— Нет, — отрывисто ответила я, и, встав, направилась к выходу. Натягивая куртку, я заметила краем глаза, что Галя уже тоже следит за мной взглядом. Тревожным, что ли, взглядом. Или виноватым. Не пойму. Да какая разница!

Ноги сами понесли меня в наше кафе. Как только я села за столик, возле меня тут же оказалась официантка.

— А… — начала она с широко раскрытыми от удивления глазами. Я прищурилась (ах, скажите на милость, она тоже заметила, что моего ангела сегодня со мной рядом нет?). -… Что сегодня заказывать будете? — продолжила она, цепляя на лицо вежливую улыбку.

— Кофе. — У меня уже начало складываться впечатление, что сегодня на более длинные фразы мне просто дыхания не хватает.

Выпив в два глотка свой кофе, я поняла, что больше не могу оставаться в этом кафе. У меня голова сама собой постоянно к входной двери дергалась — вот-вот он зайдет…. Да и потом, в кафе я никак не могла помешать этому захватчику присесть где-нибудь на стульчик и отдохнуть. Нет уж! Оставив на столе деньги за кофе, я сорвалась с места и выскочила на улицу.

Весь обеденный перерыв я так и прошагала по четырем улочкам вокруг офиса. Прямо до перекрестка, потом направо, опять прямо, опять направо… и так по кругу, несколько раз. С каждым шагом во мне вздымалось раздражение — словно крутая пена, когда сливки взбивают. Что я здесь делаю? Эта пена сейчас либо наружу вырвется, либо меня задушит. Дома я хоть в одиночестве (незваный татарин не в счет!) по квартире металась. А здесь… Я же сейчас опасность для окружающих представляю; меня же сейчас только пальцем тронь — я в визг сорвусь. Хоть бы клиенты мои не позвонили, а то я репутацию фирме подпорчу основательно!

Ладно, раз уж приехала, придется как-то дотерпеть до конца рабочего дня. А завтра что делать? Ну, до завтра еще дожить нужно… И потом завтра, возможно, все уже устроится.

Настроившись на оптимистичный взгляд в ближайшее будущее, я вернулась в офис и — так же молча — села к своему компьютеру. И до самого конца дня не подняла от него головы, уговаривая себя, что завтра… да нет, какое там завтра! — сегодня вечером все просто должно уладиться. Ну, сколько же можно, в конце концов — два дня уже прошло!

В шесть часов я начала собираться — не поднимая глаз, чтобы не упустить из виду это лучезарное завтра — как вдруг услышала рядом нерешительное: — Татьяна…

Резко вскинув голову, я увидела стоящую рядом с моим столом Галю. Она с опаской поглядывала на меня, теребя в руках сумку.

— Да? — холодно ответила я.

Господи, ей-то что от меня нужно? Я распределила запас терпения ровно до семи часов: до конца рабочего дня, плюс еще час на дорогу домой. Если она сейчас его исчерпает… кто его знает, не накинусь ли я на кого-то в маршрутке с кулаками?

— Я хотела спросить… — все так же нерешительно продолжила она. — Ты не могла бы сегодня немного задержаться? Мне очень нужно поговорить с тобой.

— О чем? — спросила я сквозь зубы, чтобы изо рта злобная пена не повалила.

— Ну, одним словом не объяснишь, — замялась она. — Но мне это действительно очень нужно. Пожалуйста.

Я смерила ее взглядом — с головы до ног. Замечательно! Значит, еще пару дней назад, когда у меня все было хорошо, ей один мой вид был так противен, что она даже в мою сторону не смотрела. А теперь, понимаешь, учуяла она, что мне по-настоящему плохо — и на душевные разговоры напрашивается? Может, она только с несчастными дружить умеет — тогда на их фоне ей ее собственная жизнь в розовых красках рисуется? А счастливые ее раздражают? Потому что рядом с ними у нее в жизни все сереет?

Нет уж, Галя, не будем мы с тобой говорить! А то ты можешь от меня такое сегодня услышать, что и у тебя, и у меня (потом) в глазах все почернеет.

— Сегодня я не могу, Галя, — сдержанно ответила я. — Давай как-нибудь в другой раз.

— Ну, в другой, так в другой, — тихо сказала она, и отвернулась к своему столу.

