– Пудра, говорю, укатилась, – повысила я голос и достала из сумки таблетки от головной боли. – Стакана воды не найдется?
Сапсанов взял со своего стола графин, снял с полки стакан. Приняв таблетку, я открыла-таки пудреницу и внимательно осмотрела лицо.
– Слушайте, – вдруг сказал Сапсанов.
Я тут же прикинула, в какое место на его теле врежется моя нога.
– Мысль пришла. Насчет конкурентов, – продолжал он.
– Внимательно вас слушаю, Игорь Дмитриевич.
– Я ни слова не сказал секретарше о том, что собираюсь нанять вас телохранителем. Не думаю, что она догадалась – с чего бы?
– Действительно, – согласилась я. – С чего бы ей догадываться?
– А вы ей не сказали?
– Если честно, я предполагала, по какому поводу вы хотите со мной встретиться, но нет, я не делилась с ней своими догадками, – призналась я. – Как правило, потенциальный клиент связывается со мной напрямую, без обиняков излагает свою просьбу, а потом мы встречаемся и заключаем договор. Иногда от имени клиента может позвонить его личный помощник, заместитель или, как в вашем случае, секретарь, но никто не произносил слово «телохранитель». Так что, если вы сами не рассказали Лере о том, зачем хотите со мной встретиться, то все чисто – она не знает, зачем вы хотели меня видеть. Знает только, что я вам зачем-то понадобилась.
– Поработайте у меня в офисе, – выдал Сапсанов. – Просмотрите там все, проверьте, прощупайте.
– А в каком качестве мне выступать?
Сапсанов задумался на секунду и щелкнул пальцами:
– Есть один журнал, где пишут всякие новости о недвижимости. Вы будете сотрудницей этого журнала. Название вам ни о чем не скажет, но от вас и не потребуется вникать в тонкости строительных мероприятий.
– Вот спасибо, – вырвалось у меня. – Тогда в чем будет состоять моя «игра»?
– Журналистка, которая просто собирает материал для статьи. О том, как работается в офисе Игоря Дмитриевича Сапсанова. Над чем работают сотрудники. Как работают. Что их привело ко мне в контору. Что нравится, что бы немного подправили. Чем недовольны. Может, не той марки печенье я им на общую кухню для ланча заказываю? Шапочно можете просмотреть файлы с уже готовыми проектами или те, над которыми мы сейчас работаем. Они у ребят в компах висят, я подскажу, какие проекты там попроще. Поулыбаетесь, можете взять пару интервью у кого угодно – главное тут отвести внимание конкретно от меня. Пусть люди думают, что вы преследуете цель написать статью, выставив меня в невыгодном свете.
– Может, наоборот, в выгодном?
– Именно в невыгодном, Женя. Тогда с вами будут говорить более откровенно. Человеческая природа сложна и проста одновременно: скажите любому, что его шеф – скотина, и он непременно станет искать этому подтверждение, даже если его нет. А нам только это и надо, не так ли? Тот, кому комфортно, не станет этого делать. Ваша задача – выйти на того, кто только делает вид, что рад на меня работать. Скорее всего, это и будет «засланец» от тех, кто может быть причастен к похищению дочери.
Он замолчал, а я сидела и переваривала все, что он только что предложил. И мне нужно было очень хорошо все обдумать. Но Сапсанов решил добить меня контрольным в голову.
– Начнете завтра, – решил он, не дав мне сказать ни слова. – Прямо с утра и приступите. На работе я с восьми утра. Секретарша приходит одновременно со мной. Она-то и познакомит вас с коллективом. Подъезжайте к половине девятого.
Стало понятно, что он все решил, и я просто обязана подчиниться. Обжалованию его решение, кажется, не подлежит. Жаль, не дал опомниться, но это уже мелочи – у меня вся ночь впереди.
Игорь Дмитриевич тем временем остановился в центре кабинета и принялся снова терзать айфон.
«Никаких новостей», – поняла я, помня, что он ждет от кого-то помощи.
– Никаких новостей, – словно прочитав мои мысли, сказал Сапсанов. – Люди, к которым я обратился за помощью, видно, не имеют возможности сейчас мне ее оказать. Жаль. Очень жаль, – повысил он голос. – Мне жаль, твою мать!
