– Я не нашёл Нэнси в списке друзей у Анри в социальных сетях. Могу предположить, что Нэнси не хотела, чтобы её подозревали. А попытка себя скрыть говорит о её прямой связи со смертью подруги. Думаю, моя версия получит крепкий фундамент, если окажется, что Нэнси совершила самоубийство.

Мой друг достал из-под дивана две бутылки пива и кинул мне одну.

– Более вероятно то, что они поссорились перед смертью. И что обе были убиты.

– И почему же это более вероятно? – Спросил я.

– Потому что оба имени у тебя в блокноте, под надписью «собрание мертвых». Наверняка ты дал такое название потому, что все, кто там перечислены – мертвы. И вряд ли по своей воле.

Мне и в голову это не приходило, но звучало очень даже логично. Наверняка я так и сделал.  И это только все усложнило, ведь теперь у нас несколько смертей, в которых нужно разобраться.

– Ты что-то смог узнать? И в какой момент ты столкнулся с киллером? – Спросил я.

– Я был в музее. Анри в нем работала. Рассказывала про всякие отрасли искусства. Старинные картины, книги. Решил выйти покурить и наткнулся на кучу манекенов, лежащих возле мусорного бака. Штук десять, не меньше. Засмотрелся на них и увидел этого человека. По его взгляду уже было все ясно. А затем уже заметил в его руке нож. Не знаю, как он меня вычислил.

– Спрашивал у сотрудников о ней?

– Да. Но она почти ни с кем не общалась из них. Так что врагов там нажить себе точно не могла.

– У тебя уже есть версия?

– Да, есть парочку. Займемся этим завтра, нужно хорошо все обдумать.

Рейнбол сидел на диване, скрестив руки и закрыв глаза. Он погрузился глубоко в свои мысли. Наверное, обдумывал свои версии.  Он всегда мне говорил, что хорошая фантазия – это залог эффективности в раскрытии преступлений. Потому что можно достоверно представить все варианты того, что могло произойти, и работать над ними. Вероятнее всего именно в таком темпе мы и будем действовать.

Тем временем я думал о том, что все-таки обеспокоен киллером, который напал на моего друга. Пускай ничего страшного не произошло, но Рейн такой же беспечный, как и я. Кажется, он легко может провоцировать свою собственную смерть через риск и неосторожность. С другой стороны, я знал, на что он способен.

Но как только представлял, что с ним может что-то случиться, сразу становилось дурно. Дело не в том, что я чувствовал себя ответственным за него. Просто в этом мире никого другого у меня не осталось. И получается, не смотря на мою вину в нашей ситуации, он все равно рядом. Едва ли бы кто-то другой мог поступить бы так же. Но Рейн не отворачивался от меня, не смотря ни на что. Поэтому он стал мне дорог как товарищ. Ладно, возможно я вру сам себе. Все-таки чувствую ответственность, несмотря на то, что он всегда был как будто мой опекун.

На улице начался сильный дождь. Я смотрел на улицу, отодвинув шторку от маленького окна. В голову пришла мысль что возможно, этот киллер мог проследить за Рейнболом и находится где-то рядом. Я взял пистолет, надел в пальто и вышел на улицу. В любом случаем мне хотелось пробежаться, чтобы выплеснуть все мысли с головы. А бег с этим справляется почти так же хорошо, как наркотики.

Вышел на улицу и тут же побежал по мостовой. Дождь бил по лицу, а молнии освещали темные улицы. Я старался как можно меньше оглядываться, чтобы не привлекать к себе внимание. Но за 20 минут бега так никого и не увидел.

Тогда я встал около подъезда и закурил сигарету. Наверное, после такой пробежки под дождем, немного заболею, но это не пугало. А вот что действительно напугало, так это девчонка, которую я обнаружил неподалёку. Она стояла, упершись спиной об дерево. Я подумал, что, возможно, убийца попросил её следить за мной, но тут же понял, что звучит это немного глупо.