Что-то в последнее время все мои подруги вовсе не возражают отложить душевные разговоры со мной на неопределенное время. На данном историческом этапе так лучше. Для них.

До дома я добралась без приключений. То ли вокруг меня все с работы ехали уставшие, то ли у меня вид был особо устрашающий — но никто на меня даже косого взгляда не бросил. Я постаралась рассмотреть украдкой лица соседей-пассажиров, но не заметила никого, кто бы хоть отдаленно напоминал утренних попутчиков. Этот подлец внешность, что ли, еще меняет? Или это он мне за отсутствие сидячих мест в квартире мстит? Ну ладно, посмотрим, кто будет мстить последним…

В лифте я, конечно, ничего не могла сделать, но, подойдя к своей двери и отперев ее ключом, я приоткрыла ее ровно настолько, чтобы протиснуться внутрь бочком, и тут же захлопнула ее за собой. Вот так! Пусть по балконам наверх карабкается! По балконам? Сбросив кроссовки, я помчалась в гостиную — проверить, закрыт ли балкон. Вот там пусть и сидит! Всю ночь. Мерзнет. А я пойду ужинать.

После ужина я вновь принялась ходить по квартире, пытаясь дать выход злости, раздражению, обиде на все и всех. Тишина и пустота доводили меня до бешенства. Почему молчит телефон? Вот бы сейчас Марина позвонила со своими поучениями насчет зубов, или мать со своими подозрениями — как бы я по ним из пенотушителя-то… Ну почему мне все звонят, чтобы гадостей наговорить, когда я не готова? Когда я чувствую расположение ко всему белому свету и просто теряюсь, мыча что-то невразумительное в ответ? Почему сейчас, когда я хочу, чтобы меня кто-нибудь задел, они все затаились? Чуют они, что ли?

Я вдруг почувствовала, что страшно устала. Нужно спать ложиться — тогда лучезарное завтра скорее придет. Чаю только попью…

Я приготовила чай и села к столу с чашкой в руках, обхватив ее пальцами, грея их об нее. Что же так холодно? Неужели заморозок ночью будет? А тут еще отопление отключили…

— Не могу сказать, что одобряю принятое решение, — донесся до меня ворчливый голос из пространства над мойкой, — но меня просили передать Вам, что с Вашим ангелом-хранителем все в порядке.

Поперхнувшись, я зашлась в приступе кашля.

Через несколько минут, задыхаясь и размазывая по лицу выступившие от кашля слезы, я выдавила из себя противным тонким голоском: — Где он? Что с ним?

Опять полная тишина.

Не отрывая глаз от стенки над мойкой, вцепившись пальцами в край стола, чтобы не сорваться с места, я снова заговорила: — Пожалуйста. Ну, пожалуйста! Неужели Вам так трудно сказать мне, что с ним происходит?

Стенка — как и положено стенке — не ответила мне ни единым звуком.

И вдруг я увидела, что в нее полетела моя чашка. Даже если бы я очень захотела, мне не удалось бы — специально — метнуть ее так, чтобы забрызгать все вокруг. Сейчас же чаем оказались залиты стол, пол, стена и мойка, в которую к тому же полетели осколки чашки. Но, к сожалению, никакого другого препятствия на своем пути моя чашка не встретила.

Я сидела несколько минут, разглядывая разгром на кухне. Затем встала, пошла в спальню и стала перед зеркалом, внимательно вглядываясь в свое отражение.

Да что со мной происходит? Посудой уже швыряться начала! На мать рявкнула в ответ на заботу и внимание. Галю сегодня оттолкнула, а ведь видела — по глазам ее видела, что неспроста ей захотелось поговорить со мной. Захотела, чтобы кто-то из близких позвонил — чтобы накричать на них в ответ.

Ангелу-заместителю вообще войну объявила, а он-то здесь причем? Ему дали задание последить за мной, и он просто старается как следует выполнять свою работу. А если он не только присматривает за мной, но и присматривается ко мне — факты собирает о том, как повлияло на мою жизнь появление в ней ангела? Ничего себе! Это кем же я буду выглядеть в его докладе: агрессивной истеричкой, пышущей злобой ко всему вокруг? Вот тебе и подающий надежды кандидат на прием в ангельское братство! Они мне не то, что моего ангела не вернут — они меня вообще присмотра лишат. И еще на пару жизней на земле оставят, чтобы научилась не только свою, но и окружающие личности ценить.