Адмирал только шипел:
-Помесь подлых навозных собак. Больше не пускать их близко. Сменить эшелон, сблизить курс и вести интенсивный заградительный огонь по ним. Палить из всех орудий.
Я снова побежал в телеграфную, а капитан, отбросив горестные мысли, принялся следить за маневрами катайских кораблей. Теперь все помыслы были только о флагмане катайского флота, где сидел ненавистный ему, главный в эскадре, катаец. Адмирал Шикай. Василий Павлович напряженно думал. Правильно ли он выбрал тактику боя. Справится ли команда. Не подведут ли движители. Где-то рядом была столь нужная им с Сергиевским помощь. В голову капитана залезли предательские мысли любым способом продержаться до подхода наших, что выразилось в разговоре с капитан-лейтенантом:
- Семен Семенович, как думаешь. Стоит на наших надеяться?
- Думаю, не стоит. Нам бы сказали их местоположение. Скорее адмиралтейство само точно не знает. Подбадривает. Ежели рядом - да мы бы и сами увидели их.
-Да, я тоже склоняюсь к этому.
-Не думайте об этом. Давайте думать, как покрепче гадов боем связать.
-Знаешь, Семен Семенович, теперь уж жалею, что Сергея потащил за собой.
-Не кори себя, капитан. Ежели должно, оно обязательно случится. На все милость божья. Лучше посмотрите туда - Семен Семенович махнул рукой в нужном направлении.
Там катайские дирижабли снова начали перестраиваться, быстро, четко, словно заученно, меняя свой строй на три линии в шахматном порядке.
Помощник капитан-лейтенанта на мостике, опустив подзорную трубу сообщил офицерам:
-Капитан, катайские дирижабли перегруппировываются и одновременно меняют эшелон! Первая группа - ударные, вторая - десантные, третья - транспортники!
Капитан, моментально забыв о прошлом, в возбуждении тотчас же начал дуть в трубку и говоря прямо в раструб слуховой трубы, отдавать приказы:
- Движительный! Дайте мне ходу! Поддайте еще!
- Рулевой! Пикируем на катайцев! Пробуй слева, мимо флагмана проскочить. Сквозь строй! Пусть сами от нас отворачивают! Понял! Рулевой, ты меня понял!
Матрос-рулевой на этот услышанный приказ только нервно кивнул и крепче сжал ручки штурвала.
- Флажковый! Сообщи 'Нике'! Смена плана. Встречный бой. На всех парах идем сквозь катайский строй без остановки. Левыми - атакуй флагмана. Правыми - десантные.
Услышав новый приказ, флажковый быстро отдал честь и побежал на палубу.
- Левыя плутонги! Цель - бьем " Цзинь-Юань'! Правыя плутонги! Ваша цель - флагман! Канониры правых казематов! Отдам приказ палить, бьете бронебойными без остановки! Наводка на ваше усмотрение. Когда войдем с флагманом в клинч и в общую свалку, помните, все зависит от вас. Пушкари, бейте всех, до кого дотянетесь. Боцман! Кто из матросов свободен, пускай таскают выстрелы пушкарям. Плутонговый! Смену готовь!
Забабахали пушки катайских дирижаблей. Небо перед 'Никой' и 'Новиком' расчеркали красные дымные шлейфы пристрелочных выстрелов.
-Капитан, катайцы ведут плотный заградительный огонь!
-Движительный! Ходу! Дайте больше ходу!
- Дятел! От капитана новое сообщение! Срочное!
Телеграфист нервно ерзал на стуле.
-Сейчас все срочные! Давай сюда!
Внезапный сильный удар лишил ног опоры, отбросил юнгу к стенке, где сильно приложившись головой о металл, Сергей на время потерял сознание.
Очнулся. Сквозь звонкий шум в ушах слышу звуки продолжающегося боя, чувствую, как трясется дирижабль, слышу хлопки и треск хрустящих переборок. В глазах двоится. Хорошо ж меня опять приложило. Трясу и кручу сильно головой, пытаясь восстановиться и понять, что же тут вообще произошло. В телеграфной зияла большая дыра, сквозь которую были видны плывущие мимо нас катайские дирижабли. Рукой наткнулся на что-то липкое. Кровь. Обернувшись, я увидел то кровавое месиво, что осталось от знакомого мне телеграфиста.
