Грегори и Ханна поженились через месяц, после того дня. За это время я успел получше узнать этого малого, и понял, что он на самом деле любит мою сестру, и желает ей только добра. Я надеялся, что там, в его городе они будут счастливы. Как и он, мне хотелось, чтобы Ханна больше никогда не плакала и стала счастливой женщиной и матерью.

Однако, когда она вышла к нам с Ханной в подвенечном платье, я чуть не заплакал. Она была такой счастливой, смеялась, кружилась с Алмой по комнате. Понимаю, никогда я не смог бы ей дать того, что предлагает Грегори, но отчего-то, было ощущение, что я отдавал ее из-за собственной беспомощности. Я не смог защитить себя тот день, а ее и подавно. Пропал на много лет, и еле вспомнил. Несколько счастливый лет мы пробыли вместе, и теперь моя сестренка больше не моя.

- Рэн, это ее жизнь, она сама сделала этот выбор, и твоей вины тут нет, - все повторяла мне моя мудрая Алма, а я все не сдавался и мучал себя.

В свадебном кортеже, который мы взяли в аренду у местного дворянина, Ханна все потирала палец, на котором скоро будет сверкать золотом кольцо.

Старая часовня сегодня выглядела даже романтичной. Светило уходящее в осень, но пока еще летнее солнце, пели птицы, цвели поздние цветы.

Алма в одном из платьев Ханны сидела в зале, и была единственной гостьей и свидетельницей на этой церемонии. Ну еще Айден и Клио, который ждали на улице, у врат.

Даже они чувствовали, что их любимая кормилица уезжает, и завыли, когда она вошла внутрь. А больше всех завыть хотелось мне. Я, вместо отца, вел ее под руку к алтарю, прямо к Грегори в парадном морском мундире. Ее тонкая рука с моего локтя перешла в его сухую и большую ладонь.

- Русалочка моя, ты готова? – шепнул он ей, и стоило ей кивнуть, он повел ее дальше, к священнику, а я занял место рядом с Алмой.

Обменялись клятвами. Поцеловались.

Это были самые счастливые люди, каких я только видел в своей жизни.

Затем, дома, мы вчетвером (и два волка) сели за праздничный ужин, где Ханна принялась распоряжаться своим имуществом.

- Значит так, почти все свои платья я оставляю Алме, некоторые возьму с собой на первое время. Они все слишком теплые для южного климата Грегори.

- Благодарю, Ханна.

Отлично, теперь она хотя бы не будет ходить по пещере голой.

- Этот дом мы пока не продаем, будем приезжать сюда раз в год, на несколько недель?

-Да, мне кажется это мудрым решением, жена. К тому же, всякое может случиться. Пуская стоит пока.

- Рэн, - она взяла с полки связку ключей, - вот, этот от ворот, от сарая, подвала и дома. Приходи сюда, когда хочешь.

- Хорошо, я прослежу за домом.

Больше, кроме цветов, у нее ничего не было.

Тем вечером, как раз перед тем, как мы с Алмой должны были идти домой, Ханна под предлогом помощи в уборке посуды, заманила меня на кухню.

- Садись, - махнула она рукой на стул, - разговор к тебе есть.

Я устало сел. Голова болела от всего этого. Единственное, что мне хотелось – спать.

Сестра села напротив, и подвинула мне кружку оставшегося пива.

Хотя она и была очень радостная от всего случившегося, было видно, что она очень неспокойная.

- Послушай, - золотое кольцо на ее пальце сверкнуло в последних лучах солнца, - мне очень страшно Рэн. Очень страшно туда ехать. Страшно и больно оставлять тебя, но… Я знаю, что так будет лучше. Для нас обоих. Ты понимаешь, о чем я?

Я отрицательно покачал головой. Правда, не понял.

- Вместе – мы разрушенная, униженная, хотя и счастливая семья. Даже когда я уеду, мы останемся ею. Но пора начать новую жизнь. Тебе и мне. Я выбрала свою дорогу. А ты выбрал?

Ничего не стоило соврать ей. Сказать, что я не совсем не понимаю, о чем она, что за пути такие.

Но мои глаза тут же устремились в дверной проем, где Алма о чем-то разговаривала с Грегори и даже смеялась. Уже давно я был готов остаться с ней. Особенно сейчас. С такой, какая она есть.

