Из головы всё никак не выходила нарисованная Алисией картина. Девушка не понимала почему её так встревожил именно этот рисунок, ведь на первый взгляд ничего необычного в нём не было, просто художник выли свою фантазию на бумагу, показывая своё мироощущение. И это было поистине красиво.
Эмили не умела рисовать. Порой даже самое элементарное не получалось изобразить. Ванесса иногда шутила, что ей вредно брать в руки карандаш и ведь это было действительно так, лучше чтобы никто и никогда не увидел её художеств. Вот шить, вышивать или вязать — да, это она умеет.
Брюнетка взглянула на оставленные на барной стойке чистые салфетки и выудила одну. Она не знала по какой причине вспомнила детское увлечение, но совсем скоро в её руках оказался небольшой журавль розового цвета. Много раз в монастыре Эми рассказывала маленьким девочкам о том, как правильно складывать журавлей из бумаги. Девушка с замиранием сердца вспоминала прикованные к ней сияющие взгляды беспризорниц, которых взяли на воспитание монахини. Пожалуй, это одно из немногих хорошее воспоминание о том месте.
— Ночка добрая.
— Привет, — Эмили мягко улыбнулась, заметив стоящего в дверях Гавриила.
— Я знал, что найду тебя здесь, — младший архангел плюхнулся на стул и с лёгкой ухмылочкой уставился на девушку.
— Потому что я заканчиваю работу здесь?
— Ты вечно здесь засиживаешься. Даже когда у тебя выходной, — заметил Гавриил и перевёл взгляд на поделку. — Круто. И как вы так делаете?
— Всё довольно просто, — сразу же увлеклась Эми, беря ещё одну салфетку и, начиная складывать. — Сначала один сгиб здесь, а потом здесь.
Гавриил следил за её манипуляциями и иногда переводил взгляд на лицо. Расслабленные мышцы, слегка сонные и слипающиеся глаза и полуулыбка на тонких губах. Всё это казалось ему таким милым, что порой он боролся с желанием прижать эту очкастую к себе и никогда не отпускать. Ни с кем не делить и уж тем более никому не отдавать.
— Ты меня совсем не слушаешь, — хихикнула Эмили, поднимая глаза.
— Я всё слушаю! Просто повторить не смогу.
— Потому что не слушаешь, — девушка поставила ещё одного журавлика на стойку. — Алисия заговорила?
— Нет, — раздосадованно покачал головой архангел. Он тяжело выдохнул, вспоминая совершенно отсутствующий взгляд сестры, словно она выпала из реальности, оставляя своё тело в этом мире. Бедняжка даже не реагировала на внешние раздражители. — Но на её руках и ногах Ванесса обнаружила синяки. Местами кожа содрана практически до мяса. Возможно она пыталась сбежать.
— Какой ужас, — шокировано прошептала брюнетка, стараясь не представлять эту картину. Но навязчивые мысли так и рисовали страшные гематомы и ушибы. — Что же с ней произошло?
— Кто знает, — Гавриил положил свою ладонь на руки Эмили, стараясь успокоить. — Ты главное сама ничего не бойся. Всё будет хорошо.
— Мне бы твой вечный оптимизм, — хмыкнула Эми и погладила большим пальчиком тёплую руку мужчины. С ним она ощущала себя защищённой и нужной. Эти ощущение не передать словами, но от них на душе становилось так тепло и уютно, что даже невозможно было сдержать рвущуюся наружу улыбку.
Гавриил проводил брюнетку до номера и не спеша направился в комнату Алисии. Он не знал почему именно шёл туда, для чего и что ожидал там увидеть. Хотя нет, Гавриил знал что увидит там и даже знал кого. После того, как Михаил заканчивал свои бесполезные сеансы приходила Ванесса. Задача обладательницы розовых волос была в том, чтобы следить за малейшими изменениями в поведении Алисии, ведь неизвестно, что бедняжка сотворит с собой если внезапно придёт в себя. Но прошло два дня и никаких изменения нет. И это удручало, вводило в уныние. Что же они тогда за братья, если не могут спасти младшую сестру? А если в следующий раз окажется кто-то гораздо ближе и дороже? Что же тогда им делать?..
В номере было мрачно. Включённый в розетку ночник освещал комнату нежным розоватым светом, но он плохо разгонял сгущающуюся темноту. Алисия сидела в том же положении что и вчера и выглядела хуже. Под глазами появились тёмные синяки, ведь девушка практически не спала и редко моргала, приоткрытые губы потрескались, пальцы казались длиннее из-за того, что бедняжка похудела.
