–Знаешь, есаул, я бы с тобой на любого врага пошел, только не на Широкого.

–Почему же такое недоверие, ваш бродь?

–Мне, есаул, кажется, что ты бандитов будешь не ловить, а помогать им. А посему вашей сотней в походе будет командовать ваш вахмистр, а вы остаетесь здесь.

Есаул сурово посмотрел на майора, но спорить не стал, да и бесполезно это. Степанов встал:

–Майор, вы обвиняете есаула в измене?

–Аркадий Степаныч, у меня нет доказательств, но у меня есть предчувствие, что есаул сочувствует бандитам.

–Ступайте, есаул.

Есаул вышел.

–Продолжайте, майор.

Семкин немного подумал и продолжил:

–Господа, насчет поимки бандитов у меня есть план действий. Как мы знаем, бандиты ограбили царскую казну. Исходя из этого, у меня вот какое предложение. Прошу взглянуть на карту. Приказ выступать к нам пришел по железной дороге. А мы знаем, что Широков делает с награбленным: он ездит по станицам и раздает все награбленное бедным и нуждающимся. Как вы все помните, неделю назад в станице Соломенской, что в одном дне пути в сторону Ростова, при пожаре сгорело двенадцать дворов.

Семкин все четко, по-военному, рассказывал и показывал на карте. По нему было видно, что он – опытный офицер и не первый год на войне.

–Вот мне и кажется, что разбойники придут именно в эту станицу, чтобы отдать награбленное добро погорельцам.

Семкин прикурил сигару, выпустил дым к потолку и подошел к карте:

–Я предлагаю не прочесывать лес, как это было ранее, что как всегда не дает никаких результатов, а сесть в засаду в станице и, дождавшись его, можно взять в плен живым.

–Вот именно: дождавшись, а не дождавшись, а если он пойдет в другое место, как прикажете мне докладывать, почему я вместо того, чтобы прочесывать местность, как мне приказано, буду сидеть и ждать его в какой-то станице. Вы, Сергей Александрович, предлагаете мне приказ нарушить?

Майор опустил голову, немного помолчал и продолжил:

–Я предлагаю разбойников поймать, и то, что я предлагаю, продумал до мелочей. Но давайте сделаем так: две сотни казаков отправятся лес прочесывать, а я с сотней Русакова отправлюсь разбойников ловить. Как вам такой план?

Аркадий Степанович встал, походил по комнате, по нему было видно, что он сильно сомневался и не решался нарушить приказ. Наконец сказал:

–Сделаем так, господа. Казачья сотня, усиленная канонирами и пехотой, отправятся лес прочесывать. Вы, майор, возьмете сотню поручика Чистякова и сотню Русакова под мою ответственность.

–Спасибо, Аркадий Степаныч.

–Учтите, Сергей Александрович, говорят, что у Широкова полусотня, и все они лихие казаки. Расскажите подробнее ваш план.

Майор опять подошел к карте.

–Смотрите, господа, я начну все сначала. Приказ пришел поездом. Это значит, быстрее, чем верхом. От Ростова до станицы Соломенской два дня пути, от нас до станицы – один день пути. И если мы поспешим, то поспеем раньше, чем бандиты.

–Хорошо, господа, не теряйте времени! Отправляйтесь.

Я сидел верхом на коне и ждал приказа на выступление. Из штаба вышел Русаков. Сразу было видно: он сильно нервничал. Я вспомнил, как он на меня накричал, про себя подумал: «Наверное, есаулу влетело в штабе, так ему и надо, не будет орать на земляков». Он подошел ко мне:

–Пойдем, отойдем, разговор есть.

Мы отошли так, чтобы никто нас не слышал.

–Николай, скажи, тебе можно доверить очень серьезное и опасное дело, не проболтаешься?

–Если только с Богданом поделюсь.

–С ним можно. Он казак добрый, ну ладно, слушай. У нас мало времени, сейчас вы отправляетесь ловить Широкова, меня не берут, за вами следует обоз. В одной телеге, на которой будет ехать Кузьмич, под соломой лежат винтовки и патроны к ним, надо их атаману передать. Плохо у них с этим. Ну что, согласен?

–Согласен, – не раздумывая, сказал я.

–Самое главное – в этом деле нельзя ни на кого положиться, потому, как у нас в сотне доносчик есть.

–Кто?

–Если бы я знал. Не могу вычислить уж сколь годов. И что бы ни случилось у нас, сразу становится известно Семкину. И ты никому не доверяй; если будет сложно, то не рискуй, вези оружие обратно, понял?

