— Вы утомились, дитя мое?
Голос за спиной раздался неожиданно. Вздрогнув, я обернулась. Женщина в изящном длинном пальто, шляпке и перчатках стояла у большой каменной вазы с вытянувшейся к небу свечкой можжевельника, глядя на меня.
— Простите, я просто присела немного отдохнуть и не хотела никого беспокоить!..
— Это ничего, — старушка (нет, все-таки пожилая дама) сделала величественный приглашающий жест. — Не стоит сидеть на холодных камнях. Идемте в дом, выпьете чаю. Поговорим.
— Да, спасибо. Только неудобно как-то... Вас отвлекать, — я старалась отказаться — и не отказаться. Холодно на улице все-таки. А здесь загадочно. Сердце билось где-то у горла.
— От чего? — дама улыбнулась. Стало видно, что ей уже очень много лет. "Столько не живут!" — Меня давно не от чего отвлекать. Да и некому. Идем. Варенье из роз я варила сама. Вон там, вдоль дорожки, кусты, сейчас прикрыты, чтобы не померзли.
И я, предшествуемая хозяйкой, которая держалась очень прямо, как настоящая королева, вошла в двери этого чудного дворца.
[image_697|center]
Тишина, тепло, цветной свет на полу и мебели. Убранство гостиной оказалось странным сочетанием современности и старины, а чайные чашки привели в изумление. Не обычный пластмассовый или глиняный кусок трубы, а настоящий тончайший фарфор, да еще с ручной росписью, весь в цветах и птичках.
— Как мне называть вас, дитя?
— Березка. И... можно на "ты"? Меня никто не называет "вы".
— Красивое имя, доброе. Хорошо. А меня зовут Лавиния Элизабет-Констанциевна. Возможно, вам... тебе трудно будет выговорить, тогда можно просто по имени — Лавиния.
— "Просто по имени"? А все остальное тогда что?
— Остальное? Матчество и отчество, разумеется, — дама высоко подняла брови, сделавшись похожей на белую сову с картинки.
Не могу сказать, что совсем незнакома с протоколом и этикетом, но уж очень неожиданно прозвучало и имя, и ответ, да еще произнесенный, как само собою разумеющееся.
— Не знаешь? В юности история неинтересна? — она понимающе наклонила голову и пояснила: — Еще когда меня на свете не было, сторонницы "равноправия" как раз впервые придумали добавлять к отчеству — имени отца, еще и матчество — имя матери. Правда, это продолжалось недолго, потом отменили то и другое, а затем и фамилии. Но я уже успела родиться и получить все эти многочисленные имена. Но что это я все говорю и говорю. Расскажи лучше, Березка, что привело тебя на Корн.
"А что такое фамилия?" — хотела спросить я, но удержалась. Найду в какой-нибудь книжке по истории, нельзя сейчас выглядеть глупой. Вместо этого я сначала выразила восхищение домом хозяйки, чем явно польстила ей, потом рассказала, как сюда попала, и слово за слово — почти всю историю. Не свою, конечно, а Михаила. Начиная с того, как ему навязали нереальный диплом, и заканчивая идеей создания гостевой виллы для кошей.
Помолчав, Лавиния еще раз наполнила чаем чашки.
— Это правильно, надо бороться до конца. А то выдумали: "нереальные дипломы". Умный мальчик. А ты здесь при чем?
— Я? Да просто, помогаю... — решила не распространяться о своих профессиональных планах.
— Он симпатичен тебе?
Ну и вопросик. Сказать, что вообще с Михаилом лично не знакома, только по сети? Но как объяснить?
— Не в этом дело. Просто меня тоже интересуют коши, и я решила помочь.
— Его интересуют коши, тебя интересуют коши... а ведь когда-то именно так и начиналось.
— О чем вы говорите, Лавиния?
— Да так, ни о чем важном... — хозяйка помешивала чай и глядела куда-то вдаль. — Знаешь, Березка, этот дом был построен здесь задолго до того, как появился портал и эти... ушастые. "Русалка" была старой виллой нашей семьи. Таких уже мало осталось. Да и обстановка... мне уже столько раз предлагали продать мебель музею! Но музей — мертвое, а все, что для жизни — должно жить. Да... Я могу сдать вам с мальчиком этот дом. На время. И при соблюдении некоторых условий. Сама я все равно живу во флигеле. Здесь слишком пусто для меня одной.
