– Это как?

– Хотите, ваше имя угадаю? У меня бабка из деревни, умела кое-что, иные ее колдуньей звали и даже боялись. Вершочков я от нее нахватался.

– Угадайте, – сказала она с недоверчивым вызовом.

– Руку дайте. Это надо по ладони делать.

– А не больно?

– Ничуточки, – заверил ее Алексей, взял узкую теплую ладошку и, хмуря брови, шевеля губами, с крайне сосредоточенным видом принялся водить по ней безымянным пальцем. – Линии упорядочить надо, – вполголоса комментировал он то, что видел. – Вот что-то округлое такое. Ну да! Буква О! – Тут у девушки невольно брови приподнялись от удивления. – Теперь дальше. Что-то вроде треугольника, острым концом вверх. Ага, Л. А это что-то похожее на пух. Мягкий знак, конечно. А дальше и колдовать не надо. Я и так угадаю. Ольга?

– Ага… – сказала она прямо-таки ошарашенно. – А отчество тоже можете?

– С отчеством потруднее, но колдуны не отступают. Итак, что тут у нас? Углы сплошные, числом две штуки. «П», точно. Теперь наподобие петельки. Это «Е»…

– Так нечестно! – возмущенно заявила Ольга.

– Что нечестно? – спросил он с самым невинным видом.

– Я назад посмотрела. Вы на файлике все прочитали!

Запираться было бессмысленно. Она то ли случайно назад глянула, то ли догадалась.

– Сдаюсь, – сказал Алексей покаянно. – Только не убивайте меня, ладно? Ну не родился еще такой мужик, который не хотел бы произвести впечатления на красивую девушку.

– Да ладно, – сказала Ольга уже не сердито. – Хороший розыгрыш. Я сначала купилась, только потом что-то сообразила. Скуку мы немного скоротали.

– Значит, Камышева Ольга Петровна, – произнес он весело. – Алексей. Если точнее – Валентинович, если совсем точно – Гартов.

– И к чему мне это?

Самым покаянным тоном, на какой был способен, Алексей признался:

– Мне чертовски хотелось с вами познакомиться. Вот, кажется, и получилось, да?

– Это еще ничего не значит! – заявила Ольга.

– Нет, в самом деле?

Она вздохнула прямо-таки горестно и проговорила:

– Ну вот, опять начинается. Жена не понимает, в жизни не поддерживает, изменяет и транжирит, а я – нечто особенное. Луч света я в темном царстве. До чего надоело!..

– Я не женат.

– И это сто раз слышали.

– Ах, так? – Он усмехнулся, достал из бардачка паспорт и подал ей. – Посмотрите, Оля, те странички, где про брак.

Она сначала не хотела брать книжечку в перламутрово-серой суперобложке, но любопытство, как Алексей и рассчитывал, пересилило.

– Вот паспорт мне кавалеры ни разу не совали… – сказала она, когда нашла нужную страничку.

– Убедились? – спросил Алексей. – Штампик о сочетании, штампик о расторжении, и все. Четыре года холостякую.

– Так это мало что меняет, – сказала Ольга, возвращая паспорт. – Наоборот, задачу вам облегчает. Хата, – она иронически подчеркнула это слово, – совершенно свободна, никакая жена не зайдет неожиданно. Разве что подруга с ключами.

– Какая подруга? Я последние три месяца вообще сиротинушка.

В каком-то смысле он говорил чистую правду. Не считать же четыре сауны за эти три месяца за что-то серьезное. Это прямо-таки народная традиция, зародившаяся давным-давно. Приехали к тебе деловые партнеры, порешали вопросы, и что? Они тебя в бильярдную поведут или ты их – в кегельбан?

Два раза это была «Золотая лань», столько же – «Леди Камилла». Университетские студенточки, подрабатывающие там, стараются среди сокурсниц этим не гордиться. Они в большинстве своем девочки серьезные, просто стартовый капитал на будущую благонравную жизнь копят.

– Ага. А мне, стало быть, придется сиротинушку утешать. Сначала в кабак, потом на хату музычку слушать. Может, еще и бабки совать будете?

– Олечка, а ты всегда о людях с самого начала плохо думаешь? – осведомился Алексей.

– Мы что, уже на «ты»? – Оля строптиво и как-то очень мило фыркнула.

– А почему бы и нет? Мы ведь одношкольники в конце концов. Да и нравы нынче такие – на «ты» и по имени.

