Мятежники неуклонно наступают, но полк Малдера заставляет их дорого заплатить за каждый дюйм отвоеванной ими земли. Как бы там ни было, ситуация такова: если выяснится, что у мятежников достаточно сил для еще одной атаки, захлебнись эта, защитники холма не смогут отбросить их назад. Малдер уже размышляет о том, сколько патронов осталось у его людей, когда внезапно раздается громкий хриплый крик с дальнего левого края передовой, где 20-й Мэнский удерживает Союзный фланг. Малдер поворачивается на звук с замиранием сердца, опасаясь, что их оборону наконец прорвали… и у него челюсть отваливается от неожиданности.

Солдаты 20-го Мэнского со штыками, прикрепленными к дулам их пустых мушкетов, как один перепрыгивают через стену, оглушающе крича, и несутся вниз по склону на приближающихся мятежников. Их офицеры бегут впереди с саблями наголо, сплачивая своих людей, когда те устремляются вниз и вправо, держа перед собой пустые винтовки в отчаянной, безнадежной попытке удержать землю, которую им поручили защищать.

Конфедераты останавливаются, медлят, разворачиваются в сторону атакующих… и затем быстрее, чем Малдеру казалось возможным, бегут, спотыкаясь, вниз по склону, прочь от наступающих на них отрядов. Малдер и его люди наблюдают с открытыми ртами, как все силы противника схлынывают, сметенные волной мужчин в синем, словно сплавной лес, унесенный в море бурной быстриной. Солдаты Союза кричат, подбадривая мэнских ребят, с облегчением осознавая, что мятежники ни за что не смогут после этого предпринять новую атаку.

Совсем близко от стены четверо или пятеро солдат, которые рискнули продвинуться дальше своих товарищей и подошли почти вплотную к передовой, так что мэнский полк устремился с холма позади них, бросают свое оружие и поднимают руки вверх… все, кроме одного. Малдер разворачивается как раз вовремя, чтобы увидеть, как офицер-конфедерат с яростью в глазах и пистолетом в руке поднимает свое оружие и прицеливается ему в голову с расстояния в бросок камня. Малдер бессильно опускает свой собственный лишенный патронов пистолет и затаивает дыхание, закрывая глаза в ожидании взрывающей его череп пули врага.

БАХ.

Малдер содрогается при звуке выстрела… но когда вновь открывает глаза, то видит, что офицер-конфедерат падает на землю, прижимая руки к груди.

Оглядевшись по сторонам, Малдер замечает Скалли; дуло его дымящегося мушкета направлено прямо на человека, который едва не оборвал Малдеру жизнь. Он опускает свое оружие и поворачивается, встречаясь взглядом со своим капитаном. Они не говорят ни слова… но выражение облегчения на лице молодого солдата столь красноречиво, что у Малдера чуть слезы на глаза не наворачиваются. Он медленно идет по окопу, пока они со Скалли не оказываются лицом к лицу. Тяжело вздохнув, Малдер опускает голову и, положив руку на узкое плечо Скалли, удерживает ее там, надеясь этим прикосновением донести до него все то, что не в силах выразить словами.

========== Глава 3 ==========

***

2 июля 1863 года

Геттисберг, Пенсильвания

Мало-помалу густой мушкетный дым начинает рассеиваться, и полк занимается подсчетом потерь. Малдер со своими людьми приступает к жуткому, болезненному процессу опознания погибших; каждый из них лелеет слабую надежду, осторожно дотрагиваясь до лежащих на земле тел и молясь про себя о том, что данный конкретный человек просто потерял сознание и в любой момент вскочит на ноги как новенький. Крайне редко так и случается… но в основном эти люди мертвы. Выжившие солдаты осторожно забирают у павших товарищей личные принадлежности – фотографии, письма и Библии – откладывая их, чтобы потом при первой возможности отослать эти вещи их семьям.

Скалли подходит к Малдеру; его веснушчатое лицо выглядит печальным и куда более бледным, чем обычно. В руках он сжимает сложенный окровавленный листок бумаги, который слегка дрожит.

- Что там у вас, рядовой? – спрашивает Малдер, когда Скалли останавливается перед ним. В ответ он расправляет бумагу, при ближайшем рассмотрении оказавшуюся относительно коротким письмом, написанным аккуратным почерком Скалли.