-Эх, дятел-дятел! А вещим ведь твой сон оказался. И даже имени твоего не знаю.
Поднявшись, взглядом коснулся стоящей на столике телеграфной машинки. Надо же, цела, еще работает. Память юнги подсказала нужный порядок действий. Сажусь за сломанный без спинки стул. Лицо мое обдувает набегающий из дыры в обшивке летний ветер с примесями гари и пара.
Быстро набрав и отправив в адмиралтейство последнее сообщение капитана, качаясь от плохой координации движений и держась за удобные выступающие места, я вышел из телеграфной. В коридоре был разгром из погнутых переборок и шипевшего пара. Так просто к мостику было не пройти и не пролезть. Через дыры в потолке виднелось чистое небо. Решив попробовать воспользоваться матросской лестницей и пройти на мостик через среднюю палубу, пошел дальше.
Спустившись на среднюю палубу, зашел в первый попавшийся каземат. Шестой. Слышу слова:
- Артиллеристо-ом я ро-одился...
Напевая песню, стрельбу вел лишь один раненый канонир, с перекошенным от боли лицом, периодически перехватывая и держа свою раненую руку. Защитный броневой щиток-ставень был отогнут, но позволял видеть врага напротив. Погибшая прислуга орудия и подачи, напарники пушкаря, лежали рядом.
-А-а-а! Юнга! Подь сюды! Поможешь мне! Знаю, палить умеешь. Тебя наш Михалыч натаскивал.
- Закрывай затвор! Юнга, теперь наводи! Совмещай мушку с целиком! Дай глянуть! Так! А таперича, дадим понюхать перцу нашего!
Орудие бахнуло, окатывая нас паром.
-Неси новый.... Заряжай...Наводи рядышком...Дай глянуть...И-и-и н-на, катаец, получай ишо!
Сделав несколько удачных совместных выстрелов, я потянулся за новыми болванками к разбитой дальней укладке в углу каземата. Наклонившись за новым выстрелом, меня от сильного удара вновь отбросило к стене. От сильного удара лицом о металлическую переборку защитили лямки страховочного ремня, хотя и больно отозвавшиеся в моей пояснице. В ушах слышу металлический стон. Обернувшись и одновременно поднимаясь, вижу вконец разбитое и вырванное из станка наше орудие, из пробитых трубок которого шипел пар, полностью снесенный попаданием броневой щиток и труп израненного канонира. Глядя на меня, он улыбался.
Закрыв глаза погибшему только что пушкарю, решил идти дальше. Дирижабль трясет от новых попаданий. Больше здесь мне делать нечего. Захожу в четвертый каземат. Оба канонира лежат мертвые. Эх, Михалыч-Михалыч. И ты сегодня полег. Не услышу я больше твои песни. С трудом поднимаюсь и качаясь, прислонившись к стенам, двигаюсь вперед, опираясь на стены. Захожу в соседний каземат. Тоже мертвые. В втором - двое канониров еще ведут огонь. С противоположной стороны все казематы мертвы. В крайнем огромная горящая дыра, через которую видны вражеские дирижабли. Некоторые из них красовались нанесенными пробоинами или горели. В матросской кают-компании лежат тела. Тяжело раненые и погибшие. Среди тел лежал фельдшер и тот приколист, что подкалывал меня в трюме, после чего иду прочь. Не громко шепча, попросил у него прощения за все нанесенные обиды. Зашел в свою каморку. Захватив из-под кровати свой сидор и недавно пошитый парашют, вновь иду дальше.
Двигаюсь наверх, на мостик к капитану. Окинув со средней палубы обшивку, только присвистнул. Везде сплошные дыры. Хорошо катайцы нас тут мочили. Гады. Иду на лестницу. Ахренеть. Половины лестницы просто нет. Вырвано с мясом. Чтобы залезть, закинул вначале мешки вверх. Подпрыгнув, удалось зацепиться руками за еще целые фрагменты поручня. Подтянувшись, удалось встать на еще целые ступени. Оставив лестницу с большой дырой в обшивке и ступенях позади себя, вышел на опаленный огнем мостик. Ветер с силой обдувал мое лицо, трепля волосы на голове, делая из них кавардак. Рядом висящая, наполовину объятая пламенем, 'Ника' еще отстреливалась, понемногу снижаясь к земле.
