ГЛАВА ПЕРВАЯ

В итоге Ричард решил, что во втором триместре его жена перестала быть просто беременной, а стала одержимой.

Возможно, пятнадцатая или шестнадцатая неделя - это время, когда это действительно стало заметно. Тогда Холли перестала быть матерью ребёнка и стала носителем чего-то другого. Некоторое время она вела себя странно, странно даже для беременной; затем однажды ночью он проснулся рядом с ней, чувствуя, как от неё исходит слабый жар и пахнет резким, почти химическим запахом, который выступал на ней, как пот. Так, тёплой августовской ночью, совершенно обычной ночью, он убедился, что рядом с ним лежала не женщина, а раздутая и живая язва.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Но к кому он мог обратиться с этим откровением?

Другие отцы, которых он знал, признавались, что находили своих жён несколько неприглядными, пока они ожидали ребёнка, с каждым днём ​​становясь всё менее женственными, но Ричард переживал совсем другое. Спать рядом с Холли в темноте и занимать с ней одно и то же место в постели - наполняло его отвращением за пределами всего, что он когда-либо знал прежде.

Атавистическое отвращение, подобное погружению его руки в раздувшийся от личинок живот мёртвой кошки.

Он едва мог даже признаться в этом себе.

Её вид напоминал ему о пауках и ползающих гадах, червях и спаривающихся насекомых. Монстрах, которые высасывали кровь из своей добычи. И что ещё хуже, возможно, у него была мысль о том, что то, что росло внутри неё, было не плодом, а паразитом.

“Боже, что с тобой? Как ты можешь думать такие ужасные вещи?”

Но он не знал. Он только знал, что не мог перестать думать о них.

Затем, день за днём, он мог только наблюдать за ужасными переменами, происходящими с ней, наблюдать, как увеличивается её живот, когда это безымянное существо в ней становилось толстым и мясистым, вымогая у неё питательные вещества и высасывая её разум. Он погрузился в тёмный вакуум отрицания, играя роль счастливого и гордого папы… хотя его живот выворачивало наизнанку, а его кожа была цвета мела.

Он сказал себе, что это всё его воображение.

Утром он проснулся с позитивным настроем, более чем готовый отбросить все те дикие и уродливые мысли, которые наполняли его разум. Но один взгляд на Холли, и всё вернулось, и он сделал всё, что мог, чтобы не закричать. Потому что в его сознании не было никаких сомнений. То, что было внутри неё, не было даже отдалённо человеческим.

По сути, она была захвачена.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Конечно, никто не видел этого.

Её друзья и его друзья, члены семьи… все они приходили, чтобы увидеть будущую маму, принося подарки и добрые пожелания. Мужчины говорили о своих первенцах, а женщины - о родах, и какая это тяжёлая миссия для женщины.

Все они были счастливы и довольны, как и Холли. Так было, пока они не уходили. Тогда изменения наступали в ней снова.

Она лежала в постели, опираясь на подушки, звонила в свой проклятый колокольчик и, словно собака со слюноотделением, прибегал Ричард, надеясь, что его улыбающаяся весёлая жена больше не уйдёт, а это другое существо… не вернётся.

Но так было всегда.

Женщина с бледным лицом, с кривой усмешкой и блестящими глазами, словно осколки битого стекла. Так получилось, что он начал дрожать и потеть, тянувшись к двери их комнаты, которую он начал сравнивать с крышкой гроба.

После того, как дядя Холли Дик и тётя Полин уехали в субботу днём, колокольчик сразу зазвонил. Ричард налил бурбона себе в горло и поднялся по лестнице, словно неся на спине мешок с кирпичами. Перед дверью он колебался, его желудок схватил спазм. Он потянулся к ручке… но не мог заставить себя прикоснуться к ней. Это было всё равно что протянуть руку, чтобы открыть дверь склепа. Затем за дверью этот скрипучий хриплый голос произнёс:

- Всё в порядке? Я жду, Ричард. Не играй в опоссума.. Я чувствую твой запах за дверью.

