Конечно, тащить покойника, завернутого в ковер, — дело нелегкое, но как иначе от него избавиться? Я бросил на него последний взгляд. Теперь, когда он умер, мне стало казаться, что выглядит он дурак дураком. И, кроме презрения к этим бренным останкам, другого чувства я не испытывал. Завернув тело Нормана в ковер, я перевязал веревками края. Подтянул этот рулон к двери, словно обычную груду тряпья. Осмотр места убийства доставил мне полное удовлетворение. В маленькой квартирке царила атмосфера отъезда. Я направился в ванную комнату и забрал оттуда бритву. Такой парень, как Норман, не должен путешествовать без бритвы. Затем перекрыл газовый кран, как это делают люди аккуратные и экономные, когда уезжают. Та же операция с выключателем. Это должно было соответствовать характеру Нормана, который, судя по окружавшей его обстановке, был человеком педантичным.

Теперь оставалась самая трудная и опасная часть операции. Я должен был перенести покойника и его чемодан к машине. Я слегка приоткрыл дверь и прислушался. Кроме радио, звучащего в квартирах, я не различал других звуков... Где-то часы пробили десять... В коридоре царил полумрак. Я дошел до комнатки консьержки и сквозь стекло в двери увидел лишь ее мужа, читающего газету. Он сидел спиной к двери. Жена, вероятно, укладывала детей спать. Момент — лучше не придумаешь. Я нажал на кнопку, открывающую дверь в подъезде. Раздался легкий щелчок. Мужчина за стеклом даже не шелохнулся. Я легонько толкнул дверь, просунул туда ногу и открыл ее полностью. Затем положил спичечный коробок в просвет двери. Проделав все это, я быстренько вернулся в квартиру. Выволок ковер с трупом из квартиры. Затем вынес чемодан. Запер дверь на ключ и глубоко вздохнул. Тяжко придется — нести одновременно и чемодан, и сверток. Кое-как забросил свою ношу на спину, затем склонился, чтобы взять в руку чемодан. Ноги мои подкашивались, и шел я с трудом, но страх быть застигнутым придавал мне силы. Совершенно бесшумно дошел я до двери, вновь просунул ногу в щель... Дверь открылась. Я находился на бульваре Инвалидов, слабо освещенном, под легким дождиком... Моя мокрая машина блестела в темноте. Она стояла далековато, и я проклинал свою дурацкую осторожность, которая помешала мне припарковаться рядом с домом. Рука, несшая чемодан, совершенно онемела... Спина разламывалась от боли. Однако я продолжал идти, все мои мышцы напряглись, и сердце колотилось в груди с такой силой, что казалось, будто оно вот-вот выпрыгнет. Навстречу мне попался плохо одетый старик, но он не обратил не меня никакого внимания. Во всяком случае, я был уверен, что он не узнает меня, если... Прежде чем открыть машину, я тщательно осмотрелся вокруг. Никого. Окна домов заливал дождь, и туман осени оседал на них. В это время года и в подобный час никому не придет в голову высовываться из окна.

Я поставил чемодан, открыл дверцу и принялся вталкивать ковер с трупом в машину. Было страшно неудобно, учитывая длину свертка. К счастью, машина моя была достаточно велика, и мне удалось кое-как затолкать рулон. Затем я поставил чемодан в багажник и, наконец, отъехал... Я был счастлив, как бывает счастлив мужчина, окончивший трудную и опасную работу. Счастлив и нисколько не смущен присутствием мертвеца в машине, рядом со мной. Он мне мешал. Что же делать с ним? Это была проблема. Наступал заключительный этап операции: предстояло каким-то образом избавиться от трупа. Я долго" ехал, куда глаза глядят, в сторону Порт д'Орлеан... Все во мне еще дрожало от усилий, которые я приложил... Мне показалось, что если я не выпью чего-нибудь покрепче, то меня начнет рвать. Я притормозил возле пивной и направился к стойке бара. Выпил, и мне сразу стало легче...

Глория спала, а я действовал. Я опять стал ведущим в этой игре. Я уселся за руль и закурил сигарету. Что делать? Куда девать этого мертвеца?

— Да что же они тянут! — воскликнул Феррари. — Нельзя заставлять людей ждать. Это невежливо!

— Они же не знают, что мы их ждем, — успокаиваю я его. — Наоборот, они полагают, что мы еще спим, ждут, когда рассветет, чтобы нас разбудить. Ночью делаешь не очень качественно.

Он смеется. Но смех его напоминает икоту.

— А я предпочел бы загнуться ночью, в темноте, — говорит он. — Тогда меньше будешь жалеть, что расстаешься с жизнью...

