Самым первым «мужчиной» Кэсси был её папа, Скотт, улыбка которого ярким пятном впечаталась в память девочки так же стремительно, как и завертелась вся жизнь. Ей казалось, что последующий день неимоверно медленно сменял предыдущий, но Муравей будто из микроскопа смотрел на бушевавший мир — неумолимый ураган беспощадно швырял тайминг так, как только ему взбредёт.

Кэсси была тем самым ребёнком, чьи блестящие глазки могли заставить любого плясать под маленькую свирель детских желаний и совершать такую дичь, какую только она захочет. Было в ней что-то особенное, чего не было во всех однозначно — взрослая проницательность и вдумчивость, логичность, делавшая её глупенькое личико на долю важнее.

И Скотт со всем ужасом ощущения времени видел, как стремительно опускалось дно в тёмных глазках, как кривые зубки становились чуточку ровнее и как слово за словом строились предложения. Лэнг не был примерным папочкой, но для Кэсси он был настоящим Богом, «самой лучшей бабушкой» и кем только ещё! И хоть её окружала «новая семья» — мама и её другой муж, любовь маленького сердечка целиком принадлежала одному из самых нелепых и мизерных (несмотря на то, что тот мог растянуться на двадцать метров) созданий — Скотту.

Мужчина зачастую себя корил, мол, «а если бы всё было по-другому…» А что? Да, он бы стал примерным семьянином, приходил с работы часов в шесть, игрался с детьми на лужайке, а после засыпал с любимой под шелест листьев из открытого окна. Но это сделало бы его другим, не было бы того Скотта, который сам ещё в душе слыл ребёнком, который с дурацкой самоотверженностью прыгал во все миниатюры и обожал фокусы.

Кэсси росла среди любви и вседозволенности, особенно со стороны родного папы, поэтому очевидно бы было упомянуть, что та стала избалованной девицей. Но в меру. А обычно именно у таких появляется множество друзей-пустышек, которые по сути липнут лишь из-за благосостояния. Да, здесь они были. Но все они меркли по сравнению с новым другом, которого через силу приволок Лэнг на седьмой день рождения дочери.

В тот день Питер Паркер жёстко провинился на задании, поэтому ему срочно нужно было, как сказал Скотт, отпустить себя во все тяжкие. Однако парню ещё не было и шестнадцати, чтобы утопить совесть в алкоголе, но ему было достаточно, чтобы распивать апельсиновый сок и газировку.

— Ты когда-нибудь вообще был на Днях Рождениях? — Немного не вовремя спросил Скотт у раскрасневшегося Паркера. Красные воздушные шары лишь подчёркивали его помидористость лица, в которых он рассчитывал затеряться от смущения.

— Вообще-то нет, сэр…

— Да брось, парень, какой я тебе сэр! — За дверью уже послышались громкие шаги. — Насекомое — насекомого, сечёшь?

Внутри оказалось шумно, отовсюду слышались детские писки-визги и звуки хлопушек. Двумя словами — царил хаос.

Внезапно из-за угла на молодых людей побежал ребёнок в маске динозавра. Скотт нагнулся, чтобы схватить девочку на руки, а после скинуть страшную рожицу какого-то Рекса. Кэсси, а это оказалась именно она, мгновенно повисла на шее отца, задорно хохоча и размахивая ручками.

— Па, подарок…? — Невинные глазки стрельнули за широкую спину, не заметив Питера. Или просто не обращая пока что на него внимания. Сам парень с явным дискомфортом рассматривал торжество.

— Ах… Да! С Днём Рождения, мышка! — В руке Скотта появился плюшевый мишка, но… Лицо его было обезображено, живот распорот, а глаз отваливался. Питер подумал, что это провал, но звонкое восклицание со стороны ребёнка совсем его выбило из колеи.

— Он такой страшный!!! И самый лучший!!! — Кэсси вновь прижалась к отцу, в этот раз заметив взгляд Паркера на себе. — Ой, а это кто?

— Кхэм, позвольте представить, Питер Паркер, товарищ с работы.

Питер улыбнулся настолько искренне, насколько только мог. И впервые их столкновение «лоб-в-лоб» произошло в День Рождения Кэсси, когда Паркер протянул девочке пять красных шаров.

— Они похожи на кровь, жуть! — Кэсси была явно впечатлена. — Спасибо…

Но тут же благодарная мордашка сменилась на хитрую мордочку, будто действительно мышка что-то задумала. Наклонившись ближе к Скотту, девочка начала шептать на ухо:

— А он один из… Ну? — Скотт кивнул, но тут же состроил гримасу, полную серьёзности и секретности.

