– Спасибо, Ливанский, есть-таки от тебя толк, – потянула Стерлядь, вцепляясь пальцами в несчастную упаковку. Опускаю глаза, маникюр ее разглядываю, искренне недоумеваю, зачем женщины на эту ерунду столько денег спускают, чтобы у них ногти разноцветные были. Вот скажите на милость, нафига три ногтя розовых, один в блестках и последний с какими-то полосками. Глаза поднимаю на эту бесстыжую женщину, что начальником моим по недоразумению является. Довольна собой, обязательно ей в кофе плюну при случае. Хотя такое свойственно моим коллегам-женщинам, тоже секретарям. Однако ж есть такое правило: как у женщин в одном офисе выравнивается цикл, так любой мужик в женском коллективе теряет свою мускулинную индивидуальность. Чего уже противится природе, завтра первым делом сделаю ей лучший в мире черный кофе с двумя ложками сахара.
– Да не за что, Марина Марьяновна. Все ради вас, любимой, – нельзя так явно сарказм свой демонстрировать. Точно нельзя. В книжках описывают, что взор темнеет, грозовые тучи, ожидаются осадки в виде пиздюлей.
– И в финансовый отдел зайди! Коробки там перетаскать в архив поможешь, – злобно шипит, может кобры у нее в роду были? – Все сто двадцать штук.
Вот теперь стону я. Архив в подвале, финансовый на девятом этаже, лифт не работает. Коробки эти тоже видел, там каждая из-под принтера, даже не ясно где столько оргтехники взяли, чтоб сто двадцать коробок документов накопить. Да у нас цветной принтер надо с собаками по всему заводу искать, а тут аж вон сколько!
– Конечно, Марина Марьяновна, как пожелаете госпожа. Все что угодно, ваше величество.
Язык мой – враг мне любимому. Убегаю быстрее, чем успевает той злосчастной Снегурочкой бросить вслед. Дверь захлопываю, слыша крик:
– Вызови хозяйственников, пусть пыль уберут! Бумаги еще закажи, приказ о премировании допечатай, придешь, будут командировки. Да и не вздумай в кофе мне что-то добавить, уволю к чертям!
Ладно-о-о. Не трону твой кофе, коварность женская не мой конек.
Воды тебе вскипячу из бочка унитаза, Стерлядь.
Глава 2
Сдавайся мне в архив, негодник!
Сначала таскаешь коробки минимум по 50 килограмм каждая, а затем таскают тебя. Мы, конечно, сильная половина человечества, но на половине стащенных в архив бумаг по лестнице, сдался даже мой молодой организм. Спина заныла, руки дрожат – ощущение возникло, будто пропустили через кофемолку. Мне не 26 лет, а все 80 с соответствующими болячками из международной классификации болезней.
Лестницы бесконечные, ступеньки маленькие, освещение, как в фильмах ужасов, а из-за угла так и норовит выскочить очередной заполошный инженер, чтоб в тебя врезаться. Прямо как сейчас, когда с лету влетел мне в капот Женька Суровцев из сталеплавильного цеха, размахивая каской. Чуть к стене не отнесло, а я вроде не маленький. Хотя в сравнение с этим двухметровым бугаем кто угодно Дюймовочкой станет.
– Ой, Кирюха! – обрадовался, как родному, потрясая пачкой бумаг, пока я пыхтя пытался поймать да поднять повыше ускользающую из потных ладоней коробку. – Ты ж к себе пойдешь?
Нет-нет-нет, не вздумай сунуть мне свои отчеты, сам неси их начальству. Но вместо этого отвечаю:
– Пойду, когда-нибудь. Если по дороге не умру, погребенный под тоннами макулатуры.
Ох уж эти сочувственные взоры, вы бы видели, как они смотрели на меня, когда я говорил, кем тут устроился. «Секретарша?! Мужик, да ты с ума сошел!», – вот что за стереотипы? А кто про равенство кричал?
– О, отлично! Не отнесешь мои графики Бабенко? А то сам понимаешь, у меня там цех, парни, – снова этот жалостливый взгляд, а коробка между прочим тяжелая, – тебе ж не трудно пару бумажечек отнести?
Вообще-то трудно, не видишь, занят я?
