— Если проще говоря…
— Куда уже проще? — та переступила с ноги на ногу. — Зрачки на свет не реагируют. Отклика на боль нет.
— Не думаю, что твои термины мне понятны, — голос блондина дрогнул.
— Как малый ребёнок, — проворчала та. — Любой человеческий врач уже сказал бы тебе: «Тело продолжает жить. Трубка у неё во рту помогает ей дышать, а кардиостимуляторы поддерживают сердце. Теоретически, она жива. Мотор гоняет кровь. Но на самом деле, душа давно покинула тело».
— Ч-что? — мужчина, чтобы устоять схватился за стену.
— Свет больше не горит, Люцифер.
— Возможно я могу его включить, — Чак спустил очки на нос, даже не отрываясь от книги, которую принёс с собой. — Грустно получилось. И очень абсурдно.
— Отец, — блондин выровнялся по струнке. — Зачем ты всё это устроил?
— Ты когда-то любил дождь… — неоднозначно ответил Чак.
— Теперь-то я его ненавижу. В этом твой план? Привить мне ещё больше ненависти?
— Ну, люди раньше считали, что дождь — это мои слёзы, — Бог присел около Ванессы. — Они в ужасе метались, не понимая, почему я плачу и кто из них меня обидел. Почему же ты никогда не переживаешь об этом, сын мой?
— А стоит?
— Теперь, — Чак осторожно коснулся пальцами лба девушки, — каждый раз, когда небо будет плакать — ты в ужасе будешь искать где согрешил.
Дьявол промолчал. Ему нужно было лишь исцеление этой розоволосой. Слёзы Бога? — сомнительно. Он не собирается дрожать при виде осадков. И при виде Отца тоже. Да, сейчас они в его власти, но когда-нибудь всё это закончится. Он лично возглавит партию «убить Бога».
— Чтобы ты помнил мои слова как «Отче наш» я не совсем исцелил её, — уходя сказал Чак. — Просто, как удачно заметила Анхель, я «включил свет».
— Я думаю, ты всё выдумал на ходу, Отец, — с хищной улыбкой вдруг сказал Люцифер. — Ты «включил свет» ради Эмили. Твоя любимица была на грани суицида. И тебе нужен кто-то, за счёт кого ты сможешь мною манипулировать.
— Несомненно, — без эмоций ответил Чак. — Но ты не забывай как хрупок человек. И как силён я. Постарайся почаще думать о том, что только благодаря моей безграничной любви всё ещё горит твой свет.
Он на секунду задумался.
— Хотя ты помнишь? Ты всё ещё можешь перестать быть Дьяволом. И снова стать тем, кто этот свет несёт.
========== Глава 49: Немного о чувствах ==========
Как много мы не знаем о наших чувствах. Порой мы сами путаемся в них и не можем выбраться из созданного нами же лабиринта. А чувства внутри нас то пылают, то гаснут. Прямо как восковые свечи на праздничном торте.
Дин усмехнулся, вспоминая свадебный торт, а ведь он был таким красивым и большим, а ещё от него исходил такой приятный сладостный аромат, что аж во рту скапливалось обилие слюны. Всей душой хотелось попробовать его, ощутить мягкость взбитых сливок, вкус мелких ягодок, что украшали торт… Но теперь от этого сладкого десерта скручивало живот и в горле появлялся болезненный ком. Даже смотреть было тошно и тяжело. Мужчина ощущал тяжесть внутри себя, с его эмоциями, с разгорающимися, подобно огню чувствами, поиграли. Сорвали. И под конец просто растоптали. Выбросили, как сломанную пластмассовую куклу. Дин ненавидел Анну за всё, что она сделала. Ненавидел Ванессу, за то что та полезла разбираться не в своё дело. Того идиотского купидона, который повиновался приказу Анны. Сэма за его жалостливые взгляды. Чака за весь устроенный спектакль. Всех.
Винчестер разумом понимал, что ненавидеть нужно лишь себя. Свою глупость и доверчивость ангелам. Но эмоции были слишком сильны и подавить их он прямо сейчас он был не в силах.
— Я… прошу прощения. Дин?
Винчестер нехотя обернулся, не сразу узнавая голос пришедшей в бар Эмили. И почему она вечно шарахается в баре? Ей что, нечем заняться со своей любимой подружкой?
— Чего надо? — мужчина развернулся к ней спиной, вливая в себя очередной стакан виски. Сегодня Бальтазар был на удивление щедр и добр. Хотя, наверное бармен проявил простую жалость по отношению к нему и явно через несколько дней заявит о долге.
