Я поджимаю губы.

— Значит, ты хочешь узнать меня за пределами спальни?

Ему требуется время, чтобы поставить бокал и подумать над ответом.

— Я хочу знать, кого трахаю, — он наклоняется вперед. — Так каков будет ответ, Хейли? Ты позволишь мне узнать твои мысли так же, как я узнал твое тело?

— С учетом того, что ты уже хорошо знаешь мое тело… возможно, — отвечаю, делая глоток своего напитка. — Хорошо, ты первый.

Томас откидывается на спинку стула, немного задумавшись.

— Если бы я не преподавал, ты бы ходила на уроки и занималась бы лучше?

Я кривлюсь.

— Что это за вопрос такой?

Он трясет пальцем.

— А-а-а. Сначала ответь. Вопрос позже.

Я закатываю глаза.

— Хорошо. Не знаю. Может быть. Но я не пропускаю ни одного из твоих занятий сейчас, не так ли?

— Но прогуливала, — дразнит он, ведя пальцем по невидимой линии на столе.

— Моя очередь. Ты когда-нибудь подумал бы о том, чтобы трахнуть меня, если бы не встретился со мной до первого урока?

— Конечно, — ухмыляется он. — Притяжение произошло бы, встреть я тебя раньше или позже. Посодействовал бы я этому? Возможно, нет. Но ведь между нами все произошло не так, правда? Мы можем пойти столь многими жизненными путями, но думать о них бесполезно, потому что выбрали только один. Тот, в который должны верить. Это все, что мы можем сделать. Поверь, мы сделали правильный выбор.

Я киваю. В этом утверждении на самом деле много мудрости.

— Ты прав. Стоит отстаивать свой выбор.

— Мне мало о тебе известно, но я даже не хочу знать, что случилось бы, если бы мы не встретились.

Все его слова заставляют меня чувствовать обязанность стараться больше изо всех сил. Кажется, он гораздо более заинтересован и на самом деле согласен с выбором, который сделал, трахнув меня. Похоже, он наконец-то смирился с нашими «отношениями». Или что, черт возьми, между нами такое.

— Итак… второй вопрос… Где ты раздобыла эти сережки?

Мои глаза округляются.

— Что, прости?

— Где ты их взяла? — Томас указывает на них, и инстинкт подсказывает мне немедленно схватить их и держать крепко.

— Какая разница?

Он пожимает плечами.

— Никакой, если бы тебе было на них плевать. Но ты их любишь.

Слова застряли у меня в горле.

— Откуда ты знаешь?

Он улыбается мне в ответ.

— Да ладно, Хейли... это не первая наша встреча, и я начинаю узнавать твои маленькие причуды. Нет ничего постыдного в том, что они много значат для тебя. Мне просто интересно.

Вздыхаю и упираюсь взглядом в стол, чтобы обдумать ответ секунду. Это не его дело. Или его? Значит ли он что-то для меня? Или хватит рассказывать ему о себе? Много ли я для него значу, раз ему хочется знать? Кажется, да.

Глубоко вздохнув, говорю:

— Я получила их от отца на седьмой день рождения. Знаю, что они дурацкие, и я слишком взрослая, чтобы носить такое, но я люблю их.

Томас опускает взгляд и кивает, затем вскидывает голову и улыбается.

— Я понял. Твой отец много значит для тебя, и это действительно восхитительно. Надеюсь, он любит тебя также сильно.

Сжимаю губы, прикусывая нижнюю в процессе.

— Надеюсь. — Мое горло внезапно сжимает, и я не могу нормально сглотнуть, поэтому быстро делаю глоток напитка и говорю: — Следующий вопрос. Мы будем когда-нибудь кем-то большим, чем друзьями по сексу?

Его губы приоткрываются, но он снова закрывает рот, выражение его лица суровеет.

— Ты же знаешь, что я не могу ответить на этот вопрос, Хейли.

— Не можешь или не хочешь?

Томас просто смотрит на меня, не говоря ни слова.

Я пожимаю плечами.

— Попытаться стоило.

Честно говоря, я слегка разочарована и обижена. Я имею в виду, он мог бы просто сказать нет, верно? Никаких обид. Или подобного.

Вздыхаю про себя. Кого я обманываю? Конечно, чувства имеют место. Я не трахаюсь с парнями просто так. Точнее, до него я вообще не трахалась ни с кем, и это что-то значит для меня. Пусть это и фигня для него, но, по крайней мере, он мог признать тот факт, что я есть и никуда не денусь.

