- Двенадцать лет я тут работаю, а в Новосибирске не был, - сказал Гетьман - Ребята все приглашают, слетай, говорят. Да некогда. Хороший город Новосибирск?

- Хороший, - сказал Зенич. - Говорят, что хороший.

ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТОЕ НОЯБРЯ, ВОСКРЕСЕНЬЕ НОЛЬ ЧАСОВ

СЕМНАДЦАТЬ МИНУТ

В управлении капитана дожидался следователь Марущенко.

- Поздравляю, - сказал следователь.

Больше он ничего не сказал, и Зенич был благодарен ему за это.

- Извините, товарищ Марущенко, - на всякий случай сказал он. - Все дела завтра.

- Да, конечно, - поспешно согласился следователь.

Спускаясь, капитан чувствовал его взгляд. Он подумал

почему-то, что работать с ним будет легко. И ещё он вдруг понял, что его собственная работа по делу кончилась.

"Порядок, - сказал он себе. И тут же оборвал себя: - Порядок? Что такое, в сущности, Окружное шоссе? - спросил он себя. - Это когда идешь все время прямо и рано или поздно приходишь на место, откуда начал. Никогда все не будет в порядке. Мир ещё далек от совершенства. Что-нибудь обязательно будет не в порядке, как ни старайся.

Это плохая философия, - сказал он себе. - Если где-то непорядок, значит, ты плохо старался. Конечно, ещё кто-то старался плохо, но тебя в первую очередь должно беспокоить собственное старание. А других - их собственное. Если каждый будет стараться и при этом думать, что сделал меньше, чем мог бы, будет порядок. Мы часто думаем о других, что они в чем-то не дотягивают, хотя могли бы. В первую очередь мы должны думать так о себе.

Мы финишировали на сегодня. Теперь то, как мы шли на каждом километре, будет интересовать только нас самих.

И только мы сами знаем, что главное - эти километры. Когда не знаешь, где финиш, каждый километр нужно проходить, как последний, и, кажется, нам это удавалось сегодня".

Он вышел на улицу и остановился у входа в управление.

Непривычно пустая лежала перед ним улица, храня в неоновых лужах следы недавнего дождя. Людей на улице не было и машин, а из-за угла бесшумно выехал троллейбус, почти пустой.

"Тяжелый день, - сказал себе капитан. - Трудный день, каких много. Нет, такого ещё не было. И в точности такого уже не будет. Мы вышли по тревоге и понесли потери. Но мы все равно победили. Мы были не одни и поэтому победили.

А не слишком ли тяжелые потери? - спросил он себя. - Двое за одного многовато. Может, что-то не в порядке у нас со стратегией?

Возможно, - сказал он себе. - Мы добры и доверчивы. Ненависть к злу не может победить доброго в человеке. Доброта питает ненависть к злу, но никакая ненависть не убьет доброго в человеке. Доброта безгранична. Ограничены силы. Любить или ненавидеть можно только активно. Но любить и ненавидеть - это и значит жить".

Угол и фонари. И тяжелые шаги по асфальту - твои шаги.

И ещё чьи-то шаги, торопливые и легкие. Это женщина. Она спешит. Сейчас она обгонит тебя, и ты увидишь её, женщину которой не сидится дома в такой вечер. Почему ей не сидится дома теперь и задается ли она подобным вопросом, глядя на тебя? И что ты ответишь, если она спросит тебя об этом?

Обогнав его, женщина ускорила шаг, почти побежала и скрылась за углом - он даже не успел рассмотреть её.

Набирая скорость, мимо промчался троллейбус, почти пустой.

"Действительно, - подумал он, - ну, что бы я мог ей сказать?"