В гостиной сначала воцарилась тишина, а затем гости наперебой стали предлагать свои варианты. Кричали кто как мог, но больше всех усердствовал Виктор Петрович, который в итоге всех перекричал. Он предложил устроить администрации бойкот.

Марк разочарованно смотрел на товарищей. Светлана Викторовна совершенно ошалела от гвалта в гостиной и вполголоса сказала ему:

– Знаете, так мы ничего решить не сможем. Когда ваши соратники успокоятся, дайте мне слово. Пора с этим базаром кончать.

– А что вы им можете предложить? Я уже и сам не рад, что рассказал эту историю. Тьфу ты, гнуснее ничего не придумаешь!

– Не переживайте, все образуется. Я уверена, что мы найдем способ, как повлиять на мэра. Все произойдет без ненужного кровопролития.

Марк удивленно посмотрел на нее. Все в этой женщине нравилось ему, но он за годы знакомства не сделал ни единой попытки сблизиться с ней. Он смотрел на нее и ловил себя на мысли, что и она, может быть, думает точно так же. Он старался не допускать мужских мыслей о ней, но они приходили всегда, как только ему случалось видеть Светлану Викторовну.

Марк отвел взгляд и задумался. Ни положением, ни деньгами нельзя было прельстить эту женщину. Это знание еще больше разжигало его. Хорошо, что она ни о чем не догадывается, но одновременно это невыносимо больно, это так больно, что только осознание своей нравственной значимости в ее глазах могло успокоить мятеж в его голове. Все, чем он занимался сейчас, казалось ему мелким и ничтожным, не достойным его ума, его стремления сделать жизнь лучше, чище. Он гнал от себя эти мысли, но они приходили вновь и вновь, приходили и заявляли: нет, ты не такой, каким хочешь казаться, ты гораздо ниже!

А между тем собрание окончательно вышло из берегов. Каждый что-то предлагал, но ничего путного не было в итоге придумано, и Марк понял, что все придется решать ему одному. Чтобы закрыть вопрос, он предложил гостям выслушать его еще раз:

– Друзья, у меня на руках имеется один любопытный документ, который я хочу прочитать. Нет ли возражений?

– Нет, нет! – закричали все хором.

Марк, жестом призвав всех к тишине, начал выступление:

– Это коллективная жалоба жильцов нашего восставшего дома, адресованная прокурору. Я прочту ее: «Уважаемый Олег Юрьевич! Мы, жильцы коммунальной четырехкомнатной квартиры по указанному адресу, просим Вас разобраться в ситуации с капитальным ремонтом. Мы, рядовые квартиросъемщики, долгие годы не можем добиться исполнения прямых служебных обязанностей от работников РЭУ-9 и соответствующих служб ООО «Жилсервис», которое является нашей управляющей компанией. Все наши обращения в указанные организации остаются без внимания. Мы не стали бы обращаться к Вам, если бы сложившаяся ситуация не переросла в критическую и не стала угрожать сохранности дома, а также жизни и здоровью проживающих в нем людей.

Капитальный ремонт в нашем доме, как утверждают работники РЭУ-9, уже проведен. Заявляем Вам со всей ответственностью, что это ложь. В нашей квартире капитального ремонта не было с момента заселения дома, а значит, около восьмидесяти лет! Водопроводная сеть изношена, сантехническое оборудование, вероятно, еще довоенное. Изношенные трубы и проржавевший стояк постоянно протекают, а РЭУ до этого никакого дела нет. Мы забыли, когда последний раз в нашей квартире была горячая вода. Вода еле-еле теплая. Почему же с нас взимают плату за нее?

Год назад ТВ «Поиск» объявило, что в доме будут демонтированы старые оконные рамы, прогнившие от времени и не подлежащие ремонту, а на их месте будут установлены стеклопакеты. Мы ждали обещанной замены, а теперь уже ничего не ждем. Мы поняли, что это был очередной обман. А между тем мы боимся открывать окна в комнатах, потому что рамы прогнили настолько, что от нажатия могут просто вывалиться наружу, и не дай бог кому-нибудь на голову. Со страхом ждем зимы, которая не за горами. Ведь если случится такая беда с гнилыми рамами, то мы просто перемерзнем все, а в квартире лопнут батареи. Что делать тогда?

Мы боимся пользоваться газовой плитой, поскольку ей уже больше пятидесяти лет, от старости она вся проржавела. Стены в кухне, коридоре и ванной комнате осыпаются от старости (это не бетонные плиты, а оштукатуренная обрешетка), на потолке трещины, пол на кухне от сырости проваливается. А мы не можем даже косметический ремонт сделать, потому что электропроводка в нашей квартире такая же старая, как весь дом, она по стенам висит гирляндами. В любой момент может произойти короткое замыкание, и кто будет виноват? Работники РЭУ-9 знают о ситуации, но мер никаких не предпринимают, – надеются, наверное, что все само собой как-нибудь рассосется, а они будут спокойно пить чай у себя в конторе. На все наши просьбы о помощи мы слышим от них одни лишь хамские замечания и даже угрозы в свой адрес. Мы живем в постоянном страхе и все время гадаем, что произойдет в нашей квартире раньше – пожар или потоп?

