Лжец как гарант bien public

Bien public (фр.) - общественное благополучие.

Представьте себе следующую ситуацию: вам звонит светский знакомый и осведомляется, видели ли вы показанную по ТВ прекрасную передачу о Бродском (футболе, Шпенглере, пост-панке). "Нет", - автоматически лжете вы. А лжете потому, что знаете, что ваше мнение о затронутом предмете не придется вашему знакомому по вкусу. Не желая простирать свою любезность настолько, чтобы восхищаться вещами, которые внушают вам презрение, вы предпочитаете молчать, односложно поддакивая в необходимых местах.

Через какое-то время тот же вопрос задает вам лучший друг, с которым вы не церемонитесь. Ему-то, разумеется, вы выкладываете все, что думаете о Бродском (Шпенглере, пост-панке) и жизни вообще. И уж своей собственной сестре вы не преминете сообщить, что только такие дурочки, как она, способны увлекаться такими глупостями, как Бродский (футбол, Шпенглер).

В результате сестричка плачет где-нибудь на чердаке, лучший друг раздосадован, и только светский знакомый, человек вам совершенно чужой и в сущности ни на что не нужный, укрепляется в мысли, что вы чрезвычайно умное, сведущее и милое существо. В один прекрасный день вам надоедает выглядеть в глазах близких злобным занудой, и вы тоже принимаетесь лгать направо и налево.

Лгут все. Лгут дети, сообщающие, что суп съеден и в школе ими довольны. Лгут родители, скрывающие от детей свою жизнь и раздоры. Лгут мужчины надоевшим женщинам. Вовсю лгут женщины, приходя в экстаз от достоинств своих любовников. Люди, договорившиеся всегда и при любых обстоятельствах говорить друг другу правду, начинают лгать друг другу с удвоенной силой. Лгут даже собаки, изображающие, что у них вот-вот лопнет мочевой пузырь, тогда как на самом деле им просто хочется побегать, и они стараются выманить вас на улицу.

Лгут из корысти, тщеславия, жалости, лгут, стараясь избежать неприятностей или придирок; лгут, не желая огорчить или обидеть. Лгут, расхваливая лежалый товар, продавая Гербалайф, баллотируясь в депутаты, создавая себе нужное реноме и стремясь сохранить собственное семейное благополучие.

Корыстолюбцы лгут расчетливо, люди с тонкой душой - в муках, хвастуны и дети - виртуозно. Грубая ложь вызывает протест, изящная - сложный спектр чувств вплоть до эстетического удовлетворения. В этом многоцветном потоке лжи редкие вкрапления правды кажутся некрасивыми темными пятнами. Постепенно вы переноситесь в дивный блистающий мир, в котором сами уже не можете определить степень достоверности происходящего. Потом выясняется, что за все это надо платить.

Оказавшись перед дилеммой "сказать" - "не сказать", большинство приходит к выводу, что милосердная ложь предпочтительнее жестокой правды. И вот парадокс! Выбирая путь милосердия, большинство обнаруживает, что лгать, все время лгать и нелегко, и неприятно.

Соврать знакомому ("Я без ума от вашего нового романа!"), соврать начальнику ("Как же, я обязательно сделаю именно так") и соврать любимой жене ("Дорогая, я просто пил пиво с Вадиком") - все это вещи одного порядка; в их основе - нежелание огорчать другого человека и усложнять жизнь себе самому. Но если ложь в отношениях между чужими людьми считается безобидной и зачастую диктуется правилами хорошего тона, то ложь между близкими воспринимается как обман и предательство. Сообщая посторонним о своем намерении уехать в деревню и хорошенько поработать в полном одиночестве, человек испытывает не большие угрызения совести, чем поедающий огурец вегетарианец. Но тот, кто постоянно лжет своим близким, страдает и терзается даже при уверенности, что он поступает правильно. Если такой уверенности нет, жизнь вообще превращается в адские муки. Наконец, те люди, которые не способны страдать сами, но вполне способны причинять страдания другим, не могут избавиться от неприятной мысли, что будет, если их ложь как-нибудь обнаружится.

Потому что ложь всегда обнаруживается - это ее главный недостаток и бич всех лгущих. Происходит это, как правило, в тот момент, когда мы меньше всего ожидаем чего-либо подобного и совершенно к нему не подготовлены. Даже ложь бескорыстная и немотивированная - самая странная из всех видов лжи, когда неизвестно, что побуждает человека, к которому обратились с вопросом о времени, но у которого нет часов, уверенно отвечать "шесть", тогда как может быть и пять, и восемь, - способна вызвать чудовищные последствия, предвидя которые, лжец удавился бы, прежде чем раскрыл рот.

И кто сильнее переживает - тот, кого уличили, или тот, кто уличил? Какие упреки и кары обрушиваются на голову лгуна, который и без того не знает, как выбраться из-под обломков так тщательно возведенного им здания, и стоит ли вообще выбираться и жить дальше! И, собственно говоря, за что?

Ведь ложь - это только слова, и никогда - поступок. Показать собаке поводок и не повести ее гулять, поманить ребенка и проглотить конфетку самому, пообещать девушке жениться на ней и жениться на ее подруге - все это поступки, и довольно отвратительные. Но в них нет лжи, а только облеченное в форму обмана действие и мелкое злорадство мелких душ.

Напротив, ложь как таковая - это облеченное в форму обмана чувство, одним словом, чистая метафизика. В качестве метафизики она может быть легкой, туманной, неуклюжей и возвышенной, и даже печальной. Подобно тому, как метафизика есть душа философии, ложь - душа жизни. Это не приправа и не соус, даже не соль, а пар над кастрюлей и присутствующий в кастрюле сок (фу, какой дурацкое и лживое сравнение!). Ложь делает жизнь живой жизнью. Выражение "живая жизнь" придумано не мной, я вообще считаю его неудачным, но в данном контексте оно вполне уместно.

Теперь вы понимаете, почему в заглавии эссе так нахально объединены лжецы и общественное благополучие? Благодаря лгунам процветают государства и отдельные семьи, искусства вообще и авторы книжек "Как себя вести", в частности, система образования, вожди нон-конформизма и все прочее, так что общество в своем настоящем виде существует только как результат неустанной и столь мало ценимой деятельности своих вконец изолгавшихся членов.

Опубликовано: газета «Сорока», Санкт-Петербург

1995 г.