Гавриил заметил на сразу тихо сопящую в кресле Ванессу. Девушка обнимала плюшевого мишку и даже не думала просыпаться. Глашатай осторожно достал из шкафа фиолетовый плед и аккуратно укрыл им обладательницу розовых волос. Пусть в отеле и тепло, но сквозняк никто не отменял. Мужчина на пару минут задержал свой задумчивый взгляд на расслабленном лице Нессы, замечая, как легонько подрагивали её пушистые чёрные ресницы во сне, как еле заметно шевелились пухлые розовые губы, будто она что-то говорила. Такая картина не могла не умилять, ведь Ванесса всегда хотела выглядеть такой сильной и устрашающей, что наверное сама порой забывала о том, какая же она поистине хрупкая и аккуратная. Прямо как куколка.
— И тебе не помешало бы поспать, — прошептал Гавриил уже обращаясь к Алисии. Мужчина тихо пододвинул стул к кровати и сел. Глашатай осторожно убрал распущенные и расчёсанные Ванессой рыжие волосы за ухо, открывая мертвецки бледное лицо. — Слушай, а помнишь свой первый рисунок? — он не был в силах долго смотреть на сестру. Гейб ощущал, как его сердце обливалось горячей кровью, а в голову больно врезались воспоминания о том, как он ходил за этой непоседой, искал и находил в самых неожиданных местах с карандашом или кисточкой в руках. — Ты нарисовала Михаила. Его голова с трудом помещалась на листе, ты же ещё тогда слишком мало знала о пропорциях.
Глашатай не заметил, как рука потянулась к лежащим листам и как пальцы сами собой начали загибать углы.
— Ты так уверенно шла к своей цели, что я и сам порой восхищался, — ещё один сгиб. — Ты много раз просила позировать тебе, а потом швырялась в меня баночками с грязной водой, обвиняя в ужасном портрете, — его губы растянулись в подобии улыбки, хотя на самом деле ему хотелось расплакаться прямо здесь и сейчас. Бессилие душило Гавриила изнутри и от этого он начинал ненавидеть сам себя. — Но со временем твои рисунками стали настоящими шедеврами.
Глашатай поставил на тумбочку сделанного из бумаги журавлика. Он много раз слышал, как люди говорили о том, как обычные оригами способны исполнить желание. Но только сделать таких журавликов нужно как минимум ещё девяносто девять. Гейб смотрел на поделку задумчивым взглядом, понимая, что человек готов поверить во всё, что угодно, лишь бы его заветная мечта сбылась.
— Я всё время хотел тебе сказать, что я горжусь своей маленькой сестрёнкой, — прошептал Гавриил, прикасаясь губами к холодному лбу Алисии. — Нам тебя очень не хватает, рыжик.
Жаль, что на самом деле сейчас верить не во что. Никто им здесь не поможет, никто не услышит их мольбы. Они заперты в этом месте и лишь сейчас он понял насколько они ничтожны, бессильны и хрупки. Их жизни настолько тонки, как ниточки, стоит лишь сильнее потянуть и она оборвётся.
— Я всегда буду с тобой, — Гейб положил свою ладонь на подрагивающие женские руки, ощущая, как в горле появился болезненный ком, который мешал свободно вздохнуть. — И Люцифер будет с тобой. Мы тебя никогда не оставим, слышишь?
Но Алисия не ответила. Она продолжала пустым взглядом смотреть в стену и не замечать ничего вокруг.
Гавриил тяжело выдохнул и тихо поднялся со своего места, оставляя журавлика на тумбочке возле кровати. Но это была не просто поделка, это так же была надежда, которую он оставлял в этой комнате. Перед тем, как закрыть дверь, мужчина перевёл печальный взгляд с Алисии на Ванессу. Девушка по-прежнему тихонько посапывала, но уже отвернулась лицом к спинке кресла. Он не видел, что Несса давно уже проснулась, что она слышала каждое сказанное им слово и как до боли она закусывала нижнюю губу, чтобы удержать рвущиеся слёзы.
Закрыв дверь, Гавриил шёл по пустому тёмному коридору и он уже не увидел, как бледная подрагивающая рука осторожно взяла с тумбочки бумажного журавлика. Как одно крылышко впитало в себя упавшую с подбородка беззвучную слезу.
