Тут Вячеслав принялся мне рассказывать план, предпринятый им для воспитания сына; его библиотека была наполнена всеми возможными книгами о воспитании; он показал мне кучу огромных выписок: он учился не шутя, но по-нашему, по-старинному, как студент, готовящийся к строгому экзамену.
Я расстался с Вячеславом рано; мы не выпили и четверти бутылки: он, как человек семейный, не любил обращать ночи в день; я не хотел заставить его переменить заведенный им строгий порядок.
Часы, проведенные с ним, оставили надолго в душе моей сладкое и невыразимое чувство.
ДЕЙСТВИЕ III
Прошло еще несколько лет. Однажды, под Новый год, судьба занесла меня в П. Я знал, что Вячеслав поселился уже более двух лет в этом городе. Я бросил в трактире мой экипаж и чемоданы и по-старому, не переодеваясь, как был, в дорожном платье, сел на первого попавшегося мне извозчика и поспешил скорее к прежнему товарищу. Быстрое движение блестящих карет, скакавших по улице, привело меня с непривычки в какое-то онемение; я едва мог выговорить мое имя швейцару, встретившему меня у Вячеславова крыльца. Думаю, что он принял меня за сумасшедшего, потому что несколько времени смотрел мне в глаза и не отвечал ни слова.
- Барин сейчас едет, барыня уж уехала, - наконец проговорил он.
- Какой вздор! быть не может.
- Карета уже подана, барин одевается...
- Быть не может.
- Позвольте об вас доложить...
- Я хожу без доклада.
- Однако же...
Я оттолкнул верного приставника и поспешно пробежал ряд блестящих комнат. В доме все суетилось; в крайней комнате я нашел Вячеслава во всем параде перед зеркалом; он ужасно сердился на то, что башмак отставал у него от ноги; парикмахер поправлял на голове его накладку.
Вячеслав, увидя меня, обрадовался и смешался.
- Ах, братец! - говорил он мне с досадою, обращаясь то к камердинеру, то к парикмахеру, - Затяни этот шнурок... Зачем было мне не сказать, что ты здесь?
- Я сейчас только из дорожной кареты.
- Я бы как-нибудь отделался. Ты не знаешь, что такое здешняя жизнь... прикрепи эту пуклю... ни одной минуты для себя, не успеваешь жить и не чувствуешь, как живешь...
- Ты едешь - ая тебе не мешаю...
- Ах, как досадно! Как бы хотелось с тобою остаться... здесь накладка сползает... но невозможно, поверишь мне, что невозможно...
- Верю, верю; какое-нибудь важное дело...
- Какое дело! Я дал слово князю Б. на партию виста...
перчатки... он человек, от которого многое зависит, - нельзя отказаться. Ах, как бы хорошо нам встретить Новый год по старине, вспомнить былое... шляпу...
- Сделай милость, без церемоний...
Тут вошел сын его с гувернером:
- Adieu, papa.
- А, ты уже возвратился? весел ли был ваш маскарад? Ну, прощай, ложись спать... затяни еще шнурок... Бог с тобою. - Ах, боже мой, уже половина двенадцатого... прощай, моя душа!
Помнишь, как мы живали! - Карету, карету!..
Вячеслав побежал опрометью; я пошел за ним тихо, посмотрел на прекрасные комнаты, - они были блестящи, но холодны; в кабинете величайший порядок, все на своем месте, пакеты, чернильница; на камине часы rococo, на столе развернутый адрескалендарь...
Этот Новый год я встретил один, перед кувшином зельцерской воды, в гостинице для проезжающих.
1831
B. Ф. ОДОЕВСКИЙ
Все произведения печатаются по изданию: Одоевский В. Ф. Сочинения:
В 2-х т. М.: Художественная литература, 1981.
Новый год
C. 173. Ренсковый погреб - магазин, торгующий виноградными винами; ренское - всемирно известное вино, выделываемое из винограда, выращиваемого на среднем течении Рейна.
...череп - для того, чтоб наше пиршество больше приближалось к лукуллову. - Лукулл Луций Лициний (ок. 117 - ок. 56 до н. э.) - римский полководец, богатый человек, оставил по себе память как устроитель отличавшихся необычайной роскошью пиров. Череп - символ бренности земной жизни.
С. 175. Аттические эпиграммы - особенно тонкие и остроумные эпиграммы; происходит от названия древнегреческого государства Аттика, славившегося своей богатой и тонкой культурой.