— Я хочу знать о твоих мечтах, Хейли, — говорит он. — Что ты хочешь делать после колледжа?

— Моих мечтах? — смутившись, хмурюсь я. — Я еще не думала.

— Где ты себя видишь через десять лет?

— Не знаю. Может быть, открою бизнес где-нибудь, — прочищаю горло я. — Но ты еще не ответил на мой вопрос.

— Не хочу. Разве мы не можем больше поговорить о твоих родителях? Или увлечениях? Хотелось бы узнать о тебе больше, — говорит он.

— Я не хочу говорить о своих родителях. Любая тема, но не они, — я поставила бокал слишком резко, отчего немного вина выплеснулось на меня. — Зараза.

Томас берет салфетку и наклоняется над столом.

— Черт, давай помогу.

Он промокает ткань на мне, но я выхватываю ее и сама вытираю одежду.

— У меня есть руки. Я сама справлюсь. Спасибо.

— Без проблем. Нам, правда, не обязательно говорить о твоих родителях. Просто расскажи мне что-нибудь еще.

Грязная салфетка летит на стол.

— Что рассказать? Я — задрот, любящий единорогов и радугу, предпочитающий громкую музыку разговорам с людьми, а также любящий яркие цвета и все, что отвлекает. Я довольно странная, но вполне нормальная. Я упоминала, что люблю вечеринки и тусоваться с мальчиками? — вскидываю бровь, чтобы подразнить его.

— Пока эти мальчики не трогают тебя, развлекайся.

— Серьезно? — Я ерзаю на месте. — Потому что могу поклясться, что не принадлежу никому, поэтому мальчики могут трогать меня везде, где хотят, и я с удовольствием позволю им.

Он сужает глаза.

— Не играй со мной в грязные игры, Хейли. Я не тот, кого стоит дразнить.

— О, а я та?

— Чем ты так расстроена? Вопросом о твоих родителях? В нем все дело, верно?

У меня нос дергается от раздражения. Он действительно толкает меня сейчас.

— Или потому, что я никогда не говорил, что ты моя?

Томас тянется рукой в карман.

Штуковина внутри меня начинает вибрировать.

Я визжу.

Все оборачиваются.

Томас прижимает палец к своим губам и указывает мне молчать.

— Ни звука.

— Что за хрень? — говорю я.

— Тсс… не так громко. Ты же не хочешь, чтобы все здесь узнали, что ты сидишь с анальной пробкой в заднице, не так ли? — шепчет он.

— Эта штуковина вибрирует? О, Боже мой. — Мои зрачки расширяются, а затем я рычу: — Это делаешь ты.

— Да, я. Мне нужно донести свою точку зрения.

— Какую точку? — Я содрогаюсь и стискиваю ноги от вибрации, которая проносится по всему моему телу, вызывая восхитительную пульсацию.

Блядь. Как я должна сконцентрироваться на разговоре? Как мне есть эту чертову оленину, если я не могу поднять сраную вилку, чтобы она не дрожала?

— Ты — моя, Хейли. Неважно, что ты думаешь по этому поводу. Когда я говорю, что ты моя, ты полностью моя. Никто, и я повторяю, никто не прикоснется к тебе. Я не делюсь тем, что принадлежит мне.

— Я не принадлежу…

— Ты принадлежала мне с момента, когда я сунул язык в твою киску, и ты это знаешь, — тихо рычит он. — Думаешь, я играю, да? А вот и нет. Возможно, я не хочу определять, какого черта мы здесь делаем, но это не делает меня менее жадным ублюдком. И я чертовски жадный, когда дело доходит до тебя. У меня есть одна проблема, которую я готов признать сейчас — я думаю о тебе каждую чертову секунду, хочу засунуть свой язык в твою киску, а затем и член, пока не услышу, как ты станешь кричать мое имя. Я также, наконец, смирился с тем, что я ревнивый придурок, и тебе не понравится моя ревность, Хейли, так что не заставляй меня ревновать, позволяя другим мальчикам пробовать тебя.

У меня ступор.

Я даже не знаю, что сказать.

Совершенно напрочь потеряла дар речи.

И даже не знаю, стоит ли мне воспринимать сказанное как комплимент или как угрозу.

Судя по ощущениям между ног, думаю, в любом случае будет хорошо.