— Что с тобой случилось? — спрашиваю я.

— Что? А, это? — Он указывает на свое лицо, и я киваю. — Подрался.

— Действительно… — протягиваю я, сузив глаза. — С кем?

Томас улыбается.

— Не возражаешь, если я сяду рядом?

Глубоко вздыхаю и закидываю голову.

— Валяй.

— Спасибо. — Томас садится рядом, упираясь локтями в колени и опираясь на них. — Не смог сдержаться. Когда увидел его, мне просто пришлось его ударить.

— Кого? — спрашиваю я, губа дергается в улыбке.

— Парня твоей мамы.

Открываю рот, но без понятия, что сказать.

— Я нашел его номерной знак на твоих фотографиях в «Фейсбук». Думал, что смогу найти его в больнице. Не ошибся.

— Ты просмотрел мои фотографии, чтобы найти ее парня? — фыркаю я. — Ты с ума сошел?

— Может быть. — На его лице появляется дерзкая улыбка. — Кто бы не сошел с ума от такой девушки, как ты?

Я качаю головой и смеюсь.

— О, Боже мой... ты этого не говорил. Можешь добавить еще что-то более банальное?

— Ну, это заставило тебя смеяться, не так ли? — Он пожимает плечами. — Моя работа выполнена.

— Так вот зачем ты здесь? Чтобы заставить меня смеяться?

— Нет, меня на самом деле арестовали. К счастью, не я завязал драку, и были свидетели.

— Так ты заставил его ударить тебя? — спрашиваю я.

Он улыбается.

— Пожалуй. Радуюсь, что отделался только штрафом. Хотя он того стоил. — Томас потирает ушибленный подбородок.

— Зачем?

— Всего лишь хотел, чтобы ублюдок заплатил за то, что сделал с тобой и твоей мамой, — отвечает Томас. — Вот и все.

— Значит, это не попытка вернуть меня?

Он наклоняет голову и кривится.

— Неее-а… Зачем мне это делать? Пфф — Он отшучивается и отмахивается рукой, вызывая у меня смешок. Пытаюсь скрыть улыбку рукой, но он все равно замечает.

— Но теперь, когда я здесь... — Томас смотрит на меня и вздыхает. — Я знаю, что ты не хочешь со мной разговаривать, но тебе и не нужно. Я просто хотел сказать тебе, что мне не все равно. Ты не безразлична мне. Настолько, что я даже не осознал этого, пока не стало слишком поздно.

Я облизываю губы, не перебивая его, потому что думаю, что хочу услышать объяснения, хоть мозг и говорит мне остановить его. Хватит с меня страданий.

— Я знаю, о чем ты думаешь. Что я — кусок дерьма за то, что водил тебя за нос.

— Ты? Ты водил меня за нос? Потому что я как пить дать чувствую именно это.

— Да, но не по тем причинам, о которых ты думаешь… — Томас сглатывает и смотрит в пол. — Очень долго я пытался отрицать чувства, которые у меня к тебе появились, и думал, что стану причиной страданий для нас обоих. И, в конце концов, так и вышло... потому что теперь ты ненавидишь меня.

— Скажи мне правду, Томас. Та женщина, которую я видела, и которая подвозила тебя, которая разговаривала с тобой за моей спиной и была в твоей квартире, возможно, много раз, и даже сказала, что все кончено. Она твоя девушка, не так ли?

— Девушка? — Томас наклоняет голову, и на его лице медленно появляется улыбка. — Нет.

Я кривлюсь.

— Жена?

— Нет... Она моя свояченица.

Брови сходятся у меня на переносице, а челюсть отвисает. Тогда я вообще ничего не понимаю.

— Лучше сказать, бывшая свояченица, — он смотрит в сторону. — Дело в том, что нет, мы не встречаемся, и я не хожу к ней за твоей спиной.

— Но… она… — бормочу я. — Бывшая… свояченица. — Осознание ударяет по мне, словно кирпичом. — У тебя была жена.

Глава 27

Томас

— Именно. Была. В прошедшем времени, — говорю я.

— Что случилось? Вы развелись? — спрашивает Хейли.

Я облизываю губы.

— Пару лет назад она умерла.

* * *

Два года назад

У меня сердце из груди вырывается, когда я вижу сцену перед глазами.