В нашем доме появился очередной отремонтированный подвал, который сдается в аренду. На это деньги нашлись. Кровлю РЭУ заменило, но лучше бы оно этого не делало, – работой занимались гастарбайтеры, которые не удосужились сделать водосток, и теперь в дождь вода с крыши стекает не по желобам, а прямо по стенам. Вот такая «забота» о людях. Буквально в пяти метрах от нашего дома начато какое-то строительство, о котором нас, как людей третьего сорта, никто не поставил в известность. Обнесли стройку металлическим глухим забором (сделано это было за один день) и начали так стучать, что у нас дребезжат стекла и плита на кухне трясется. Что это за пиратский захват в центре города?

У нас есть все основания полагать, что деньги, выделенные руководству РЭУ-9 на капитальный ремонт в нашем доме, оно потратило неизвестно куда. А может быть, просто присвоило. Не можем этого утверждать с уверенностью, но полное бездействие РЭУ-9 в вопросе капитального ремонта невольно наталкивает на эти мысли. Мы просим Вас принять меры прокурорского реагирования по фактам, изложенным в нашем письме. Терпеть это издевательство дальше мы не намерены. Мы платим за капитальный и текущий ремонт каждый месяц, а ремонта никакого не видим». Ну вот, собственно, все. От себя лишь добавлю, что никакого толка жильцы так и не добились и пришли с этим заявлением ко мне в редакцию. Я полагаю, что зря они обратились к прокурору. Мне лично известно, что загородные дома прокурора Колуна и заместителя мэра расположены по соседству, а строила их, между прочим, одна фирма, которой оба этих деятеля задолжали деньги.

– А где построились наши руководители, не известно, Марк? – спросил Виктор Петрович.

– Почему не известно? В Тверской области, на Волге. Любят они великую русскую реку. Там лес, рыбалка, охота знатная.

– Вот куда утекли денежки на капитальный ремонт. Значит, наши бояре потихоньку строят себе запасной аэродром. Ловко! Чтобы, значит, в случае грандиозного шухера было куда смыться.

– На этот случай, уважаемый Виктор Петрович, у них давно уже все построено, и не среди наших берез. А это так, для души, – отдохнуть от патриотических чувств и расслабиться. И вообще, мне совершенно все равно, где они живут.

Марк посмотрел на Светлану Викторовну. Она улыбнулась, повела плечами и опустила глаза. Он вспомнил, что обещал ей выступление, и поспешил закончить пустые словопрения:

– Мы, друзья, долго можем обсуждать достоинства и недостатки нашего руководства. Мы еще не выслушали нашего уважаемого представителя прессы. Светлане Викторовне, я полагаю, есть что сказать.

Светлана Викторовна на мгновение задумалась, собираясь с мыслями, и начала говорить. Она говорила тихо и медленно, как будто каждое слово, произносимое ею, требовало внутреннего контроля:

– Знаете, коллеги, я вообще-то не хотела говорить, полагая, что мы придем к общему решению и без моих соображений. Но уж так получилось, что я располагаю информацией, которая поможет всем нам выйти из этой ситуации. Я посидела в городской библиотеке, в интернет залезла и кое-что выяснила. До сих пор было известно, что наш город героически сдерживал наступление немцев осенью сорок первого года. Это была официальная версия наших властей. Но не все так просто. По сути, на момент взятия города в нем не было боевых частей, способных хотя бы на час сдержать противника. Да, не удивляйтесь. Фронт растянулся на несколько километров, и в нем образовалась брешь, которая позволила противнику беспрепятственно войти в город. Накануне оккупации командир батальона, защищавшего подступы на юго-восточной окраине, пустил себе пулю в лоб. Он остался без бойцов, без поддержки артиллерии, и предпочел смерть от собственной руки, а не по приговору трибунала. Такое было страшное время. Нескольких офицеров расстреляли перед строем, обвинив их в оставлении боевых позиций. Они, якобы, в критический момент просто пьянствовали, позволив врагу прорвать оборону. Большой вопрос, существовала ли вообще эта оборона. По некоторым сведениям, у командования фронта на тот момент просто не было резервных боевых частей, которые смогли бы на некоторое время сдержать наступление немцев. Теперь сложно судить, насколько соответствует истине общеизвестная версия тех далеких событий. Известно только, что несколько дней перед оккупацией участок фронта вообще оставался без руководства. На протяжении двух месяцев город страшно бомбили, камня на камне не осталось, и обвинить тех расстрелянных офицеров в трусости, я полагаю, было выходом для командования, которое само не смогло вовремя организовать оборону. Все это я рассказала вам, чтобы вы поняли подоплеку сегодняшних событий. Может быть, пройдет еще сто или двести лет, прежде чем рассекретят все военные архивы и позволят вслух сказать правду. Может быть, существовали десятки безымянных героев, которые сложили голову за наш город и о которых мы не узнаем никогда. Нам, потомкам, вроде бы не в чем себя упрекнуть. Всегда легче кого-то осуждать или, наоборот, почитать и гордиться с высоты пройденных лет, с высоты истории, которая, в общем-то, не раскрыта перед нами.