- Я знаю, - голос Ханны упал, и ее рука протянулась через стол ко мне, - что ты дорог ей. И она тебе. Даже если она не человек – это ничего не значит. Любовь… она слепа. Она не видит тел, цвета кожи, глаз, размера одежды. Но она видит душу. Слышит голос. Чувствует прикосновение. Ты любишь ее, не как девушку. Не как чудовище. Ты любишь ее в целом, любишь ее природу, ее душу. Пока она с тобой – ты никогда не будешь один. И зная это, я уезжаю с чистым сердцем.

Чувствуя, как все внутри меня горит, я встал, и еще раз обнял свою сестру за хрупкие плечи. И пожалел, что раньше делал это так редко.

- Я люблю, тебя, Ханна. Будь счастлива. Спасибо тебе за все.

Ее рука скользнула по моей спине.

- Нет, брат. Это тебе спасибо.

До свидания.

****

Все чаще, после отъезда Ханны, Алма стала интересоваться у меня аспектами человеческой жизни. И мне очень это не нравилось.

Например, когда я начищал копья, или готовил ужин, она, сложившись в драконье кольцо, расспрашивала меня:

- А откуда взялся такой обычай у людей, как свадьба?

В пещере стало холодать. Наступила осень. И вместо того, чтобы делать запасы, это легкомысленное чудовище грелось у огня и мучало меня. Было время, когда я вытягивал из нее слова. Скучаю по нему.

- Алма, - мой палец соскользнул, и я порезался копьем, - черт! Мне откуда знать.

Но она не отставала.

- Ты же книжки читаешь, там должно быть.

- С чего ты вообще решила меня допрашивать?

Она вильнула хвостом. Злилась.

- А что, нельзя? Я наблюдала в человеческой форме свадьбу твоей сестры. Я мудрое существо – а мудрость – есть знание.

Мудрость – есть умение молчать, когда я занят.

Ладно, отвечу.

- Этому есть много источников, - ее глаза тут же засверкали любопытством, - скорее всего, после того, как люди решили, что они моногамны, и каждому мужчине, нужна женщина, и, причем одна, подходящая ему. Ну и наоборот. Там еще от религии зависит.

- А зачем?

Пришлось бросить чистку оружия, и полностью отдаться ее пытливому уму.

- Мужчина и женщина – как одно целое, понимаешь? – я соединил две части одного яблока для наглядности, - чтобы быть, как это сказать, полноценными, они женятся. При этом, они совершенно разные, и благодаря этим различиям, жалкая человеческая жизнь протекает не так скучно.

- Ага, понятно, - Алма еще задумалась, - Тогда, что надо для того, чтобы пожениться?

Вот тут сложнее.

- У всех по-разному. Кто-то любит друг друга, кто-то женится из нужды, кто-то из-за денег.

Чуть было не спросил, почему ей ее бывший человек не рассказал об этом, но вовремя спас себя от переваривания себя в ее желудке.

После этого разговора она стала еще более задумчивой, будто что-то постоянно решала в своей голове, обдумывала, исследовала.

Да и я, дурак, часто ей грубил из-за отъезда сестры. Еще эти два зажравшихся волка отказывались от еды, постоянно навещая дом Ханны, надеясь, что она вернуться. Им-то она не объяснила, что теперь будет кормить другого волка.

Но шло время, и даже они оправились.

Ханна присылала письма, о том, что у нее все хорошо, что родители у Грегори золотые, и вообще, ее уже давно приняли в семью.

- Бумага не пахнет слезами, - Алма дернула ноздрями, - значит, она не лжет.

Где-то в душе и Алма переживала за мою сестру, но, как всегда этого не выдавала, и с видом гордой львицы, обнюхивала каждое письмо на наличие грусти.

К сожалению, вскоре я понял, что ее тревожит не только это.

Стоило мне как-то ближе к зиме вернуться с охоты, как Алма, неожиданно резко залетела в пещеру, и только поняв, что в безопасности, приземлилась, вжимаясь боком в стену, и испуганно глядя сквозь меня, на выход.

Я обернулся.

Что-то зашевелилось в кустах на мгновение, и тут же замерло. Мне даже показалось, что я увидел страх детства – красные глаза.

Так и не придя в себя, чудовище вжималось в стену, и тяжело дышало.

Бросив добычу, я побежал к ней.

- Что такое, Алма? – моя рука коснулась ее щеки. Это хотя бы вернуло ей дар речи.