–Понял! Как же жить нам, когда рядом доносчик?

–Да вот, привыкай, и прежде чем слово сказать, подумай сначала. Если по доносу приедет ревизор, в лучшем случае запорют до полусмерти.

–А в худшем?

Андрей достал папиросу, закурил и грустно сказал:

–Кандалы. Мы с Серегой Широковым вместе служить пришли, вместе врагов пять лет били. Семкин был тогда еще поручиком, сильно он любил по морде солдат бить. Вот и Сереге он дал, а тот ему в ответ, да так, что челюсть вылетела. Он в лазарете полгода провалялся. С того дня он люто атамана ненавидит. Ну а Серегу в кандалы упрятали, на каторгу. Он по дороге убежал, теперь вот по горам да по лесам прячется. Я тебе это вот почему говорю: мне скоро домой. Кто будет ему помогать? Кроме тебя, некому. Показался ты мне приличным, да и земляк, приедешь домой в отпуск – зайдешь ко мне, расскажешь.

–Отпуск?

–Я пять раз был. Ладно, светает, надо расходиться. Ты все понял?

–Все.

Я подошел к Богдану, сел на коня и приготовился к маршу. Из штаба вышел Семкин и крикнул:

–Сотники, командуйте к маршу. Сотня, по коням стройся, справа марш.

Мы выехали из ворот и двинулись через аул к городу. Проезжая мимо знакомого мне дома, я всматривался в темноту в надежде еще раз увидеть Дашу, но ее не было. Я подумал: «Как бы турок ее не обидел».

Из-за гор поднималось солнце и, как всегда бывает в такой ранний час, над ручьем стоял густой туман. Клубясь и извиваясь, он тоже тянулся вдаль, туда, где ручей становился все уже и уже. Но вдруг с гор налетел ветер, и туман нехотя попятился назад. Уже разорванный ветром в клочья, он пополз вниз. Новый порыв ветра рассеял последние остатки тумана, солнце поднималось все выше и выше. И вот на ярком синем небе возникли контуры гор.

Впереди ехал Семкин, задавая темп всем казакам. Если, как сказали, ехать до вечера, то лошадей загоним. Жалко мне было своего коня, но майор только прибавлял; сотни растянулись так, что нам, ехавшим впереди, совсем не было видно, где конец. Обоз давно уже отстал, но его никто не ждал. Мой конь шел прямо за конем майора. Я подумал: «У него конь хороших кровей, сдюжит, но майор же должен понимать, что не у всех такие кони. Загонят казаки своих коней».

К трем часам дня мы уперлись в широкую реку. Я слышал, как Семкин подозвал Чистякова. Поручик подъехал, на его коня было жалко смотреть.

–Сергей Александрович, мы ведь загоним коней. Зачем такая прыть, сотни растянулись на многие километры, казаки еле в седлах сидят. Кто будет банду ловить, если мы не доедем?

–Поручик, не плачь, сейчас передохнем. Я вот думаю, как нам реку форсировать: моста, как видишь, нет, и течение очень быстрое. Вброд не перейдешь – по карте здесь глубоко.

–Вода мутная, деревья затоплены. Видимо, в горах дождь, и река вышла из берегов, – сказал поручик.

– Ладно, двадцать минут перекурить.

–А потом?

–На мост поедем, он здесь недалеко – в часе езды.

Я взял пучок соломы и вытер коня. Он смотрел мне прямо в лицо. Какие умные у него глаза! Складывалось впечатление, будто конь смотрит тебе в душу и понимает, что хозяин не по своей воле чуть не загнал его. Коня звали Свист. Он отзывался и на имя, и на свист. Стоило мне свистнуть, и он тут же подходил. Казачьи сотни потихоньку подтягивались, взмыленные кони дико ржали, казалось, – еще немного, и все: не спасли бы их. Я подвел Свиста к реке напиться. На противоположном берегу реки природа казалась совершенно другой: совсем не было скал, и начиналась степь. Река неширокая, но бурная, с очень быстрым течением. Ее берега густо покрыты тростником. А дома тростник такой же. Я решил понюхать его, и в это время сзади подошел Богдан.

–Что, домом пахнет?

–Пахнет. Помнишь, на Зуше сколько его росло?

Про себя я подумал: «Стоит ли Богдана втягивать в это рискованное дело? У него жена беременная, скоро родит». И решил не говорить ему об оружии и о своем секретном задании.