– Ладно, это, в конце концов, пустяки – на «вы», на «ты». Главное в том, что суть дела одна и та же.

– Оля, задаю тот же вопрос вторично. Ты всегда о людях с самого начала плохо думаешь?

– А что, программу немного не угадала? Некоторые предлагают ночной клуб, стриптиз.

– Ольга Петровна, вы программу не просто, а решительно не угадали.

Она прищурилась и заявила:

– Ага, и утешения у меня сиротинушка искать не будет.

– Не будет, – подтвердил Алексей. – Ты же на хату не поедешь, ты не такая.

– Не поеду. Не такая. Эту ухватку знаю, наслушалась. Я вся из себя особенная, во мне что-то есть, чего у других нет.

– Да ешкин кот! – прямо-таки взвыл он, ничуть не играя. – Ну что поделать, если и правда есть? Давно живу, многих видел. Есть.

Ольга сощурилась, но без особого мороза во взгляде, и полюбопытствовала:

– Какая же тогда предлагается программа? Я из чистого интереса спрашиваю.

– Программа простая, – решительно сказал Алексей. – Веришь ты или нет, сто лет не сидел с приличной девушкой в хорошем ресторане. В этом и вся программа. Проведем вечер в приличном заведении, и это тебя ни к чему обязывать не будет.

– А потом?

– А потом я тебя довезу прямехонько до подъезда. Если это принципиально, провожу до двери, чтобы по дороге волки не съели или хачи не украли, сдам родителям с рук на руки, на глазах у них руку тебе поцелую и поблагодарю за приятный вечер.

– Умеешь ты языком молоть, я уже поняла.

– Это наследственное. У меня прадед мельник был, от него, видать, перешло.

– Интересная у тебя родова, – сказала она с подковырочкой, но не особо язвительно. – Бабушка – колдунья, прадедушка – мельник. Интересно, прапрапрадедушка кто?

– Ты будешь смеяться, но от него и фамилия. В очень старые времена, когда в Шантарске типография завелась, он там и работал. Очень редкая была профессия, как космонавт теперь, только без такого почета, разумеется. Всего лишь мастеровщина. Он, конечно, был не крепостной, таковых в Сибири сроду не водилось, но из крестьян. Может, слышала, как они тогда писались? Вместо фамилии – отцовское имя.

– Слышала. Как-никак в универе учусь.

– Ну вот. А после освобождения крестьян всем, и бывшим крепостным, и свободным, стали давать постоянные фамилии. Вот его и записали Гартов. Как типографщика.

– А гартов – это что?

– Не гартов, а гарт, – сказал Алексей. – Отец у меня как-то интересовался. Гарт – это был такой металл, смесь чего-то там с чем-то, из которого тогда типографские литеры отливали. Вот и пошли Гартовы. Оля, ну как?

– Что как?

– Я совершенно серьезно. Всего-то навсего приглашаю девушку провести вечер в хорошем ресторане, без всяких последствий. Ну что тут такого? И никаких глупостей насчет хат и музычек. Ты уж извини за откровенность, но разве трудно в наше время «такую» найти, на все согласную? Это в сто раз проще, чем тебя, «не такую», на простой вечер в ресторане уговаривать.

– А если у меня друг – каратист? Любовник – банковская крутизна или вообще из мафии?

– В одного из трех по отдельности еще поверил бы. Чего в жизни не бывает, – сказал Алексей. – Но во всех трех сразу – уж извини. Нет у тебя никого. Глаза одинокие, как моя бабка говорила. Я, конечно, приврал малость, никакая она была не колдунья, но жизнь и людей знала как мало кто. Скажет – как припечатает. Многого я от нее не успел наслушаться, когда умерла, мне лет двенадцать было, но кое-что подхватил. Нет у тебя никого. Ну, честно?

– Ну, нет, – сказала Оля, глядя в сторону.

Он с превеликой радостью отметил, что теперь ее голос звучал уже совершенно иначе. Это был крохотный, но все же шажок навстречу.

– Ну, может быть, – сказала она неуверенно. – Если потом и правда от ресторана до подъезда…

– Ешкин кот, чем же тебе поклясться-то? Сама подумай. Не будут же тебя у ресторана ждать Трус, Балбес и Бывалый, чтобы в бурку завернуть и в горы умчать? Хочешь в «Хачапури»? Вполне приличное заведение.