Вы не видели его, мистер Малик. После той сцены с поцелуем, Эрика вырвалась из его объятий и бросилась в свою комнату. Она умирала от страха, перемешанного с любовью. Сердце ее надрывалось от боли, но оно готово было любить. О, как оно готово было любить! А Гарри Стайлс… О, что это был за человек! Губы его были созданы для самых волнующих поцелуев, руки – для самых искусных ласк, а голос – для самых красивых комплиментов. Попадая в его объятия, подставляя свои губы под его – невозможно было вырваться из этого плена.

- А она вырвалась? – боязливо спросил я. Я чувствовал странное ощущение, когда мистер Шеннон описывал внешность Гарри. Интересно, а полюбился бы Эрике я, увидав она меня? Многие дамы находят мою слегка восточную внешность, с черными глазами и смольными волосами весьма приятной и волнующей. Но куда мне до Гарри!

Мистер Шеннон снисходительно улыбнулся и покачал головой.

- Он был слишком красив, а ей был всего двадцать лет. Но я продолжу. Еще долго Эрика будет помнить тот жгучий, обжигающий поцелуй с лордом Гарри Стайлсом. Руки его коснулись ее шеи, лицо, щек, волос. Он держал ее так сильно, сжимая в объятиях, желая подчинить себе и овладеть ею тут же. Но она нашла в себе силы противостоять… Эрика вырвалась, и смотря испуганными глазами на Гарри, отступила на пару шагов.

- Ну, же? Чего Вы? – вскрикнул Гарри, тяжело дыша, делая страшный шаг в сторону Эрики.

- Я боюсь Вас, - выдохнула девушка, - как Вы можете… Ваш брат…

- Но я люблю Вас! И хочу, чтобы Вы стали моей!

- Оставьте меня… Вы меня пугаете. Я боюсь Вас.

- Но Вы любите меня, скажите, любите?!

Гарри сгреб в охапку Эрику и сжал свои бледные пальцы на ее плечах. Девушка не вскрикнула, но она боялась смотреть ему в глаза, которые манили и убивали, подчиняли и делали своим пленником… Это были неживые глаза. Слишком много в них было смерти…

- Отпустите меня.

- Хорошо. Иди, - Гарри разжал пальцы и отвернулся. Лицо его пылало красным, плечи тяжело опускались. Этот поцелуй встревожил и его! Что-то страшное, необузданное зажглось в нем. И он готов был выть от этого.

Эрика развернулась, и путаясь в платье, бросилась вон по лестнице. Губы ее горели, лицо опаляло стыдом, руки тряслись, а сердце хотело продолжения. Она хотела стать его рабой, его куклой, его подчиненной, его… Да пусть он сделает с ней все, что угодно! Но…Мысли о Найле были колом в ее сердце. Не отойдя от этой трагедии, разделяя горе всех лордов, она в отчаянии ломала руки. О, лучше бы ей вовсе не показываться в этом доме! Он действительно проклят! Дом, в котором один брат может вызвать на другого, обречен на проклятье! Он тащит все семейство в пропасть, и ее, ее тоже! Но с ним она могла отправиться и в пропасть. Что, если его еще можно спасти?..

- Эрика, - Лиам подвел девушку на диван и усадил ее, касаясь легко ее плеча, - я только что от отца. Он очень плох. А мать… Вы видели, что с ней. Черные тучи сгустились над нашим домом. В один миг мы лишились покровительства и счастья. И я боюсь, что дальше будет только хуже. У меня уже не осталось слез. Скоро не останется ничего. Я могу только сухо попросить Вас бросить все и уехать отсюда. Бросьте все и возвращайтесь к Вашей доброй матери, она, я уверен, будет только рада этому. Бросьте и забудьте жизнь в этом доме, как самый страшный сон.

- Нет, - Эрика покачала головой, - поднимая глаза на Лиама, - я не уеду. Я не брошу Вас. И лорда Томлинсона.

Лиам пождал губы. Он хотел сказать очень многое, но он не понимал, почему она так спокойна? Он видел, что ее глаза были мокры от слез; ресницы не высыхали с того мига, как только он внес Найла в дом… Боже… От этого страшного видения, от которого в последствии Лиам проснется не один раз, его снова проняла дрожь. Он сжал руку Эрики в своих больших ладонях.

- Я ценю Вашу преданность, но сейчас речь идет о Вашем спасении! Спасайтесь. На этом доме лежит проклятье богатства. Когда Гарри узнает, какая доля отписана ему в наследстве… Он сойдет с ума!