Брюнетка в нерешительности прошла к стойке. Её белое платье тихо шуршало и если прикрыть глаза, то Дину почему-то сразу же представлялось огромное безграничное море.
— Извини, если я помешала. Просто… я волновалась за тебя.
— И как тебя твой сладкий ангелок только ко мне отпустил? — язвительно усмехнулся Винчестер и потянулся к бутылке, но он неловко задел локтём стакан, опрокидывая его на пол. — Твою мать…
— Дин, думаю, тебе хватит, — пролепетала Эмили и положила свою руку на его плечо. Она с досадой взглянула на охотника, когда тот дёрнулся с долью брезгливости и начал пить прямо из горла. — Пожалуйста.
— Я тебе не Гавриил, чтобы при каждом твоём слове тебе в ножки падать! — гаркнул Дин со всей ненавистью, что скопилось у него за эти дни. Прямо сейчас он не задумывался о чувствах стоящей перед ним девушки, не думал, что она испытывала прямо сейчас глядя на него. Ему было всё равно. И он хотел, чтобы так было всегда.
— Что ты такое говоришь? — Эми ощутила, как её начало трясти от обиды, как глаза начало жечь от подступающих слёз. — Я же просто…
— Что?! — Винчестер вскочил со своего места с таким рывком, что стул на котором он сидел мгновением раньше рухнул с грохотом на пол. Мужчина уверенными и широкими шагами подошёл к девушке, та вжалась в стену, желая прям сейчас с ней срастись. — Не строй из себя такую невинную забитую монашку, которая всегда хочет всем помочь. Все мы преследуем какую-то цель и каждый добивается её по своему: силой, хитростью, умом. И ты не исключение.
Эмили ощущала внутри себя тяжёлую тянущую обиду, что разрасталась внутри неё подобно посаженному в землю семени. Оно становилось больше, распускала листочки и причиняла боль. Что же может быть больнее всего едких слов сказанных близким человеком? Наверное только воткнутый в спину нож и преданное доверие. Но разве она заслужила такое? Эми же просто хотела помочь своему другу! Ничего дурного она даже не думала замышлять, ведь друзья, что стали семьёй — самое дорогое, что у неё осталось в этом огромном мире.
— Прости, — шмыгнула брюнетка носом, сжимая кулаки. Отросшие ногти впивались в мягкую кожу ладоней и это помогало ей сдерживать наворачивающиеся слёзы. — Но я действительно волновалась.
— Ответь мне на вопрос, Эми, — Винчестер намотал распущенный локон себе на палец и слегка дёрнул, чтобы притянуть брюнетку к себе. — Правильно ли я поступаю? — он смотрел ей в глаза, находя в них то самое такое нужное ему сейчас умиротворение. Глаза Анны тоже были очень красивыми, даже привлекательными, но в них ты сгорал от переполняющего желания и страсти. — Может не стоило мне так поступать с ней? Стоило закрыть глаза и сделать вид, что ничего не было?
— Я… не знаю, что из этого правильно и не могу тебе посоветовать. Не важно, по какому принципу ты выбираешь, никто не скажет о правильности твоего выбора, — девушка пожала плечами и опустила глаза, рассматривая свои босые ноги. Ей почему-то стало так стыдно взглянуть на Дина, словно она провинилась настолько сильно, что прямо сейчас он просто убьёт её.
— Даже ты не можешь ответить мне на вопрос, как жаль, — разочарованно вздохнул Дин и прошёл к диванам, заваливаясь на сидушку с ногами. Винчестер только что запланировал проспать всю ночь, а этом месте, ему было лень идти обратно в комнату и он не желал вновь увидеть сочувствующий взгляд младшего брата. Ему на сегодня хватило душевных разговоров. — Ты чего делаешь?
— Я никуда не пойду, — Эмили уселась на пол, облокачиваясь спиной о край диванчика. — Останусь с тобой.
— С какой это радости?
— Просто я так решила, — пожала плечами брюнетка и коротко улыбнулась.
— Ярая феминистка, да? Начинаю сочувствовать Гавриилу.
— Очень смешно, — Эми театрально закатила глаза, делая вид, словно она обиделась.
— Вообще-то да, — Дин тыкнул пальцем ей в носик. Он не сразу заметил, что вся злость куда-то внезапно испарилась, оставляя после себя словно выжженное поле и такую приятную пустоту в душе. И пусть из-за выпитого алкоголя голова шла кругом и жутко хотелось спать, настроение немного поднялось и чувства остыли. — Тебя прикольно дразнить.