Пролетевший через весь кабинет графин, который он сорвал с журнального столика и метнул через весь кабинет, погиб на месте, чуть не пробив стену над креслом за письменным столом. По кожаной спинке кресла тут же потекла вода, на пол и стол с громким стуком обрушились осколки толстого стекла.
Я перевела взгляд с места трагедии на Сапсанова, лицо которого уже и лицом-то было нельзя назвать.
– Игорь Дмитриевич…
Дверь кабинета распахнулась так резко, что ударилась о стену. На пороге стоял Константин Щеглов. В три секунды он осмотрел меня с ног до головы и медленно зашел в помещение. Остановился, глядя в спину шефа.
– Шеф? – едва слышно позвал он.
– Все в порядке, Костя, – спокойно ответил Сапсанов. – Можешь забрать поднос, мы закончили. А потом позови уборщицу.
– Конечно.
Костя быстро собрал на поднос чашки и ушел. Сапсанов посмотрел ему вслед, а потом протянул мне руку:
– Вы свободны, Женя. До завтра.
Я схватилась за протянутую руку и поднялась из кресла. Подобрала с пола сумку. Подошла к двери.
– Секунду, – остановил меня Сапсанов, вернулся к письменному столу и достал из верхнего ящика тонкую серую папку.
– Здесь фото тех, кто следил за Ксенией. Не очень хорошего качества, но я пометил объекты маркером. Все фото датированы, на них же указаны места, где все это происходило.
– Спасибо, изучу, – я поместила папку в сумку.
– Извините, сорвался, – выдавил из себя Сапсанов.
– Я все понимаю.
– Дорогу-то найдете? Или проводить?
– Уж как-нибудь справлюсь, – ответила я. – До свидания.
Оказавшись за воротами, я вдавила педаль газа в пол. И только тогда, когда отъехала от особняка Сапсанова на приличное расстояние, активировала подслушивающее устройство, которое установила у него в кабинете. Теперь пусть оно работает там без меня. Главное, чтобы его никто не обнаружил.
По пути домой я позвонила тете Миле.
– Как дома, теть Мил?
– Порядок. Тебя чего-то долго не было.
– Уже еду. По пути заверну на заправку.
– Аккуратнее там.
На заправке я заметила, что у машины почти спустило колесо. Пока нашла механика, пока договорились, пока поправили… время упорно не желало останавливаться. Я все делала механически, из головы не выходили слова Сапсанова о том, что на его дочь могла вестись серьезная охота. В результате она увенчалась успехом. Как же страшно не знать, что произошло с твоим родным человеком!
Взять тетю Милу. Пару раз она выходила из дома «за хлебушком, пока теплый привезли», и могла пропасть часа на полтора или два. На днях вообще провалилась куда-то. Не отвечала на звонки, не сидела у соседей. Не стояла на улице, беседуя с кем-то, кого встретила случайно. Когда я пробежала по всем местам, где она могла быть, тетя вдруг проявилась из ниоткуда.
– Тетя Мила! Какого лешего, где ты?
– На выставке, – спокойно ответила тетя Мила. – Тут попросили телефоны поставить на беззвучный режим.
– На какой выставке, ты же за хлебом вышла?!
– А попала на выставку, – раздраженно ответила тетя Мила. – Выездная выставка в трех автобусных остановках. Афиши на каждой стене. Слушай, Жень, там так красиво. Нас такие интересные вещи окружают, а мы и не знаем!
– Что за выставка-то?
– «Матрешка как символ развития мужской сексуальности в ряде стран Африканского континента». Так на рекламке написано.
– Страшно представить, что ты увидела на той выставке, – бесилась я.
– Всякое, – ответила тетя. И добавила, подумав: – Не каждому дано понять.
– Дуй домой, – разозлилась я тогда. – И про хлеб не забудь. Нет! Я сама куплю.
Приведя «Фольксваген» в порядок, я поехала восвояси. Тетя Мила, как мне представлялось, наливала воду в чайник, раздумывая, что и в каком количестве сможет запихнуть в мой желудок во время ужина. И она наверняка снова заведет разговор о том, что где-то какой-то мужчина страдает по мне, не спит, не ест и теряет в весе.
