Конечно, эти планы заманчивы. Возможно, в будущем они осуществятся. Океан покорится человеку.

Но когда это еще будет?.. Ведь каждому ясно, что если нельзя быстро развить отсталое сельское хозяйство на земле, то тем более невозможно наладить в короткое время производство продовольствия на дне морском. Так что пока остается одно: пользоваться тем, что море дарит нам само.

А тем временем, пока зоологи и ботаники ныряли в батискафах в морские глубины, добывали со дна образцы ила и обитателей дна, определяли возраст китов и скорость их роста, подсчитывали запасы рыбы в океане, за плотно закрытыми дверями лабораторий (чтобы никто не мешал!) химики продолжали свои долгие, изнурительные, полные неожиданностей походы в недра вещества. Натолкнувшись на непреодолимую зеленую крепость хлорофилла, они оставили для ведения планомерной осады лишь часть своих боевых отрядов. Остальные «химические силы» отошли и двинулись в обход в поисках других дорог.

Там, на иных путях к будущему, уже не первый год действовала научная разведка. Еще лет сто назад знаменитый французский химик Марселен Бертло после долгих поисков набрел на химическую реакцию, в результате которой ему удалось, нагревая в запаянных трубках смесь глицерина с жирными кислотами, получить первый настоящий искусственный жир. Вслед за ним русский академик Н. Д. Зелинский нашел способ превращать в жиры черную «кровь земли» — нефть.

Итак, материал, необходимый, по выражению Зелинского, «для поддержания жизненной энергии человека», можно получать не только из растений и животных, не только с помощью хлорофиллового зерна, но и просто в пробирке! Однако одно дело — пробирка, другое — завод. То, что возможно в лаборатории, часто невозможно или невыгодно в цехе. Как вырабатывать дешевый глицерин? Из чего выгодно получать жирные кислоты? Перед химиками возникли десятки других вопросов. На их решение потребовались многие годы.

Но в конце концов во время второй мировой войны по дороге, разведанной Бертло и Зелинским, все-таки двинулась тяжелая колесница промышленности. Эта колесница принадлежала воинственной гитлеровской Германии, испытывавшей острую нужду в продовольствии. И химия выручила голодных немцев: из нефтяного газа пропилена и угля на заводах рождался бесцветный густой жир. Его чуть-чуть подкрашивали, добавляли в него витаминов, и получалось… сливочное масло. Такого масла в Германии было изготовлено и съедено огромное количество — десятки тысяч тонн.

Позднее жиры из угля и нефти стали вырабатывать и в других странах, в том числе и в СССР. Но в пищу у нас их не употребляют — нет такой надобности. Зато из искусственных жиров получаются отличное мыло, олифа для разведения красок и смазка для машин и механизмов. А растительное масло, которое раньше шло на мыло и олифу, теперь остается. Получается, что благодаря химии у нас стало больше пищевого масла, хотя мы и не увеличили посевов.

Очень обнадеживающими казались сначала и поиски, которые шли совсем в другом направлении, — поиски сладкого. Здесь важное открытие сделал казанский профессор А. М. Бутлеров. Он первым увидел, как из формальдегида и растворенной в воде извести рождается сахар. А лет через тридцать после него немецкий химик Эмиль Фишер нашел тропинку, которая привела его к пробирке, полной глюкозы (иначе — виноградного сахара).

И тем не менее химики не испытывали радости от этих донесений разведки. Выяснилось, что сахар, полученный в пробирке, построен чуть-чуть не так, как природный. И поэтому организм усваивать его не может: для него этот сахар — все равно что пустота. Хотя и сахарная, но пустота…

Ряды химиков дрогнули. Кое-кто стал призывать вернуться назад, чтобы продолжать штурм зеленой крепости: видно, только хлорофилл способен создавать годный в пищу сахар… Стало тихо на тропе, ведущей к пробиркам, наполненным искусственным сахаром и глюкозой.