— Только тс-с-с!

Если Кэсси посвящали в такие дела, то она действительно обещалась никому и никогда не говорить об этом, не только лишь потому, что это делало её до безумия деловой хранительницей секретов.

У Кэсси вообще-то было много друзей, но таких «взрослых», как Питер, — вообще нет, поэтому она просто считала своим долгом показать парню свою розовую комнату, о чём и сообщила отцу. Тот, пущей ревнивости ради, покорчил саму отрицательность, но позже всё-таки пустил удивлённого Паркера с дочкой.

— Вообще-то я ненавижу розовый, — шептала девочка в полумраке, — но это — наше прикрытие от мамы. Никому не говори!

— Обещаю, Кэсси.

Маленькая мечтательница показывала Пауку бесчисленные книжки с рисунками, любимых роботов и альбом с фотографиями из зоопарка. Именно тогда Питер заприметил широкое окно, форточку которого не составило бы большого труда открыть.

— Папочка сказал, что ты — Паук. Должно быть, ты кусаешься так больно-больно! А-а-а! — И она его укусила, по-настоящему укусила своими кривыми зубками чуть выше ладони, оставив довольно глубокий след на коже вздрогнувшего Паркера.

— Э…

— Я теперь тоже паук?

И Питеру не оставалось ничего, кроме как кивнуть и потрепать девчушку по голове. Он вообще-то и в школе не мог с девчонками ладить, а тут такая юная мисс лезла к нему в друзья.

— Нет! Нет! Я теперь злющий комар! Или жук!

— Да ты самый настоящий вампир! Всю кровь мою выпила…

В тот момент Кэсси с такой невероятной серьёзностью повернулась к Питеру, с какой только мог позволить ей её возраст.

— Разве ты не знаешь?! Вампиры — это так скучно!

Расхохотавшись, Питер тогда почувствовал, как груз ответственности на мгновение покинул его, не так сильно тянул вновь своими вязкими щупальцами бродить по улочкам и раздавать всем пыльцу справедливости.

***

Кэсси всегда носила в школу что-то перекусить, и в двойном размере. Лэнг не славилась чрезмерной щедростью, но новоиспечённому другу никогда не отказывала.

— Хэй, Кэсси, поделишься? — Спросил Паркер, задорно подсаживаясь к подруге. Но в следующую секунду что-то неприятно щёлкнуло.

Девочка откусила от обоих яблок, серьёзно сощурившись.

Питер успел прокрутить кучу вариантов в голове. За что он мог провиниться? Кто её обидел? Он обидел? Можно ли у девчонок спрашивать… такое? Может быть это чужие…

— Я проверила, вот, держи, это слаще.

Через мгновение Питер сжимал в ладони красное яблочко с кривым укусом и, казалось, собственное сердце, которое билось беспорядочно быстро.

Паук и Питер были двумя частями одного целого, но у Паркера создавалось впечатление, что Кэсси всегда любила больше «супергеройскую» его часть. Она с упоением коллекционировала газетные статьи о небольших подвигах Паука, расклеивала их над кроватью и тщательно датировала в блокноте с динозаврами. Вообще за пару лет их знакомства у младшей Лэнг сформировался некий культ поклонения альтер-эгу Питера. Она попросту не могла разговаривать с ним ни о чём, кроме как полётах и спасениях, паутине и всяких технологиях.

Скотт напыщенно ревновал дочку, но в душе полагался на парня, надеясь на его силы защитить дочь в «случае чего». Этот случай по всем законам жанра мог наступить неожиданно, и Муравья попросту не оказаться рядом.

Зачастую Паркер был вынужден торчать дома с Кэсси, проверяя её уроки и выслушивая очередную болтовню о динозаврах и чудиках. Но всё это продолжалось ровно до того момента, как у младшей Лэнг не всплывало желание подурачиться или поесть.

У Питера не было отца, но за пять лет появился надёжный брат-насекомое в лице Скотта, а вместе с ним и ответственность за Кэсси.

Укладывать подросшую девочку спать было странно, но он всё так же по традиции собирал её выпадавшие зубы под подушкой и «относил» к зубной фее в мусорку. Хотя один он сохранил, забросив тот на полку всяких ценностей, большая часть которых представляла фигурки героев из «Звёздных войн».