Ребекка скоро поправилась физически, хотя морально она и была опустошена. Лиам не хотел задумываться о свадьбе с Агнесс в те дни. Эрика нередко замечала, как поздней ночью Лиам неслышно пробирался в дом, взволнованный и осунувшийся.
Пережив инцидент с карточным долгом, Луи словно обрел второе дыхание. Режиссер дал ему главную роль в новой постановке, поэтому все свободное время Луи проводил на репетициях, трудясь над новым образом с еще большим рвением и тщанием. Он был очарован своим героем, и хотел сыграть эту роль еще лучше, чем все предыдущие.
Миссис и мистер Стайлс не могли нарадоваться на своих сыновей. Казалось, легкое спокойное небо раскрыло объятия над этим семейством. Но никто еще не знал, что эта безмятежность всего лишь разбег для настоящей катастрофы, которая должна была в скором времени неминуемо обрушиться на головы всех обитателей этого почтенного дома. Но обо всем по порядку, мистер Малик, если Вы, конечно, еще не слишком устали меня слушать.
Но я вижу, что Вы отрицательно качаете головой, и Марта сказала мне, что сегодня Вам намного лучше. Что ж, приятно слышать. И с Вашего позволения я продолжу свой рассказ.
Апрель 1803 года подходил к концу. Каждый из сыновей Стайлса был занят своим делом – Луи с утра до ночи пропадал на репетициях, после которых возвращался отдохнувшим и как будто заново родившимся. Лиам бороздил просторы графского леса, упражняясь в езде на своем лихом коне, а ночи проводил у постели выздоравливающей Ребекки. Пару раз он брал с собой и Эрику, и визиты старой знакомой в скором времени и вовсе исцелили Ребекку. Конечно, на лице ее еще были следы печали и тоски, но Эрика успокоила Лиама заверениями о крепком здоровье Ребекки, и уверениями в том, что в скором времени новая беременность Ребекки завершится рождением прелестного ребенка. Лиам улыбался сквозь слезы и бормотал какие-то проклятия, которые, по всему видимому, обрушивались на голову почтенного мистера Неренгейма и его дочери.
К слову сказать, подготовки к свадьбам шли полным ходом. Миссис Стайлс, миссис Неренгейм и миссис Браун, уже сами, без посвящения в дела своих детей, составляли списки гостей, придумывали, как пышнее и величественнее украсить залы и какие платья должны быть у невест, а какие костюмы – у прекрасных женихов. Лиам старался держаться от всего этого подальше. Помня о данном слове, он испытывал невыразимые муки отчаяния от сделки с совестью, но отказаться от женитьбы на Агнесс, он пока еще не мог. Он лелеял в душе надежду, что, заметив его грустный и подавленный взгляд, Агнесс сама все поймет, и первая заговорит на эту тему. Но прелестная Агнесс упивалась своим положением невесты и обсуждала предсвадебные хлопоты вместе с маменькой двадцать четыре часа в сутки.
Почти так же обстояли дела и у Гарри с Лаурой. Встречаясь на званых вечерах, под пытливым взглядом мистера Мура (который все чаще и чаще стал появляться в достопочтенном обществе), они продолжали разыгрывать свой спектакль. Лаура всячески расхваливала Гарри мистеру Муру, чтобы вызвать его ревность, а Гарри практически не обращал внимания на Лауру. Он совершенно не хотел жениться, и это решение крепло в нем день ото дня все сильнее, пока не переросло в настоящую болезнь. При мысли о том, что если его план потерпит фиаско, он будет скован узами брака, Гарри начинал рычать и бить кулаками все, что попадалось под руку. Необузданные вспышки гнева у молодого лорда стали проявляться все чаще. Я не говорил этого ранее, мистер Малик, но младший из сыновей имел склонность к агрессивному поведению. Впрочем, вы скоро сами все поймете.
Баловень судьбы, единственный родной и такой долгожданный ребенок, Гарри с детства привык, что ему все сходило с рук. А тут еще эта история с завещанием… Он прекрасно понимал, что, несмотря на отцовские бахвальства о своем здоровьем, он долго не проживет. И Гарри также прекрасно понимал, что без кольца на пальце не видать ему никакой доли отцовских денег. Но жениться на Лауре! С такой хорошо провести ночь, но только не всю жизнь. А уступать свое наследство, полноправным владельцем которого должен был стать именно он, и только он, Гарри не хотел ни в коем случае. А значит, надо было действовать решительно. А если лорд Гарри Стайлс что-то вбивал в свою голову, выбить это из него было нельзя. В какую-то минуту он решил стать единственным наследником всего состояния. И начал полноценно обдумывать пути достижения этой цели.