— На каких условиях? — доброжелательное ожидание во взгляде хозяйки говорило — пора все выяснять, и поподробнее.
— Первое: вы сохраните всю обстановку. Возможно, придется что-нибудь добавить, в ванной или в кухне, но так, чтобы не бросалось в глаза. Второе — справляйтесь как-нибудь со всем вдвоем, никаких наемных работников.
— Э-это будет сложно. Я не умею готовить, например...
— Ну как же ты так... не умеешь. — она покачала головой, улыбнулась. — Значит, научишься. У тебя будет немного времени, пока мальчик приводит дом в порядок.
— Вы считаете, он сам будет его обустраивать? Для этого же есть специальные фирмы.
— Есть. Но ему придется самому. Я не желаю видеть здесь наемных рабочих. Только тебя и его. И еще одно. Дом вы снимете не меньше, чем на пять лет.
— Но это же очень дорого получится! — не выдержала я. — Да и зачем? Ему же только диплом сделать. Это самое большее полгода.
— Дорого не возьму. А зачем — сама поймешь, со временем. Таковы мои условия. Думайте.
Думайте, значит... Не знаю, понравится ли здесь Михаилу, а меня заворожил вид из высоких арочных окон дома на темную гладь озера в разрывах прихотливой линии деревьев на склоне. Лестница из темного дуба. Ковры со сложным рисунком — у столика, где мы пили чай, и у камина. Деревянная мебель. Время, которое можно потрогать. Но одновременно слова хозяйки "Русалки" настораживали. В них чудилось нечто, грозящее разделить мою жизнь на две половины — "до" и "после". Какой-то рубеж, который предлагалось пересечь — а за ним темень и неизвестность. Желание немедленно сказать "да" сдерживалось страхом перехода туда, откуда нет возврата. И все-таки... "да" или "нет"? Я вдруг поняла, что не прощу себе, если испугаюсь. Но и согласиться прямо сейчас тоже не готова, значит, следует поговорить с Михаилом. И не по сети, а лично. Пусть решает. Если скажет "нет", это будет означать "он отказался", а не "я испугалась".
Лавиния, наблюдавшая за моими внутренними метаниями внимательно, но без насмешки, согласилась, что посоветоваться с молодым человеком безусловно стоит, и пригласила нас обоих заходить "в любое достойное время", и по делу, и просто так.
Обратная дорога по розовой аллее к поселку и дальше, на пароме, прошла почти незамеченной — думала, составляла сметы, и даже попыталась найти в сети "фамилию" и "рецепт варенья из роз".
* * *
Хорошо вытянуться в кресле, вдыхая запах чая с лаймом. Я прикрыла глаза от удовольствия, грея ладони о чашку. А "фамилия" — это же "семья" у древних народов...
— Набегалась сегодня? Как поездка?
Мама держит в тонусе — стоило предупредить, куда еду, как по возвращении тут же требуют отчет. Да и отец смотрит с любопытством.
— Знаешь, очень странно... Пап, тебе что-нибудь говорит имя Лавиния Элизабет-Констанциевна?
Он медленно покачал головой.
— А что?
— Она... хозяйка, предложила нам арендовать виллу на пять лет за несерьезные деньги, но на странных условиях.
— Что за вилла, какие условия?
— Вилла в старом стиле. Мне показалась очень роскошной, такой... не вызывающе, а сдержанно. Хотя я подробно ее пока не осматривала. А условия... Срок — не менее пяти лет. Не приглашать никаких наемных работников, делать все самим. Ограничиться минимальными изменениями в интерьере и планировке. Последнее мне как раз понятно, а вот первые два...
— Действительно, весьма странно, — мама озабоченно скрестила руки на груди, — судя по имени, ей должно быть не меньше девяноста. Может, у нее с головой не в порядке?
— Нет. Она мне показалась очень адекватной и в полном разуме, причем с какими-то планами относительно жильцов.
— Роман?
— Сейчас посмотрю в архивах. Раз она живет на острове, у нее должен быть пропуск. А имя нечасто встречается...