Неизвестно, сколько еще продолжалось бы это затишье, если бы не было на свете опилок и щепок. Нет, опилки, конечно, не радость, а беда. Почему? А вот посмотрим.

Каждый год только в нашей стране вывозят из лесу сотни миллионов бревен. Бревна распиливают на доски, брусья, рейки. Потом доски и другую древесину снова пилят, строгают, рубят. В результате получаются дома, заборы, стулья, шкафы, рояли и… огромные горы отходов — опилок, стружек, щепок. (В скобках надо сказать, что эти горы по величине не уступят настоящим, потому что большая часть всей древесины превращается именно в отходы.) Ну а куда идут опилки и стружки? Их сжигают. С трудом: они плохо горят.

Вот с этими опилками и случилось замечательное недоразумение. Размышляя о том, куда бы с пользой приспособить эти никчемные отходы, химики долго их исследовали. А потом вдруг, указывая на опилки, заявили:

— А ведь это вовсе не опилки! Это сотни тысяч тонн отличного кукурузного зерна. Это десятки тысяч тонн замечательного мяса. Это миллионы тонн отборного картофеля. Это… это… сахар!

Попробуй разберись, почему обыкновенные опилки вдруг называют сахаром?

Химики вовсе не морочили никому голову. Изучая опилки, они обратили внимание, что целлюлоза, из которой, главным образом, состоит древесина и из которой делают бумагу, целлофан, искусственный шелк, чем-то напоминает виноградный сахар — глюкозу. В чем это сходство, увидели, когда добрались до молекул того и другого вещества. Молекула целлюлозы состоит из множества молекул поменьше. А эти маленькие молекулы оказались не чем иным, как молекулами глюкозы. Так что сходство было примерно такое же, как у полена с деревом. Но ведь дерево можно распилить, расколоть и получить много поленьев. Почему бы не попробовать распилить, расколоть молекулу целлюлозы и получить сахар?

И начались опыты. На целлюлозу действовали разными кислотами, щелочами, нагревали ее, кипятили. То, во что превращалась после этого целлюлоза, все больше и больше напоминало глюкозу. Эксперименты продолжались. И вот однажды на дне пробирки остался чистый белый кристаллический порошок. Попробовали на вкус — сладко! Сравнили с настоящей глюкозой — ничуть не хуже. Значит, удача: из целлюлозы можно получать «сладкие дрова»!

Ну, а при чем же здесь кукуруза? Кукуруза, как оказалось, имеет ко всему этому самое непосредственное отношение: именно из нее, а не из винограда, вырабатывают сейчас глюкозу. Чтобы произвести одну тонну этого сахара, нужно почти две с половиной тонны кукурузного зерна.

Но тонну той же глюкозы можно извлечь и из четырех тонн опилок. При этом древесная глюкоза будет в полтора раза дешевле кукурузной!

Что делать? Всем ясно: надо вырабатывать глюкозу из опилок. Тогда не нужно будет ежегодно тратить сотни тысяч тонн кукурузы, и она пойдет на муку, крупу, хлопья, масло.

Но кукуруза, так же как картофель, еще и отличный корм для коров, свиней. Значит, опилки с помощью кукурузы и картофеля как бы превращаются в мясо, молоко.

Итак, дорога к второму важнейшему для питания человека веществу найдена. Но ведь ни синтетические жиры, ни искусственная глюкоза сами по себе не решают главной проблемы: они не могут заменить третье, самое необходимое питательное вещество — белок. По-видимому, белок, как и секрет хлорофилла, химии «не по зубам»?

Да, третье направление поисков было самым трудным, самым безуспешным и самым, как стало всем казаться, безнадежным. Вот как развивались события.

Белков в природе существует великое множество — миллионы и миллионы видов. Но, несмотря на это, никак не удается синтезировать, создать искусственно даже один-единственный. Хотя тысячи ученых всего мира бьются над этим многие годы. Несколько веществ, похожих на белок, получено. А настоящего все нет. Сейчас ученые считают, что синтез белка — труднейшая из всех задач, с которыми когда-либо сталкивался человеческий ум.