Я знаю, вам пока непросто понять, чем таким я «болен», учитывая то, что к середине двадцать первого века, лекарства от всех болезней современности стали доступны всем участникам Элиты. Изготовление вакцины – это всегда вопрос времени и денег. Все в нашем мире вопрос времени и денег.
И если сейчас, хоть от одного из вас, я бы услышал такие слова, как «любовь», «дружба», «привязанность», «уважение», «поддержка», я бы рассмеялся вам в лицо.
Родная мать меня бросила. Женщина, которая долгое время не могла родить, и наконец родила ребенка, оставила меня. Еще есть вопросы? Она бросила меня.
Потому что я был другим.
Неправильным. Уродливым. Мешающим. Я был таким сыном, которого нельзя привести в Элитное общество и с широкой, гордой улыбкой произнести «наш умный мальчик». Для нее я был тем сыном, которого она запирала в комнате с няней, которая естественно меня боялась, пока она пила чай в приемном зале нашего семейного особняка с дюжиной фальшивых подружек. И даже тогда, когда благодаря эксперименту отца, пресловутой операции на мозг, я начал меняться, и в перспективе мог бы стать «сыном ее мечты» она не подарила мне ни одной нежной улыбки, ни одного ласкового слова. В те дни, мой внутренний циник еще крепко спал, и честно говоря, я хотел не так уж многого: чтобы мной гордились.
Я до сих пор помню леденящий душу взгляд матери, перед тем, как она ушла. Исчезла. Испарилась. Черт, да ее и вовсе не было. Может это просто одна из иллюзий, встроенная в мозг моим отцом, и я не исключаю такого варианта.
О какой любви может идти речь? Сейчас я на пальцах объясню вам свое отношение к этому бесконечно воспеваемому до середины двадцать первого века, чувству.
Любовь – это взаимовыгодное существование индивидуумов, вот и все. Потребление, поедание ресурсов друг друга. Никто не будет любить вас, просто так, за то, что вы есть. Но женщина будет «любить» мужчину за то, что он возьмет за нее ответственность, будет ее кормильцем, «личным Сантой», да кем угодно, лишь бы соответствовал требованиям пяти ее инстинктов.
Мужчина будет «любить» женщину, если она повышает его ранговый инстинкт (*есть «желание», стремление занять более высокое положение в обществе).
От женщины требуется не так много. Быть покорной. Быть слабой. Красивой. Сексуальной. Немного веселой. Легкой. В общем, быть неким существом, который помогает сбросить накопившийся за рабочий день стресс, и напряжение, и с новыми силами начать двигаться дальше. Быть куклой, запрограммированной на то, чтобы постоянно тешить мужское самолюбие и возвышать до небес заниженную самооценку. Когда кукла ломается, и начинает «пилить», мужчина заводит себе новую. Вывод: первобытные программы, прописанные в наших генах, неискоренимы.
Пусть цинично. Но факт остается фактом: если вы посмотрите на статистику разводов, и поглубже рассмотрите их причины, то поймете, только одно: развод – всегда следствие того, что мужчина и женщина меняются ролями, прописанными природой. А то, что против природы – не так уж и вечно.
Например, я…
– Макколэй, я больше не могу, – манерным голоском пищит Эрика, вырывая меня из состояния глубоко транса, воспоминаний о матери и просчетов оставшихся минут своей жизни. – Я не могу больше это слушать, – поджимая ярко накрашенные алые губы, Рика едва слышно фыркает, посматривая в сторону святого отца, который произносит прощальную речь о моем личном палаче для десятков собравшихся. – Ничего, если я подожду тебя в машине? Мне холодно, – переминаясь с ноги на ногу, продолжает стонать эта женщина, с которой я когда-нибудь свяжу свою жизнь.
Ничего особенного. Это партнерский брак. Сложение капиталов, и не более. На данный момент, Эрика еще не знает, что рано или поздно я намерен сделать ей предложение, но уверен в том, что она согласится, несмотря на то, что мы оба прекрасно понимаем, что у меня не может быть одной женщины. Когда-нибудь – ключевое словосочетание в моем желании сделать ей предложение.