Моя жена со слезами на глазах стоит перед окном десятиэтажного здания. Нашим окном. В нашем доме. С ножом в руке.

Я умоляю ее не делать то, о чем она пожалеет.

Мысли о том, что я мог бы поступить по-другому, кружат в голове. Почему она продолжает возвращаться к этому состоянию? Этому несчастью. Оно всегда маячит на заднем плане, ожидая возможности наброситься.

Как сейчас.

Она устала от жизни.

Прошло так много времени с тех пор, как я в последний раз видел ее искреннюю улыбку, что даже не знаю, что такое счастье. По крайней мере, когда смотрю на нее.

Уверенная, веселая женщина, которую я когда-то знал, ссохлась и умерла передо мной. Но почему?

Что может заставить человека сесть на край подоконника и искать смерти?

Нужда выходить за рамки того, что мы видим в жизни?

Чего ей мало?

Каждый раз это что-то новое.

Новый дом. Новая работа. На этот раз это ребенок.

Вернее, его отсутствие.

Мы столько раз обсуждали нашу проблему, что я вообще стал избегать разговоров на эту тему. Возможно, мне не стоило. Может, нужно было продолжать говорить. Или, может, вообще никогда не стоило поднимать этот вопрос.

Потому что я сам начал.

Первым спросил... ты хочешь ребенка?

Я… из всех людей.

Вы можете представить?

Я — нет.

Это не в моей природе, и я никогда не буду хорошим отцом. Но мне хотелось сделать это для нее, потому что я видел радость в ее глазах, когда она смотрела на детей друзей. Всякий раз, когда она обнимала их. Я сердцем чувствовал, что это то, что ей нужно.

Некоторое время думал, что смогу что-то исправить.

Исправить ее.

Если у нас появится ребенок.

Как будто он сможет что-нибудь изменить.

Как будто волшебным образом сможет решить все наши проблемы.

Ничего не вышло. И теперь я знаю, что именно это привело ее к тому, что она сидела на краю нашего окна в эту самую секунду.

Потому что ребенок был семенем, которое я посадил в ее голову. Семенем, которое никогда не прорастет.

Почему? Потому что ее тело было неспособно на это. Так сказал доктор.

Мы пытались много месяцев, а когда прошли тестирование, вот что получили.

Дело было не во мне. Боже, я молился, чтобы было иначе. Я, мать его, просил, чтобы проблема крылась во мне, чтобы она могла двигаться дальше, найти другого мужчину и родить ребенка. Чтобы она, наконец, обрела счастье.

Но это было невозможно.

И теперь мы оказались здесь.

Снова.

Сначала были ножницы.

Затем — ванна.

Теперь — окно.

Каждый раз это что-то новое. Что-то, чем она пытается унять боль.

Сколько раз я смогу ее спасти? Сколько еще она мне позволит?

Когда подхожу ближе, она произносит:

— Не надо.

Задаюсь вопросом, последний ли это раз, когда я вижу ее лицо? Когда слышу ее голос? Этот вопрос приходит мне в голову каждый раз, когда она делает это, и каждая попытка остается очередной трещиной в моем сердце.

— Пожалуйста, спустись сюда. Мы можем поговорить об этом.

— Нет… Мы достаточно говорили. Больше не хочу.

— Мы можем все уладить, — говорю я.

— Не можем. Ничем это не исправить. — Она указывает на живот. — Нас ничем исправить.

Не знаю, почему все стало так. Откуда между нами появилась эта пропасть. Почему мы стали просто двумя сожителями вместо одного целого.

Сглатываю и поднимаю руку, чтобы она остановилась, хотя и не решаюсь подойти ближе, боясь того, что она сделает.

— Просто отдай мне нож, и я обещаю, что сделаю что-нибудь. Мы можем снова пойти на терапию.

— Мы уже ходили. Она не работает. Ничего не помогает. — По ее лицу текут слезы. — Я устала. Надоело это. Жизнь надоела.

— Пожалуйста, не говори так. Ты мне нужна. Этому миру ты нужна.

— Нет, — спорит она, яростно качая головой. — Не нужна. Тебе нужна женщина, которая может дать тебе нечто большее. Кто-то, кто любит себя.