Ну, теперь ничто не мешало проводить гамма-поиск, смущало, правда, одно но. Цвет и форма пятен по-прежнему просматривались сквозь закрасившую их эмаль. Микроволновый лазер быстро делал эмаль и корпус корабля единым целым, но заколдованные пятна проявлялись, тем не менее, с завидным упорством. Но, всё же, говорившей своё веское "да" аппаратуре поверили и поиск "шестёрки" был продолжен.
Ренальдини оказался прав: идеально излучатель не работал. Но делать, что-либо уже поздно; координаты вырисовывались очень медленно. Когда подошёл сеанс связи, пришлось ограничиться стандартным сообщением о состоянии экипажа и степени трудности полёта. И всё же, теперь, Астрослужба могла передать всем близким, что в столь далёком космосе всё нормально, а, порой, и это не мало.
Пока большинство на "Арамисе" поочерёдно дежурило у излучателя, Вреж с Файром начали перетряску той рентгеносистемы, с которой начались текущие наваждения.
Кто ищет – тот найдёт: почти на всех пластинах были следы того же непонятного излучения. Значит, началось всё ещё тогда… Может это излучение – разновидность неведомой информации; может – кто-то нас звал, пролетавших мимо… Рассмотрим эту радиацию поближе, только уже не в космосе; может и разберемся…
– Помнишь, Вреж, ту звёздочку, на которую ты любил смотреть? – это к Врежу подошёл Ван Шао.
– Когда? Месяц назад? Помню. А почему ты спросил?
– Почему та звёздочка совсем одна?
– Я не астрофизик, по-моему, тебе об этом – лучше знать.
– А ты и знать не хочешь?
– Так что с этой звездой? Погасла?
– Дело в том, что, как и ты знаешь, очень редко встречаются светила, настолько удалённые от других. Конечно же, эта звезда, наверно, не так уж и одинока; просто мы под таким углом её видели. Но мы с Робертом…
– Фернандушем?
– Да! …смотрели на неё через наши кристаллы. Ничего, в общем-то, не нашли, следов других звёзд по близости нет. Кстати, сама звезда во многом схожа с нашим Солнцем, спектры очень похожи… Так вот о спектрах… Спектры этой твоей звёздочки оказались плавающими. А это большая редкость. А я, сам, так и не встречал этого вообще.
– И, как именно спектры изменялись?
– Постоянно. Каждый замер уже "плыл". Мы бы не обратили на неё внимания, если бы она не была так похожа на солнышко. Но солнышко-то, можно сказать, почти постоянно, а эта – меняет свой состав через каждый пучок энергии. Парадокс? Но парадокс, видимо, только для нас.
– Наверно к этому вторсырью и ваши кристаллики можно уже прибавить. – Вреж наступил на файровский аппарат, но Тим рефлекторно столкнул его ногу со своего поржавевшего питомца.
Слова Ван Шао Файр слышал лишь вскользь, но теперь повернулся в его сторону. Впечатлительная же Моника вслушивалась во все разговоры и сейчас тоже ловила каждое слово.
– Это ты зря, – продолжал Ван Шао Врежу, – наши кристаллы – на высшем уровне: у нас условия среды значительно мягче, материалы другие… Другое дело после нашего с тобой опыта у вас появилось недоумение, а у нас тревога: если "чудо" не первое – то что-то к нам прилипло… или кто-то… Спектры мы показали командиру, но он почему-то, просил об этом не говорить.
– Подожди, Ван. – Моника держала свои локти, чтобы занять чем-то руки. – Ты хочешь сказать, что здешними бедами мы обязаны этой вашей звезде?
– А какими бедами? Этой пресловутой вялостью? Ну… А почему бы и нет? – прежде, чем ответить Ван Шао подержал на лице некоторую гримасу – Раз у нас пока других объяснений… Конечно, вы понимаете, что я не настаиваю на своей правоте.
Некоторое время держалась глубокомысленная тишина, и Вреж, не дожидаясь, когда она прервётся, удалился вслед за праздно гуляющей Дорис. Последней до него долетела чья-то фраза:
– Живая планета… Планета – разум… Об этом говорят известные нам инопланетяне. Вот мы им, может, и пригодимся.