Он схватил ручку и дёрнул на себя. Он попытался улыбнуться, но лучшее, что он мог сделать, это что-то, похожее на гримасу.

В комнате было жарко, не просто тепло, а жарко, душно, всё дымилось и мерцало, как миазмированное болото. Мысленно он видел бледно-зелёные пары, исходящие из её жирной кожи.

И запах… запах вони, вырвавшийся из болот и застойных прудов.

“Как? - он задавался вопросом. - Как изменение могло произойти так быстро?”

Когда дядя Дик и тётя Полин были в комнате, она выглядела розовощёкой и светящейся жизнью. Идеальная и счастливая мать, красивая, излучающая это тёплое внутреннее сияние. Там не было никаких неприятных запахов. Просто лёгкий аромат сирени от лосьона для рук. Но сейчас?

- Не стой там, как маленький червяк, Ричард, - сказала ему Холли голосом, похожим на бритву, царапавшую кость.

Но он завис, прямо в дверях. У него кружилась голова, он был слаб, и его почти охватило то, что он нюхал, чувствовал и видел.

Это была не его жена.

Ричард не знал, кто или что это было, но это, конечно, была не Холли. Эта тварь сидела там, глядя на него плоскими рептильными глазами, с волосами, похожими на ломкую жёлтую солому, тучным и непристойным существом, откармливаемым в корыте для свиней, как губка, пропитанная жиром.

- Иди сюда, Ричард, - сказала она.

Она не просила, она требовала. Он не мог двигаться. Вид её и ауры, которая висела вокруг неё, сводил живот. Он не мог вздохнуть, и его глаза начали слезиться.

- Ричард, - эти пальцы тянулись к нему, как сухие ветки, оторванные от мёртвого зимнего куста, её глаза блестели, как мокрые жуки, - иди сюда, Ричард.

Он шагнул вперёд, пытаясь улыбнуться, крепко сжав зубы. Когда он приблизился к ней, он почувствовал мерзкий запах, который она источала, и противный жар, поднимающийся от неё… этот запах был похож на кипящие в котле сало и кости: горячий и тошнотворный.

Холли сверкнула ему холодной улыбкой, когда он приблизился к кровати.

- Мне нужно кое-что, Ричард, а ты пойдёшь и принесёшь это мне.

- Кое-что? Чего ты хочешь?

- Допплер для плода, - сказала она.

Он знал, что это было. Ультразвуковой допплер, который может обнаружить высокочастотные звуковые волны, отражённые от сердца плода. Люди использовали их, чтобы слушать сердцебиение своего ребёнка.

- Ты хочешь слушать… сердце ребёнка?

Она продолжала улыбаться.

- Я хочу услышать, что скажет ребёнок.

Ричард не мог говорить. Он стоял над ней, пытаясь сфокусировать взгляд, пытаясь понять, что она только что сказала.

“Я хочу услышать, что скажет ребёнок.”

Как… ну, как будто ребёнок разговаривал с ней. Но это было просто безумие.

Холли посмотрела на него этими тусклыми, липкими глазами. Они были как бездонные бассейны формальдегида.

- Ты тоже этого хочешь, Ричард? Разве ты не хочешь знать, что говорят наши дети?

“Дети? Это то, что она сказала?” - он сглотнул.

- Но ультразвук показал, что есть только один ребёнок.

Она поправила его:

- Был, Ричард, был один ребёнок. Видишь ли, они делятся.

ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ

Когда он позже вернулся с фетальным доплеровским аппаратом Stork Radio, Холли была там. Не то ужасное существо, а Холли. Она лежала в кровати и читала какую-то пыльную старую книгу. Её глаза были яркими, голубыми и красивыми.

- Ах, незнакомец с подарками, - сказала она, увидев коробку. - Что ты принёс мне? Если это бутерброд с ржаным хлебом, я буду любить тебя вечно.

- Нет… я… а ты хочешь, чтобы я принёс тебе бутерброд?

- Я просто шучу, милый, - Холли прищурилась. - С тобой всё в порядке, Ричард? Ты выглядишь… ты выглядишь не очень хорошо.

Он сел на кровать.