Он подходит к окошку. Темнота понемногу отступает, открывая взору облака, вздувшиеся от избытка влаги.

— Наконец, — вздыхает он, — я смогу подышать свежим воздухом. А то давненько я уже не прогуливался по улице. — Он погружается в мечтания. — Сейчас как раз то время, когда я обычно возвращался с дела. Всегда с подружками. Мы шли есть луковый суп и выпивали несколько бутылок Шампанского у друзей! Как я люблю шампанское!.. Сухое... Ну, ты понимаешь...

Потрясенный, я смотрю на него. Он опять меня удивил. Приятный сюрприз — мужчина, ожидающий приведения в исполнение смертного приговора и с таким вожделением рассуждающий о вине... Затем мысли мои обратились к его словам о нашем заточении. Выйти наружу! В последний раз выйти на свежий воздух! Вдохнуть запах жизни, узнать его... И с этим вдохом вновь обрести на несколько минут всю жизнь, чтобы тут же проститься с ней... Как это здорово, в сущности! Жаль, погода плохая... Что касается меня, то я не против дождя. Мне хотелось бы впитать всеми фибрами и в последний раз впечатления от той роковой осени, когда Глория перевернула мою и свою жизни.

— А если попросить у них вместо рому немного шампанского, дадут или нет? — размышляет Феррари.

— Все может быть...

Кого он пытается успокоить, этот идиот, себя или меня? Теперь я знаю наверняка, что ждать осталось недолго, скоро они появятся. И реальность, которую мы упоминали с такой легкостью, позволяя себе роскошь отмечать все детали, неотвратимо надвигается на нас и вовсе не будет походить на наши фантазии.. Я знаю, что реальность эта будет более простой и уродливой, более банальной и непереносимой. Но я с готовностью жду ее, в который раз пережевывая в памяти историю моей адской мести...

Итак, теперь главная моя задача — избавиться от трупа. Но как? Закопать где-нибудь в усадьбе? Это равносильно тому, что пригласить его домой в качестве гостя. Я прекрасно понимал, насколько опасно такое соседство. Можно попытаться сжечь труп или растворить в кислоте, но камин или ванна — не самое подходящее место для подобных процедур, а завод, владельцем которого я являюсь, изготавливает детали к радиоприемникам, и там тоже нет ни больших печей, ни бутылей с кислотой. И все же мысли мои так или иначе крутились вокруг завода. Внутренний голос подсказывал, что выход из положения именно там... И я решил съездить посмотреть. В любом случае надо было что-то делать, и поскольку гениальная идея меня не посещала, я решил прислушаться к своей интуиции. Я доверял ей больше, чем уму.

Завод занимал часть квартала. Огромный двор, окруженный строениями, напоминающими зубья пилы. У меня был с собой ключ от главных ворот. Я въехал на территорию завода и остановился возле управления. Вышел из машины и зашагал по огромному двору, загроможденному пустыми ящиками. В глубине двора виднелись строительные леса... Я приказал надстроить один из корпусов, чтобы разместить там новый конвейер. Я направился туда и поднялся на леса. И только наверху я понял, что привело меня сюда... Каменщики возводили стену, толщиной около метра и пустую внутри, чтобы та служила опорой стальной балке. Стена не была еще закончена. По мере того, как росла кирпичная кладка, пустоты в ней для прочности заливались бетоном. Бросив тело Нормана между кирпичными стенами и залив его сверху раствором, я мог быть уверен, что труп надежно спрятан. Задача мне предстояла трудная, рискованная, но не невозможная. Мне приходилось заниматься строительством, и что-что, а замешивать бетон я умел... Итак, решение принято, оставалось привести его в исполнение.

Я спустился вниз и потянул за собой подвесной кран, предназначенный для подъема ведер с раствором. Затем снял куртку и засучил рукава. Я разбил всю операцию на несколько этапов. Во-первых, предстояло поднять труп наверх. Во-вторых, приготовить достаточное количество раствора и, в-третьих, залить им труп. Я принялся за работу. Целая история, как мне пришлось цеплять тело Нормана на крюк подъемника. Брючный ремень его не был достаточно прочным, чтобы выдержать вес тела. Пришлось обмотать его толстой веревкой, потом уже зацепить за крюк и начать поднимать. Не думаю, что мне приходилось когда-либо испытывать подобные ощущения. Ненастная ночь, труп, рывками возносящийся вверх, — в этом было нечто зловещее и леденящее душу. Я отчаянно тянул за веревку, умоляя блок, рассчитанный на подъем двадцатикилограммовых ведер, не подвести, выдержать эту тяжесть, троекратно превышающую норму.