Братья одобрительно загудели. Лишь один человек покачал недоверчиво головой и усмехнулся. Порывистый Би Хун вспыхнул от обиды, но он знал, что эту дерзкую улыбку позволил себе человек, которого народная молва не напрасно прозвала Великим Воином.
Настоящее его имя было Ван Фан. Ему не было равных в поединках. Более десяти лет Ван Фан провел в даосских скитах, получил высшие посвящения, знал даосские мистерии. В сущности, он никогда не вступал в поединок, он перерос эти многочисленные приемы и комбинации, которыми столь упорно занимались все. "Учитель, мы пойдем вместе, - тихо произнес Великий Воин, - я знаю метод".
Мастер кивнул. Он видел вперед. Он знал исход поединка, но он знал и канон традиции - не ему дано нарушить его.
...Сунь шел не оборачиваясь. Его меч, как обычно, висел за спиной, наполовину скрытый старой котомкой, - странная, прямая и длинная фигура в этой непривычной тиши леса. Ван Фан и Би Хун шли за ним на расстоянии каких-то ста метров, даже не стараясь скрываться за деревьями.
Да и что скрываться - Сунь прекрасно знал, кто за ним идет, и,- похоже, специально подставлял под удар такую, казалось бы, беззащитную спину. Но Ван понимал, что беззащитность - такая же иллюзия, как возможность убить Суня исподтишка. Поединок должен произойти как-то иначе, но как...
Это вряд ли сказал бы Великий Воин, да, наверное, и сам Сунь. Так и шагали три посвященных след в след, не сближаясь, но и не отдаляясь друг от друга.
Тропинка вывела на поляну, беззаботно солнечную, не соответствующую мрачной торжественности момента - ведь свою волю, свой дух должны были испытать лучшие ученики одной школы.
Ван Фан понял, что на этой поляне все должно произойти. Привычным движением он передвинул меч из-за спины на бок, чтобы можно было выхватить его в нужный момент, - никто не мог с ним сравниться в искусстве "одного удара", умении лишь, вынув меч из ножен, одним широким взмахом поразить соперника, да так, что он не успевал даже сойти с места.
"Нам не стоит убивать его, просто оглушим его. Я думаю, нам нечего сомневаться", - произнес Би Хун. Ван Фан как-то странно и очень пристально посмотрел на него, но ничего не ответил. Би Хун испугался этого пронзающего взгляда, но с удовольствием подумал, что его противником является не Великий Воин, известный своей жестокостью и решительностью в бою, а мягкий и вежливый Сунь Лутан, к которому у Би Хуна в глубине души теплились, в общем-то, неплохие чувства.
Би Хун знал, как поступить. Пока Сунь Лутан и Ван Фан будут разговаривать, перед тем как испытать судьбу на мечах, он использует свой привычный ход - резкий, почти незаметный подскок, сначала несколько ударов по болевым точкам на руках, после этого Сунь не сможет нанести ни одного из своих знаменитых ударов. Одновременно удар по ногам, в точки на бедрах. Он станет медленнее двигаться. И наконец сложная схема в семь ударов, после которой человек теряет сознание и приходит в себя не раньше чем через два-три дня.
Ван Фан резко шагнул к Суню и хотел что-то сказать, но внезапно осекся. Сунь Лутан смотрел прямо в глаза Великому Воину, который стоял без обычной дерзкой усмешки на лице - спокойный и отстраненно-холодный. Би Хун понял, что разговаривать они не будут, сейчас кто-то первым должен выдернуть меч из ножен. У Сунь Лутана позиция хуже - его меч еще за спиной и он не позаботился передвинуть его на бок, а вот Великий Воин мог в любой момент выдернуть его из ножен.
Би Хун выбирал удобный момент для подскока, его ноги незаметно скользили по влажной траве, он медленно приближался к Сунь Лутану, его тело все напружинилось, он действительно стал похож на дикую кошку перед решающим прыжком. Но что-то непонятное не давало ему прыгнуть.
Вдруг Сунь Лутан, не отрывая взгляда от лица Великого Воина, медленно опустился на колени, сел выпрямившись, положив руки на бедра.
Ван Фан сел напротив него, опустился на колени и Би Хун, хотя он понимал, что делает какие-то движения против своей воли. Начиналось что-то непонятное для него.
