– Что вы такое говорите?

– Ты можешь прожить другую жизнь, не ту, которую приготовили тебе твои родители. Тебе открыты все дороги в мире, надо только найти в себе смелость решиться что-то изменить! – горячо продолжал священник.

Вдруг он осёкся:

– Нет! Не то я сейчас говорю, – после паузы продолжил Актеон – совсем не то, не слушай меня! Я не могу настраивать тебя против родителей и против брака. Брак – это священный союз, это таинство, – вдруг зашептал он невнятно и замолчал.

Он слышал, как зашуршали складки платья, как София всхлипнула последний раз, как хлопнула дверца кабинки, где проходила исповедь…. Гулкие удаляющиеся шаги…. И тишина…

Актеон не знал, что делать дальше, весь его привычный мир рухнул в одну секунду, жизненные установки пришли в противоречие с настоящей жизнью и настоящими чувствами. Внутри зрело недовольство, готовое перерасти в серьезный личностный конфликт. С одной стороны – его любовь к Софии, его желание видеть её, пересекаться с ней взглядами, думать о ней, хотя бы издали наблюдать за её жизнью, знать, что она рядом, а с другой – невозможность ничего изменить ни в своей жизни, ни в жизни любимой женщины.

Актеон с головой ушёл в работу, пытаясь как-то отвлечься, но это у него плохо получалось.

Прошло несколько месяцев. Девушка больше не приходила на воскресную службу. Актеон узнал, что родители отправили Софию к тетке в другой город, якобы той нужен был уход. Молодой человек понимал, что это был предлог и ее скорый отъезд связан со слухами, которые ходили об их отношениях. Потом София вернулась. Актеон однажды встретил ее в городе, спешащей куда-то с подружками, она тоже заметила его, но быстро отвела взгляд и сделала вид, что они незнакомы.

А вскоре на исповеди появился молодой человек, он рассказывал о том, что женится на самой красивой девушке этого города.

– Как зовут вашу невесту? – боясь услышать ответ, спросил Актеон.

– Вы знаете ее… очень хорошо, – злорадно захихикал молодой человек. – София, ее зовут София, – и опять затараторил, хвастаясь, какая пышная свадьба у них будет.

А через день пришел отец Софии договариваться о церемонии венчания, ведь в городке была всего одна церковь, и все обряды проводил Актеон.

Свадьба Софии готовилась несколько месяцев. Родители жениха и невесты обговаривали каждую мелочь – кого пригласить на торжество, как рассадить многочисленных родственников и гостей за столами, они ждали на свадьбу не менее ста человек. Подруги Софии каждый день тормошили её с выбором подвенечного платья.

Сама девушка не выглядела очень счастливой. Она долго колебалась в выборе платья, из-за чего никак не могла определиться с выбором пригласительных открыток и цвета платьев для подружек невесты. Всё было не то, что хотелось, а что хотелось – она и сама не знала. Но постепенно предсвадебные хлопоты захватили и саму девушку. Было выбрано и платье, и наряды для подружек, утверждено застольное меню, и даже про подушечки на стулья для гостей в цвет тарелок не забыли.

Одно воскресенье сменяло другое, а София так больше и не появилась на пороге храма.

Вглядываясь с кафедры в лица прихожан, Актеон то тут, то там улавливал знакомые черты. «Вот у этой малышки волосы кудрявятся, как у Софии… А у этой почтенной дамы такой же красивый разрез глаз… А здесь кружево на платке напоминает накидку, которая покрывала её плечи».

И как-то в одно из воскресений Актеон понял, что до дня свадьбы осталась всего одна неделя.

Эти семь дней промелькнули для Актеона, как одно мгновение.

Спроси его, что он делал в эти дни, он бы и не ответил; мысль о том, что свадьба приближается с каждой минутой, сверлила мозг. Он не мог сосредоточиться ни на чём.

Ночью накануне свадьбы Актеон неожиданно крепко уснул, вернее провалился в сон – сказались предыдущие бессонные ночи. Утром служка еле добудился молодого священника.

Актеон принял душ, облачился в свежее бельё и встал на колени перед небольшим распятием Христа, висевшим в изголовье кровати.