Странно, раньше Гимус, как и все, страдала от безделья, но стоило освободить её от почти не существующих обязанностей, как каникулярное настроение возымело свою жизнепорождающую силу. Встречаясь с её затуманенным взглядом, астронавты, нередко, теряли ощущение космоса. Дорис нравилось не подчиняться никому, включая командира, с его вмешательствами куда и не надо. Линию держаться она не сменила даже в присутствии яркой Моники, которая, впрочем, думала совсем о другом и вовсе не пыталась бороться за первенство. Моника Виерра по характеру, скорее, соответствовала тому же командиру, или же несентиментальным Мандре и Зимогляду; она вообще была противоположностью своему соотечественнику, хотя уживались они с Сандро, кажется, легко.
Дорис неслышной походкой шла чуть впереди Врежа, слегка повернув голову в его сторону. Небольшую порцию праздной болтовни завершила фраза:
– А Уэддоу стал ко мне значительно мягче…
"Ты думаешь – это твой успех?" мелькнуло в голове Бакунца, но вслух он сказал другое:
– Командир – не железный… Кстати, его дочь недавно по одной из программ показывали – за, какие-то, там, заслуги в колледже. Я к тому, что не всегда он был жёноненавистником.
– Сколько же ему лет?
– Сорок… Плюс-минус миля.
– Скорее всего, плюс… Посидим?
Вот её купе. Сели. Ничего путного, если честно, от неё Вреж не ожидал, и был не очень "здесь", хотя леди и смотрела на него с проницательностью, что со стороны являло бы саму пикантность.
– Я не случайно про Уэддоу последнее время спрашивала. Я куда больше вашего спала, выспалась, и уже не всегда использую для этого так называемую ночь…
– Интересно.
– Будь серьёзнее. Так вот, – она заговорила, отделяя каждое слово. – Командир два раза выходил на связь, когда вы все спали. Причём, выходил легко, очень легко, не было поисков, никакого шума, ничего прочего. Всё, что я говорю – это абсолютно точно.
– Командир наш… что-то, вроде, космического шпиона? – ничего другого Бакунцу на язык не пришло.
А Дорис многозначительно молчала. И как она преобразилась! Вид у неё сейчас был далеко не томный. Это был вид уверенного, сильного человека, человека-астронавта.
– Ну, а серьёзно… Ты это сказала, что имея в виду?
– То, что сказала. Уэддоу от нас что-то скрывает. Более того, оказывается можно подготовить более лёгкий выход на связь, но никто из нас об этом не знает. Сейчас командир уже догадывается, что я его раскусила, и стал ко мне помягче.
– Это ещё не раскусила.
Призадумавшийся Вреж был уже снова в космосе.
– Но у нас же есть штатный психолог, с Ли Даогунем ты говорила?
– А зачем? Ли Даогунь обязан подмечать всё это раньше всех, между прочим, и наше уединение тоже. Но ты врач, и тебе единственному предоставлено право уединения без кривотолков. Одним словом, пойми: здесь, что-то не чисто, – она состроила какую-то уже сказочную гримасу, оканчивая, разговор в шутливом ключе, как человек, которому удалось высказаться на щекотливую для него тему.
* * *
Терпеливая осада излучателя, наконец, дала результаты. "Шестёрку" нашли, координаты "Арамиса" относительно её, отправлены в память, дальнейший полёт уже дело автоматики. Но… Как и обычно, без "но" – никуда. И фактическое расстояние до этой белой двойной длинновато, и траектория в зонах мощного звёздного ветра кривовата: и вот уже энергозапасы на корабле меньше расчётных.
Уэддоу провёл "земное" собрание. Все долго разводили руками, спорили, чуть не переругались, но всё равно, в конце концов, решили пока ничего не выдумывать, в надежде потом разбиться в доску, но подзаправиться на посещаемых планетах. Такое, конечно, было возможно, но далеко не обязательно. Пожарная ситуация ещё предусматривала увеличение экипажа "Арамиса" на двоих, использование энергии конвойного корабля и превращение серьёзного "0-21" в безмолвно-добродушный сувенир далёкой Земли – здешним мирам.
Так или иначе, но скоро – посадка. В иллюминаторах – звёздное пространство: намного более любимый пейзаж, чем ещё недавний, да и смотрелось это небо, как-то, по-хорошему. Ничего удручающего в настроениях ни у кого не чувствовалось, хотя полёт "Арамиса" складывался уже не лучшим образом; его предшественник – "Зевс" на этом участке был удачливее. Хотя, кто это точно знает? Милые, улыбающиеся звёздочки: для несведущего – совсем как у нас. Но они-то совсем-совсем чужие…
