В первую очередь его привлекли её вишнёвые губы – экзотическая сладость в корсете обыденности. Девушка была проста и тем прекрасна, как праматерь Ева, – кареглазая, русая, симметричная. Лишь эти вишни, эта ягодная нежность, говорили о возможном грехопадении.

Мужчина, цокая копытами, подошёл к ней поближе. От Евы пахло Эдемом и – что вполне очевидно – вишней. Он вдохнул её аромат единственной ноздрёй.

Чудесный запах исчез с появлением вагона метро, порыв воздуха сбил всё наваждение. «Дева из ребра» поспешила внутрь. Мужчина растерялся, его отпихнули люди, на ногу наступила женщина в хиджабе, потенциальная причина массового беспокойства, и, по-русски матюгнувшись, оттолкнула назад.

В вагоне он продолжал следить за её губами, они шевелились в зависимости от того, что показывал экран телефона с надкушенным яблоком. Вздох, улыбка, чарующие прикусывание нижней губы. На одной из станций получилось подобраться к Еве поближе, чтобы снова дышать сладкой ягодой и райским садом. На щеках удалось рассмотреть вишнёвый румянец.

Бледность кожи влекла. Розоватые вены словно говорили о том, что под атласной тонкостью скрывается амброзия. Ева была Граалем, в себе хранившим божественный нектар. Его хотелось попробовать, её хотелось вкусить.

Страшнейший грохот буквально взорвал ушные перепонки. Вагон тряхнуло. Истеричный скрип по рельсам впился в мозги. Одновременно с этим пассажиров смяла в кашу ударная волна, истыкала человеческий фарш лопнувшим стеклом, смятой рамой, вывернутыми и оторвавшимися балками. Довершил этот апокалипсис адский жар в эпицентре взорвавшейся бомбы, обтянутой хиджабом.

Его разбудили одновременно звенящие телефоны. Даже нет. Его разбудила тишина, сопровождавшая этот звон.

Мобильники гудели, разрывались музыкальными композициями в обломках вагона среди мяса, изуродованных конечностей их обладателей. Звонили родные и любимые. Звонили, чтобы узнать, всё ли хорошо?

Пахло великолепно прожаренной плотью, металлом, грязью и несправедливостью. А ещё пахло вишней.

У него оторвало ноги, выжгло глаза. Поэтому он, подобно нежити из славянских сказок, искал её по запаху. Искал долго, тщательно, казалось, неторопливо, оттягивая момент, словно ласки перед сексом. Когда нашёл, то так же медленно подтянул своё безногое тело к её мёртвой бренности. С трепетом припал к обгоревшей праматери.

Кровь её была на вкус как вишня.