Николай Александрович, даже сделавшись императором, сохранил за собой звание председателя Сибирского комитета, все время интересовался этим делом, что и послужило гарантией постройки Великого Сибирского пути, так как в то время монархия была неограниченной и решения Сибирского комитета имели значения законов.
Теперь нужно было срочно решись вопрос финансирования столь гигантского предприятия. Начал было Сергей Юльевич обдумывать возможности концессионного строительства, то есть частными концессионерами, с последующей передачей построенных участков в казну, и даже подобрал магната, к которому следовало обратиться с предложением, а к Полякову, единственно, прославившемуся скорым строительством пятнадцать лет назад, в пору войны с турками, железной дороги от Бендер в Болгарию, да засомневался вдруг. Во-первых, знал Сергей Юльевич, Полякову придется здорово переплачивать, нечист он на руку, иначе и не выбился бы в миллионщики, во-вторых, и это главное, дело строительства выходило для государства стратегически-политическим и полагаться на частных концессионеров не следовало. Но самое ужасное - денег-то не было! Сергей Юльевич знал, что, год назад, начиная строительство, казна имела всего один-одинешенек миллион свободных средств, которые и предназначили для новой дороги. А ведь предварительно сметная стоимость оценивалась в триста пятьдесят миллионов, это по тридцать миллионов в год нужно выделять, если дорогу за двенадцать лет соорудить вознамерились. Мелькнула, было, мысль выпустить для строительства бумажные "сибирские" кредитные билеты, но он ее отбросил во-время. Печатный станок-то запустить и нашлепать бумажек радужных с личным факсимиле на сотенных купюрах не сложно, да как бы не вышло по пословице: с виду - малина, а раскусишь - мякина. Бумажки, товаром не обеспеченные, вызовут инфляцию, значит жди волнений народных, к тому-же два последних года неурожайные... Быть беде! Еще есть выход, но тоже рискованный. В Государственном банке лежат казначейством переданные девяносто миллионов кредитных билетов, долг военных лет, подлежащий уничтожению. Вот эти-то билеты и пустить на строительство! Тогда для выравнивания бюджета придется обратиться за займом в банки иностранные, в Париж. Там должны оказать финансовую поддержку - все мы немножко циники как плату за в прошлом году заключенный союзный договор. Финансовое положение России, к тому же, усугублялось крайним обострением отношений с Германией. Недовольное большим ввозом российского хлеба, германское правительство, под влиянием собственных помещиков и крестьян-бауэров, установило на него высочайшие таможенные пошлины. Пришлось, чтобы компенсировать хотя бы частично, а более в отместку, повысить ввозные пошлины на товары германские.
Германцы, в пику нам, на принципах наибольшего благоприятствования заключили торговые договоры почти со всеми европейскими странами, кроме России! Некорректно как! Она-то, Германия, важнейший и ближайший наш торговый партнер, обороты налажены громадные, как же рушить их? Но и уступать нельзя зарвавшимся тевтонам. Сергей Юльевич и предложил Комитету министров смелый план - ввести два таможенных тарифа - максимальный и минимальный. Палка, слава богу, о двух концах... Максимальный, естественно, на товары германские. Как он им понравится? Что-же поглядим, чем таможенная война кончится, чья возьмет. Значат, заем во Франции... По этому вопросу у него оппонентов возникло множество. Русофилы, ура-патриоты квасные, несли ахинею о политическом закабалении. Черт-те как рассуждают, не понимают, что не то беда, что во ржи лебеда, а то беда, что ни ржи, ни лебеды. Ведь делать нечего, идти на займы придется. В богатейшей России и нищенствовать? Ну, привлечем займы иностранные, разовьем постепенно промышленность собственную... Рынки сбыта для нее в стране громадные и на экспорт можно будет пустить товары, если и не в Европу, там конкурировать трудно будет, то в Азию. В Азию? А там есть куда! Что и говорить, ведь и мы сейчас для Европы Западной как колониальные страны. Но чтобы развить производство капиталы нужны... Те же станки, скажем, коли сами не производим, так можно ведь купить. Денег нет? Займем там, где они есть в избытке. Сейчас иностранцы