Но было еще одно обстоятельство, которое не давал покоя Гарри. Привык всегда быть первым и самым лучшим, он не мог понять, чем и когда Эрика заслужила к себе дружеское расположение не только Луи, но и Лиама. От внимания Гарри, конечно же, не укрывалось, что, при встрече в доме Эрика с Лиам здоровались, словно старинные друзья, что они иногда по вечерам куда-то отлучались, а с Луи Эрика частенько разговаривала на кухне, а тот не переставал ее благодарить. И откуда у нее, черт возьми, появилось столько платьев?! В них она даже кажется почти что красавицей. Понятное дело, что эти тряпки и наряды подарил ей либо Луи, либо Лиам. Но за что? Почему? Когда?! Ответов на эти вопросы Гарри не находил, что злило его еще больше. А злость Гарри, скажу я Вам, граничила с ненавистью самого Дьявола.
Как-то раз он застал Найла в его комнате. Старший брат забыл прикрыть за собой дверь, и проходя мимо по коридору, Гарри услышал неясные бормотания, доносимые из комнаты брата. Влекомый любопытством и желанием посмеяться над нерадивым родственником, Гарри остановился у двери, ведущий в комнату Найлу.
Глазам его предстала довольно щепетильная картина. Гарри давно подозревал, что его ранимый, меланхоличный брат влюблен в Эрику, но то, что он увидел, только подтвердило его догадки.
Найл, под воздействием своих чувств, даже не заметил, что за ним кто-то следит. Он стоял на коленях возле своего письменного стола и молился Богу. Гарри несколько раз услышал отчетливо произнесенное имя Эрики. О да, молодой лорд Хоран влюбился, как гимназист. Гарри заметил небольшую шкатулку, которую Найл держал подле себя. А на безымянном пальце Найла стало красоваться старинное кольцо с большим малахитовым камнем. Как позже узнал Гарри, под этим кольцом, на пальце старшего брата красовался, обмотанный несколько раз, волос Эрики. Он носил его, скрывая под кольцом.
Сложив два и два, Гарри решил избрать первым и главным оружием для реализации своего плана именно Найла.
И, Вы знаете, мистер Малик, сердце мое до сих пор обливается кровью, когда я вспоминаю о том, что произошло с бедным лордом. Но не буду забегать вперед, и простите мне мою излишнюю сентиментальность. Постараюсь дальше рассказывать без лишних комментариев.
И случай не заставил себя долго ждать.
Как-то утром Гарри получил письмо от Лауры. Если вкратце, то в нем содержалась примерно следующая информация:
«Мой дорогой сообщник! Я заклинаю Вас действовать решительнее! Сегодня вечером снова бал. Приглашен полковник Мур. Боже, я пишу, а у меня трясется рука, Вы сможете прочитать мое послание? Приходите обязательно и действуйте! Мистер Мур должен понять немедленно (дважды подчеркнуто), что Вы пренебрегаете мною! Тогда он точно решится на отчаянный шаг – признаться мне в любви! Пожалуйста, если Вы не хотите сделать и меня и себя несчастными, я прошу Вас, сделайте что-нибудь уже сегодня!»
Гарри, как истинный джентльмен, не мог отказать в просьбе прекрасной даме. Прочтя последнее предложение, в голове его уже созрел план…
***
Вечер, на который с такой мольбой и таким отчаянием был приглашен Гарри, был, как и всегда, пышным и собрал множество гостей. Среди приглашенных были не только Стайлсы, Неренгеймы, но и еще несколько почтенных семей с детьми, приближенными, друзьями и прочими родственниками. Зала для танцев была забита полностью, к середине вечера пришлось открыть все окна, чтобы впустить потоки свежего воздуха, чтобы остудить разгоряченные после танцев тела.
Лиам весь вечер разговаривал с отцом, Луи наслаждался комплименты от барышень, которые были восторженными поклонницами его творчества, а Найл, весь вечер робко простоявший возле матери, по обыкновению, чувствовал себя в тот вечер весьма скверно. Он не спал всю ночь, по причине того, что поздно вернувшись с репетиции, Луи не прошел в свою комнату, а прошел прямиком к Эрике, где почти целый час они о чем-то говорили. Найл промучился бессонницей и болью в сердце. Он метался по комнате, как разъяренный зверь. Он любил Луи, как и всех своих родственников, но как он хотел быть на его месте! Чтобы вот так просто, так легко беседовать с Эрикой, смеяться, шутить, рассказывать что-то так увлекательно, чтобы она смотрела, не сводя с тебя глаз! А он что? Он мог только рассказывать наизусть вызубренные правила французской грамматики и фонетики! Это надрывало его сердце, и потому Найл еле держался на ногах.