Молодой священник молился только об одном: чтобы у него были силы вынести до конца этот день. Хотелось, чтобы скорее наступило завтра, и всё равно, какое оно будет.

Утро было жарким, и служки открыли все окна, впуская прохладу под купол церкви. Понимая, что все желающие не поместятся в помещении церкви, они расставили стулья в тени раскидистых деревьев во дворе церкви.

Хор на небольшом возвышении алтаря под руководством хормейстера распевался, и под своды купола уносились мелодии, иногда пугая задремавших голубей, и те, всполошившись, громко трепетали крыльями и вылетали на улицу.

– Святой отец! – позвал Актеона старший служка. Ему через месяц должно было исполниться четырнадцать.

Актеон улыбнулся. Голос подростка ломался, и в его баритоне, начинавшем формироваться, иногда проскальзывали нотки детского фальцета.

– Да, дитя моё!.

– Вы ничего не съели! – он пришёл за подносом, чтобы убрать, но увидел, что священник даже не выпил кофе.

– Ах, да-да! – за всеми утренними делами Актеон не заметил, что сегодня не завтракал.

Он дотронулся до кофейника – тот был ещё тёплым.

– Кофе тёплый, мне достаточно, остальное унеси.

Актеон отпил кофе, но легче не стало. «Держи себя в руках», – мысленно приказал сам себе священник.

Он попытался опять молиться, но не мог сосредоточиться. Пора было уже идти в церковь, время церемонии неумолимо приближалось.

Актеон вошел в зал.

Родители жениха и мать невесты сидели в первом ряду. Их лица от волнения и жары лоснились от пота.

Актеон обвёл взглядом присутствующих, прихожане потихоньку успокоились, давая возможность начать венчание.

Актеон посмотрел наверх. Под самым куполом сидело несколько голубей, громкое воркование которых доносилось до его чуткого уха.

Молодому священнику казалось, что всё происходит не с ним, а с кем-то другим. Будто Актеон попал в другую реальность и смотрит со стороны, как кто-то, чуть наклонив голову, сосредоточенно читает отрывок из Библии.

Дверь отворилась, невеста с накинутой на лицо фатой показалась Актеону незнакомкой, потому что она не могла быть его возлюбленной Софией – такой прекрасной, чистой и целомудренной!

Актеон не чувствовал холода в пальцах рук. Он не знал, продолжал ли он дышать или его лёгкие прекратили работать. Он не слышал биения собственного сердца. Актеону казалось, что в том месте, где должно находиться сердце, зияла огромная чёрная, бездонная дыра, которая с каждым шагом, с которым София приближалась к алтарю, поглощала его любовь к девушке.

Актеон вцепился в края кафедры с такой силой, что его пальцы побелели. Ему хотелось кричать от боли, подбежать к Софии и спрятать её от всего мира.

София вдруг запнулась, и по церкви тут же пронёсся шёпот. Одна из подружек невесты тоже споткнулась и чуть не выронила шлейф, который торжественно несла.

София повернула голову к отцу, тот что-то ей тихо сказал, дружески похлопал дочь по руке, шествие продолжилось.

Актеон не понимал, что происходит. Это была настоящая пытка. Теперь ему казалось, что он в одно мгновение стал немым, глухим, незрячим и потерял способность чувствовать. Актеон продолжал стоять, вцепившись в край кафедры, и смотреть на приближающуюся Софию.

Шаг. Ещё шаг. Ещё один…

«Остановись, София! – кричала душа Актеона. – Ещё один шаг, и ты будешь принадлежать нелюбимому! Делить с ним кров, еду и постель! Рожать от нелюбимого детей! Это и есть самая настоящая безнравственность!»

Священника пробил холодный пот. Сколько раз он сам уговаривал молодых людей создать семью, родить детишек, тем самым обрекая их на жизнь без любви.

Сколько раз Актеон проводил венчания, видя, что люди не любят друг друга, а женятся только потому, что пришло время обзавестись семьёй и выполнить свой долг перед обществом. Снести свое яйцо – продолжить род! И только сейчас Актеон понял, что он сам своими проповедями подталкивал людей ко лжи.