Сунь спокойно прикрыл глаза, будто собирался предаться мирным размышлениям, подобно каллиграфу или поэту, на лоне великих гор и бурных речных потоков.
Через несколько мгновений Би Хун почувствовал, как какая-то странная и пугающая муть накатывает на него, давит, не дает вздохнуть, не позволяет двинуть членами, даже подумать о действии. Он неотрывно смотрел на Суня и вдруг сквозь пелену подступающего к горлу ужаса, смешанного со странной апатией к происходящему, он заметил, что Сунь сидит в какой-то синеватой дымке. Нет, это была даже не дымка, а удивительный голубоватый свет, исходивший от его тела и переходивший в интенсивное, почти желтое свечение у головы.
"Он не человек, - вяло и как-то безысходно пронеслось в голове Би Хуна, - его нельзя победить. С духами невозможно сражаться. Учитель был мудр, говоря, что я даже не сумею понять Суня, не то что победить его".
Но воля и странная стойкость, жившие в Би Хуне, казалось бы помимо сознания, заставили его вновь попытаться вернуться к действию сконцентрировать взгляд, рвануться вперед и в одном смертельном прыжке, которым так восхищались его собратья, прервать этот странный поединок, в котором еще не было нанесено ни одного удара. Но лишь мысль об этом, нет, даже не мысль, но ее тень, промелькнувшая в сознании Би стремительно, подобно тени ласточки под солнцем, заставила его содрогнуться от чудовищной боли, рвущей изнутри его плоть. Он был пленником воли Суня, он понимал, что тот может просто подойти и убить его, а "кошка Би" с его знаменитой легкостью даже не сможет двинуть рукой и примет смерть тупо и покорно.
Но тут боль отступила, а с рук и ног, казалось, свалились оковы: к ним вернулась былая сила и упругость. Би все понял: Сунь давал возможность выйти из поединка. Он вскочил на ноги, но пошатнулся, поняв, насколько он ослабел за это время - длилось ли это оцепенение несколько часов или несколько минут, он не знал. Развернувшись и поклонившись сначала Суню, затем Вану, недвижно сидящим друг против друга, Би зашагал в лес.
Вдруг на поляне что-то изменилось, и Би даже не мог несколько мгновении осознать, что произошло. И тут он понял - в его уши врываются привычные звуки леса, принимающего сумерки: цикады, щебетание птиц, где-то едва слышно прошуршал уж, ветер, казалось, дышал в ветвях деревьев, нагоняя облака и явно готовя ливень в конце этого душного дня. Би мог сказать, что будто кто-то позволил им делать это, кто-то отпустил железные тиски своей воли, при этом не нарушив естественной жизни этого чарующего своей красотой леса.
Внезапно Сунь пружинисто встал.
Ван не поверил своим глазам: Сунь признал себя пораженным, он впервые проиграл поединок, хотя вряд ли столь мучительное испытание приходилось проходить кому-нибудь из ныне живущих мастеров. Хотя ему удалось одолеть ловкого Би, но против магической силы Великого Воина он ничего не смог сделать.
Сунь неторопливо снял с себя меч, наполовину вытащил клинок из ножен и внимательно осмотрел его. Его губы шептали то ли молитву, то ли заклинания, то ли извинения за то, что хозяин этого меча не прошел испытания. Затем Сунь сделал шаг вперед, припал на одно колено и медленно положил меч у ног Ван Фана, который по-прежнему недвижно сидел, даже не подняв глаза. Сунь привстал и, еще раз поклонившись, резко развернулся и зашагал прочь.
Би был ошарашен. Да, конечно, то, что Сунь встал, означало, что тем самым он отказался от странного поединка, но победа - это когда противник повержен, когда он убит, ранен или не может продолжать схватку. Почему Ван дал ему возможность уйти? Почему даже не начал поединка? Значит, позор со школы остался не смыт, вряд ли Сунь признается публично в своем поражении, а простым рассказам, зная немалый авторитет Суня среди народных бойцов, просто так не поверят.
Ошеломленный и немного подавленный такими размышлениями, Би только сейчас заметил, что Великий Воин продолжает недвижно сидеть посреди поляны. Его одинокая фигура выглядела как-то необычайно торжественно в быстро надвигающихся сумерках. От него веяло спокойствием, исходящим будто из другого внебытийного мира, которому недоступна полнота жизни.