А напугала меня сама внезапность её присутствия. Казалось, что она взялась ниоткуда и смотрела прямо на меня. Я решил подойти к ней поближе и попробовать заговорить. Машинально засунул руку в пальто и держал пистолет. Затем спросил, ждёт ли она кого-то. На что не получил ответа. Девушка спрятала лицо за капюшоном и старалась не смотреть в мои глаза. Все выглядело еще подозрительнее, чем сначала. Тогда я повторил вопрос в надежде получить ответ и сжал пистолет в руке еще сильнее. Но вместо этого в мое лицо прилетело облако газа из перцового баллончика. Я упал на колени и стал кашлять.  Слезы текли, и я не мог успокоиться почти минуту. Когда стало легче, девчонки уже и видно не было. Правильно поступила на самом деле. Я бы на ее месте сделал бы точно так же, если бы ночью в темноте подошел незнакомец. После этого вернулся в дом и попытался умыться, что вообще-то оказалось глупым решением. От воды глаза стали печь еще сильнее. Рейн все так же неподвижно сидел на диване, скрестив руки. Но когда я заварил чаю, он тут же открыл глаза и обратился ко мне.

– Что с тобой? – Видимо у меня ещё слезились глаза.

– Не люблю дождь, просто он сковывает слезы. – Ответил с шуткой я и посмеялся.

– Ходил на улицу убедиться, что я не привёл убийцу с собой?

– Ты очень догадливый. Или я слишком предсказуемый. Но да, за этим я и ходил. Все отлично, его там нет. Это намного лучше, чем, если бы пришлось от него отбиваться.

– Ну да, не считая убийц, поездка Кеннеди была просто отличной. – Я снова от души посмеялся и подвинул чашку чая к своему другу.

– Возле дома стояла девчонка. Я подошёл к ней, и она брызнула мне в лицо перцовым баллончиком. Надеюсь, эффект скоро полностью пройдёт. Но это, наверное, неважно.

– Да, ты прав. – Ответил Рейн. – Это не важно.

Какое то время я мониторил интернет. Но ничего интересного для себя так и не нашёл. Затем посмотрел на свои пробирки. Правда, к сожалению, у меня совсем не было настроения проводить разного рода опыты. И тогда я решил попробовать поболтать с Рейнболом. И это было не зря. Мы болтали почти всю ночь, и это подняло мне настроение. И моему другу, наверное, тоже.

– Ты ведь любил свою работу? – Спросил я у него.

– Я люблю загадки. На такие вопросы довольно сложно отвечать, ведь почти всегда нужно конкретизировать.

– Почему всегда?

– Ну, я не любил заполнять бумаги. Иногда чисто признательного текста бывало на сорок страниц. Не любил общаться с глупцами

– Да уж. Хладнокровное отношение – это, видимо, залог успеха. Ты ведь считаешь, что сантименты лишь мешают в любой области. Но ты любил делать то, что делал и такую любовь, похоже, не нужно объяснять.

– Любую любовь порой нужно объяснять. – Рейн откатился на спинку дивана и закурил сигарету, не отводя от меня глаз. – Человек говорит, что он любит природу. То есть, он любит, когда ураганы сносят дома и убивают людей? Нет, конечно, нет, но понимать можно по-разному. С другой стороны, люди, которые стали жертвами катаклизма, скажут, что не любят природу. Но на деле им нравится ходить по горам, купаться в море и нюхать фиалки. Если они, конечно, не верующие.

– А что меняется, если они верят в бога? – Спросил я.

– Ты в курсе, что больше всего верующих в бедных странах. За исключением, конечно, США. Мы умудряемся совмещать. Но в целом логика проста. Верующий человек, вероятнее всего, будет считать, что он не мог повлиять на ситуацию.  Что то, что он получил, это воля божья. Что он этого заслужил. Есть люди, которые говорят, что доверяют другим. И говорят, что нужно любить всех окружающих. И что это значит? У этих людей нет замков на домах или они, когда видят бездомного, ведут его домой, чтобы накормить? Даже звучит смешно.

– И что же ты любишь в своём деле?

– Я люблю процесс раздумий. Это единственное, что доставляет мне удовольствие. Поэтому я и согласился разгадывать совершенные нами преступления вместо того, чтобы пойти на эшафот.

– То есть, едва ли что-то имеет смысл, и лучше выдавить максимум удовольствия, чем просто принять смерть?

– Естественно. – Ответил Рейн. – Мы все равно получим своё, рано или поздно.