Подпись внизу, однако, принадлежит рядовому Джеймсу Хелси.

- Мне придется переписать его перед отправкой, - подавленно говорит Скалли. – Не хочу, чтобы его жена и сын читали его последние слова на бумаге, запачканной его кровью.

Малдер отрывисто кивает.

- Это будет разумно, - говорит он срывающимся голосом. Скалли делает вид, что не замечает этого, складывая и убирая письмо, и вместе они продолжают заниматься мрачной и неприятной работой по опознанию павших, делая все от них зависящее, чтобы ни одна семья не осталась в неведении о судьбе их мужей, братьев, отцов и сыновей.

Позже роту Малдера навещает полковник Скиннер. Он выглядит измотанным, но мрачным и решительным. Малдер отдает ему честь.

- Капитан Малдер, каковы ваши потери? – спрашивает Скиннер, отвечая на приветствие.

- Девятнадцать погибших, двадцать один человек достаточно тяжело ранен, чтобы им потребовалась немедленная госпитализация, и еще у двадцати трех ранения средней тяжести, сэр, - рапортует Малдер. – Пропавших нет, мы всех так или иначе пересчитали. У большей части моих людей полностью закончились боеприпасы. У оставшихся едва ли по пять патронов на человека.

Скиннер отрывисто кивает.

- В остальных ротах дела обстоят схожим образом, - говорит он.

- Когда, по-вашему, нам ожидать пополнения запасов, сэр? – уточняет Малдер.

- Точно не знаю, капитан, - признает Скиннер. – Здесь только что побывал адъютант полковника Винсента – он сообщил, что нас уведут с этого холма в течение получаса или около того. Следующей атаки на эту позицию сегодня не ожидается; солнце село, и люди полковника Чемберлена отогнали мятежников достаточно далеко, так что у них не будет времени на организацию нового наступления. Вероятнее всего, у них не окажется и достаточного количества людей; наступавшие на холм полки понесли большие потери.

- Что слышно о состоянии полковника Винсента? – с опаской спрашивает Малдер, и выражение лица Скиннера без слов дает понять все, что ему нужно знать.

- Он вряд ли проживет больше пары дней, - тихо отвечает Скиннер, и облегчение Малдера от того, что дневное сражение окончилось, почти испаряется. – Пока неизвестно, кто займет его место во главе 3-й бригады. – Скиннер внезапно пронзает Малдера строгим взглядом. – И раз уж мы заговорили о раненых офицерах, капитан Малдер, не хотите ли вы объяснить мне, о чем, бога ради, вы думали, когда решили выскочить навстречу наступающим солдатам противника?

- Я делал только то, что вы мне сказали, сэр, - возражает Малдер. – Вы сказали собрать боеприпасы у ближайших павших мятежников, если это возможно.

- Я сказал, - раздраженно бросает Скиннер, - что если будет время перед их повторной атакой, вы прикажете своим людям собрать боеприпасы у павших мятежников. Я не говорил, что вы должны броситься туда сами, представляя собой легкую мишень для их оружия.

- У меня не было достаточно времени, чтобы отдать такой приказ перед их повторным наступлением, - возражает Малдер. – И я не собирался приказывать своим людям отправляться туда, если не был готов сам это сделать. Как бы там ни было, это дало нам достаточно боеприпасов, чтобы продержаться до вылазки 20-го Мэнского.

Полковник Скиннер продолжает сердито смотреть на него, но потом вздыхает и сменяет гнев на милость.

- Что ж, полагаю, что сделано, то сделано, - признает он. – В любую минуту нам прикажут возвращаться за расположение войск для ночевки. Не знаю, что ждет нас завтра, но рискну предположить, что нас снова бросят на передовую только в крайнемслучае. Но раз такая вероятность не исключена… отдохните и убедитесь, что все ваши люди последуют вашему примеру.

Когда Скиннер уходит, чтобы донести это послание до других капитанов, Малдер обессиленно опускается на камень и наблюдает за тем, как санитары медицинского корпуса осторожно лавируют с гружеными носилками между деревьями и камнями, относя раненых с холма в полевой госпиталь. «С похоронами скоро будет покончено, - думает Малдер, - и все павшие сегодня с обеих сторон упокоятся с миром».