Это так скучно. Уверен, что умер бы раньше положенных мне нескольких месяцев, если бы хранил верность этой истеричке, которая по совместительству, является сестрой моего лучшего друга. Джеймс Грейсон почти единственный человек, который имеет для меня хоть какую-то ценность. Ну а поскольку членам Элиты положено складывать свои капиталы, и строить семьи с равными себе, Эри терпимый вариант. Мне плевать на то, что когда-нибудь она станет моей официальной женой. От нашего брака будет только «галочка» в электронном паспорте, но я надеюсь, что и это ждет нас очень нескоро.
Думаю, вы уже поняли, как она меня раздражает, и это все несмотря на то, что в постели она очень старательна. Я бы даже сказал – изобретательна, и любит поработать своим маленьким ртом. Ох, сладкие минуты – но минет тут не причем, я просто счастлив, что в эти чертовы мгновения, когда ее губы заняты моим членом, она молчит. Конечно, ее мастерство не сравнится с ласками «моих девочек», но о них я расскажу вам позже.
– Не думаю, что это хорошая идея, Эрика, – тихо произношу я, обхватывая ее тонкое запястье. Кожа теплая, и я чувствую, как кровь пульсирует в ее венах, безошибочно определяя температуру ее тела. Гребаная лгунья, замерзла она. Руки всегда мерзнут первыми, и Эрике просто наскучило находиться здесь, среди дальних родственников моего отца и десятков его партнеров и рабочих, которые пришли «попрощаться» со с своим идолом. Его обожали, и его ненавидели. Его возносили, благодарили за создание вакцин от страшных болезней, новаторских изобретений, и его проклинали те, кто не мог их себе позволить… и многие другие.
Пожалуй, это единственное, что объединяет меня с отцом. Он был слишком безумен в своих амбициях, и он решил, что мне нужен Бог-каратель, а не родитель, который просто будет рядом, и научит меня той жизни, на которую он меня и обрек.
Я также безумен, но мои амбиции едва ли причинят кому-то вред. Все, что мне необходимо на данный момент это выжить, так… так диктует программа, а точнее нейросеть, крохотный чип, когда-то встроенный в мой мозг, с целью исправления врожденных пороков.
Если быть совсем кратким, то я был рожден «не таким, как все», в то время как мой отец всегда мечтал, что у такого гения, как он, родится одаренный и гениальный ребенок. Такой же, как он, будущий ученый, что завершит его дела. Тот, кому он сможет передать все свои знания. Но я не оправдал его надежд. Поэтому он решил исправить «ошибку природы» своими руками, в один из прекрасных дней положив меня в операционную капсулу.
«Я сделал тебя гением, Мак. Теперь все дороги будут перед тобой открыты.» – Склоняю голову на бок, пытаясь прогнать его навязчивый голос, пульсирующий в висках.
Пока белокурая красавица рядом со мной недовольно поджимает губки, и кидает на меня томные и обиженные взгляды, мое внимание перехватывает та… кого я не ждал увидеть.
По крайней мере, она сэкономила мое время, заявившись сюда.
А ты выросла, Конфетка.
Я осознаю легкую степень своего безумия, и признаю, что склонен к своего рода одержимостям. Я питаю к этой девчонке неоднозначные, противоречивые чувства… чувства? Я так редко их испытываю. (Из-за операции Руфуса, некоторые химические процессы в моем организме происходят не так, как у обычных людей.)
Этим она меня всегда и цепляла. Она вызывала во мне бурю эмоций, которые обрушивались на меня обжигающей лавой ненависти, что я скрывал за надменностью, сдержанностью и пренебрежением.
И я знаю, где находится очаг, эпицентр моих эмоций – это безграничная любовь моего отца к этой девчонке, которая не являлась его кровной дочерью. Она должна была быть для него никем, но значила так много… куда больше, чем я.
Не замечаю, как губы рефлекторно раздвигаются в усмешке. И только обеспокоенный взгляд Эрики, заставляет меня вспомнить, что я все-таки на похоронах родного отца. Черт, пресса уже наверняка сделала пару удачных снимков, и уже в понедельник лучшие физиогномики будут трактовать значение моей улыбки в столь печальный день.