– Так я пока со всем хламом так справлюсь, бумаги твои забыть могу. Или в архив случайно сдам, – главное, это вежливый отказ, обличенный в форму давления на жалость. Этому, кстати, я тоже научился у дам. Когда делать им что-то не хочется, даже кот из Шрэка обрыдается их актерской игре в «перекинь работу на другого». Чаще всего прокатывает с парнями, молодыми, особенно если девушка красивая.
– Да ладно, Кирь, ну чего, ты ж у нас это… – тупое ржание, от которого захотелось втащить этому кабану коробкой, – секретутка! У тебя по статусу бумажки таскать, перебирать и носить на подпись!
Знаете, возможно, секретари не спасают мир или цех от возгорания печи, но бумажная работа у них такая же тягомотная, как у менеджеров, бухгалтеров и прочих офисных служащих. Уже можно молчать о бесконечно истеричных начальниках, которым каждый седьмой понедельник в пятницу после обеда, дерганных клиентах, сотрудников, думающих, что мы их личные психологи и обязаны слушать скандалы на рабочих местах – нет, такая же работа, как у большинства. Более того, рабочий процесс в некоторых местах еще прахом не пошел, потому что девчонки-секретари там ситуацию вовремя спасают. Это Россия: потерял бумажку, сам знаешь кто ты.
– Во-первых, секретарь, Жека, – выглянул из-за коробки, с самым суровым видом, – во-вторых сам свои схемы тащи главному инженеру, а то скажу Ладе, как ты называешь ее должность, чтобы больше за тебя отчеты не печатала.
Посинел, побелел, прямо не мужик, а декоративное растение на подоконнике у главбуха. Еще бы, знал бы наш заместитель генерального директора-главный инженер (вы даже не представляете, сколько у нас этих замов), кто за мужиков в цехе документы переделывает до 10 вечера. Головы быстро полетели. Это Синицина Лада у нас филантроп, за шоколадку с комплиментами работу всего цеха выполняет, а я нет. У меня дома глава не дописана, отчет редактору не отправлен.
– Вот связался с бабами, сам таким стал, – пробурчал мне вслед Женька, взбегая по лестнице. Прямо выдохнул, можно дальше шагать. А насчет бабы, кто бы говорил, любитель интересоваться размером груди моей Стерляди да жену свою обсуждать.
Боже, клянусь своими будущими миллионами продаж – пойду в спортзал. Снова. Хватит пить пиво, играть по выходным в стратегии, ездить с друзьями на шашлыки и пить чай с печеньем на обед. Все, завязываю, здоровый образ жизни, тренажерка, никакого сахара. Едва кони не отбросил, пока все это дотащил. Сгрудил между металлическими стеллажами до потолка в просторном подвальном помещении, заполненными сотнями подписанных ящиков за несколько лет и подошёл к столу, за которым сидел Джабба Хатт. В смысле, конечно же, не персонаж Звездных войн, а Зинаида Дмитриевна – дородная дама неопределенного возраста в круглых очках с толстыми линзами с куцым хвостиком седых волос на макушке. По ее презрительному взгляду, которым она меня одарила, поджатым губам и скривившемуся выражению лица – прервал работу бюрократической машины. Буквально: мадам Метелкина читала очередной бульварный роман, как случился я с коробками.
– И что ты мне принес, Ливанский? – прорычала, недовольно сопя с трудом отрывая задницу от стула или наоборот, даже не знаю. Говорю же, вылитый слизнеподобный инопланетянин, даже складочки один в один в районе, где должна быть талия, а может это грудь.
– Финансовый сдался, – невозмутимость мое все. За полтора месяца работы чему только не научишься. – Вот вам, дела, принимайте, а я пошел.
Только развернуться хотел, уже побежал обратно точно сайгак, как суровый командирский тон заставил по струнке вытянуться. Прямо как в армии:
– Стоять! Я еще все не проверила!
Тля-а-а. Это надолго, а Стерлядь мне все мозги вынесет, почему задержался. Это даже не моя проблема, девчонки свои дела должны в архив сами сдавать. Помог по приказу конечно, но и так не отказал, если попросили бы.
Слизень подполз к несчастным коробкам, сгруженным в одну большую картонную кучу, поправляя очки, неторопливо раскрывая каждую на предмет подозрительных вещей. Видимо в архив пытаются сдать не документацию, а взрывчатые вещества.
– А где опись дел сданных в архив? – поинтересовалась издалека, шурша тихонько листочками. Закатил глаза, вот, правда, мне-то какая разница, где эта чертова опись? Это проблема финансового отдела. Не моя.