- Можно подумать, что он еще в добром здравии.

- Да, - горько усмехнулся Эрика, а она, при воспоминании о том, что несколько секунд эти сумасшедшие губы касались ее, вспыхнула огнем и вырвала свою руку из рук Лиама.

- Мистер Лиам, я Вас не брошу.

- Что ж, поступайте, как знаете. Может, Вы еще сможете спасти его… - тихо проговорил Лиам, - может быть… Я поеду в город, позову мистера Кеннота. Говорят, он волшебник. Что ж, я поверю в волшебство и в кого угодно, если он сможет что-то сделать с матерью.

С этими словами Лиам вышел из дома. Ему показалось, когда он вставал с дивана, что на верхнем пролете лестницы мелькнула какая-то тень. Он протер глаза. Нет, никого. Еще пара таких волнений, и он сам сойдет с ума. Теперь, когда отец может только ждать приближения своей смерти, весь дом и все дела отца должны лечь на его, Лиама, плечи. И он сделает все, что спасти остатки этого дома… И он докопается до правды…

***

Теперь Эрика стала бояться двух мест в доме – комнаты Найла, за дверью которой обезумевшая миссис Стайлс пела колыбельные своему мертвому сыну, не понимая, что от этого сна он уже никогда не очнется, и покоев Гарри. После того, как Лиам оставил ее одну в гостиной, а Луи пропадал в театре, стараясь найти облегчение для своего сердца там, она решила поднять к себе и лечь в постель. Все казалось страшным кошмаром. Надо только проснуться от него… Только найти в себе силы…

В тот самый миг, когда она уже сделала несколько робких, но быстрых шагов по коридору прочь от злополучной комнаты лорда Гарри Стайлса, из которой доносились неясные бормотания, дверь отворилась, и Эрика увидела самого лорда Стайлса.

- Я услышал шаги и сразу решил, что это ты. Зайди. Мне нужно поговорить с тобой, - серьезно проговорил Гарри. Эрика стояла, как вкопанная в землю. Голос молодого лорда одновременно пугал и завораживал ее, - зайди, не бойся, - повторил он, - я ничего тебе не сделаю.

Воспоминания о поцелуи еще были свежи в ее памяти и на ее губах, но она подчинилась.

Осторожно переступив порог мрачной и такой же нелюдимой, как и ее хозяин, комнаты, девушка робко встала у двери, желая, в случае чего, мигом же покинуть эту страшную обитель. Гарри, словно и вовсе не замечая присутствия девушки, отошел к окну, и вперил в него угрюмый взгляд. Он стоял к Эрике вполоборота, и девушка заметила, как беззвучно двигались его губы. Спустя какое-то время, все не отходя от окна, Гарри тихо спросил:

- Как она?

- Кто, сэр?

Гарри не ответил, лишь провел костяшкой пальца по запыленному подоконнику. Эрика тоже молчала.

- Я слышал, ей хуже? – вновь послышался приглушенный, словно прикрытый банкой, голос. Казалось, легкие Гарри были полны пыли, которая затрудняла его разговор.

Решив, что, вероятно, вопросы касались здоровья миссис Стайлс, Эрика тихо произнесла:

- Да, ей хуже, сэр. Лиам отправился за доктором Кеннетом. Она не верит в то, что…

- Что ж, - Гарри рассеянно повел плечами, - тем лучше для нее.

- Сэр! Да как Вы… Как Вы можете так равнодушно говорить об этом? – несмотря на то, что Эрика безумно, и как так по-рабски боялась Гарри, гордость взыграла в ней, - это же Ваша мать! Видели бы Вы ее после трагедии… Она…

- Да плевать я на нее хотел! – рявкнул Гарри, и повернувшись к Эрике, напугал ее еще больше своим мрачным челом, на котором были явные отпечатки всех смертельных пороков, - плевать я хотел на нее, ты, слышишь?! Я ненавижу ее! И этот чертов дом! Этот дом проклят, я уверен!

- Сэр…

Одному Богу, наверное, было известно, что хотела произнести девушка в тот миг. Но действие Гарри тут же заставило ее прикусить язык. Молодой лорд, вне себя от гнева, развернулся, и обрушил удар сильного, крепкого кулака на оконное стекло. Осколки, протяжно звякнув и заскрипев слезными голосами, осыпались на подоконник. Не обращая внимания на кровь из порезов, Гарри схватил подсвечник и стал крушить остатки бедных стекол.

- Ненавижу! Ненавижу этот дом! Всех их ненавижу!