боятся нам деньги ссужать, наши законы их не устраивают? Что же, и законы изменить можно. Проценты на капитал требуют высокие? Ну, если свои денежки жалко, то за счет широкой торговли с Азией расплатимся. Опять Азия? Не бойся убытка, так придут и барыши - старая купеческая присказка! Да хотя бы и от продажи хлеба. В Европе и помимо Германии найдутся покупатели. Даже по самым скромным прикидкам новая дорога вовлечет в общерусскую жизнь более полутора миллионов квадратных верст - это если брать по сто верст в каждую от дороги сторону; и если прибавить поймы всех сибирских рек, пересекаемых дорогой? Ого-го, тут две Европы уместится! А на холод свирепый жаловаться нечего! На одной широте с первопрестольной дорога пойдет, значит солнца вполне достаточно, чтобы хлеба вызревали. А сколько земель южнее лежит? Надо, надо осваивать, не то все втуне пропадет. Люди дали боятся. А будет дорога тогда все станет рядышком. Грузи товар в вагон и вези, куда душа пожелает. Конечно, проблем тут появится множество. Так ведь и это превосходно. Рельсы, скажем, где брать на такую протяженную дорогу? Вот и место узкое железоделательное производство. Промышленники сразу за него ухватятся, начнут заводы ставить, металл в стране дополнительный появится, в цене упадет, на всякие иные потребности останется. Реки встречные дорога пересечет, люди по их берегам селиться начнут, земли осваивать. Тут сельскохозяйственные орудия и речной транспорт понадобятся. Значит, заводы и фабрики новые возводить будут, пароходы строить, плуги, сеялки-веялки, бороны, да хотя бы и подковы, гвозди, все надо будет. Со старых мест далеко везти, в копеечку. Вот и начнут на месте все... Земли новые заселять люди потянутся. Сперва, может быть, и не в охотку, да лиха беда начало. Дорога будет - перестанут бояться расстояний и дорожных трудностей. Пообещать земли хорошей, да вволю - поедут люди, тем более из перенаселенных центральных губерний и из Малороссии. Честно говоря, покамест у нас азиатская часть лишь считается Россией, хотя совершено не освоена. Резерв это для государства грандиозный! И внимание ему уделить надо особенное.
МЕДНИКОВ. ВЛАДИВОСТОК.
В самом начале апреля девяносто первого года приехал Андрей во Владивосток и поразился его оживленности. Переселенческие бараки в Солдатской слободке на мысе Шкота заняли "контрактованные" на строительство железной дороги - их целых триста человек привез на днях "доброволец" из России. Кроме них, как говорили, с Сахалина привезли полтыщи каторжан, да солдат два батальона. Причалы порта были завалены разными грузами - и мотками телеграфной проволоки, и бочками битума, и ящиками с тронутыми ржавчиной кирками и лопатами, и ломами, и молотами, и черными, пропахшими креозотом шпалами, и накладками и костылями с синими чешуйками окалины и, главное, длинными, уложенными сытыми штабелями, тускло мерцающими на солнце рельсами.
Побродил Андрей по городу, поспрашивал людей, где здесь берут дорогу железную строить, и ему посоветовали идти в Солдатскую слободку и там искать подрядчиков. Вернулся Андрей к знакомому бараку, где два года назад с отцом, матерью и братьями в карантине жил. Солнце садилось в тайгу за Амурским заливом и последние лучи его уже не грели; да и то, зяб он больше от потерянности и одиночества, душегрейка из енота мехом внутрь расстегнута была. У костерка мужики чай в котле кипятили и нехитрой снедью ужинали. Плоская и круглая рыба на листе жести лежала печеная, хлеб, разрезанный крупными ломтями, соль да луковицы. Какой-то лядащий мужичонка, отдирая щепкой от жести пригоревшую рыбу, уныло бормотал, - Казали нам, що в тим краю будыте жыты як у боха за двырыма. Хлиб родыть, лучэ ны можа буть, лис, вода, чо хочь, все е. А монахи и попы казалы, шо там е рыба та, шо матырь божа йила в чистый четверх, кохда плакала по умершому сынови. А як до нэй прийшов анхыл и спытав ии, чохо вуна плаче, то вуна казала, шо плаче по умершому сынови. Туди анхыл казав ий: "Ны плачь, твий сын воскреснэ, як рыба". Матырь божа казав: "Як воскреснэ сын, кохда умэрла рыба?" А рыба тут и ожила. Тилько матырь божа уже половыну из-зила, так шо рыба выйшла однобока. Мы прийихалы и побачылы и сийчас идым тую рыбу. Тут ии называють камбала.
