Реальность обрушивалась на меня каждое утро, когда я открывала глаза. Хотя, спустя годы, я стала более грубой, а внутри от постоянной агонии, которая стала образом моей жизни, всё застыло.

Я старалась занять себя, держать в руках и изменить жизни других людей, будто наказывая себя за то, что не смогла спасти того, кто действительно полагался на меня.

Таким же актом добровольного самобичевания стал тот факт, что я раз в год приезжала в дом Бреди. С исчезновения Лукаса не было больше ничего, что связывало бы нас вместе. Бог — очевидец, никто из нас не хотел поддерживать навязанные когда-либо отношения. Тем не менее, стоя здесь и уставившись на фото, обрамлённое в рамке, моего новорожденного мальчика, я могла думать только о том, что это мог бы быть его десятый день рождения.

— Ты только что зашла? — нежно спросил Том.

Напялив едва заметную улыбку, я повернулась к нему.

Как и все мы, он постарел. Но старина только шла ему. Как будто песчинки посеребрили его волосы, а маленькие морщинки, который раз собравшись в уголках его глаз из-за улыбки, теперь стали чем-то постоянным, независимо от выражения его лица. Он был далёк от того человека, который опустился передо мной на колени в тот день в парке, который клялся мне, что никогда не сдастся и найдёт моего сына.

Забавно. Оглядываясь назад, я поняла, что ни один раз он говорил, что найдёт его. Просто потому, что он никогда не останавливался.

Как бы странно это ни было.

— Лучше бы меня расстреляли, — тихо ответила я.

После того как он снял свою куртку, то засунул руки в карманы брюк цвета хаки.

— Тогда нас обоих.

Я снова посмотрела на фотографию. Она была такой же, как и на моей прикроватной тумбочке. Долгое время я смотрела на неё и запоминала каждую морщинку на ангельском личике. Тем не менее, увидев её сейчас здесь, в доме Бреди, незапятнанную моими слезами, мне показалась, что она новая.

— Твоя мама только что приехала. У тебя около девяноста секунд, пока она не начала тебя искать.

Мои глаза прищурились, и я вздохнула.

— Боже. Почему они настаивают на том, чтобы проводить этот день каждый год?

Он подошёл ближе, а его ладонь опустилась на моё плечо.

— Время лечит, Шарлотта.

Я покачала головой, скрестив руки на груди.

— Нет. Это пытка. И честно говоря, немного расстраивает.

— Да, понимаю. Есть немного. — Его рука мягко сжимает плечо. — Но это даёт твоей маме возможность улыбнуться, а Бреди, пусть и ненадолго, вытащить голову из песка, по крайней мере, в течение тридцати секунд.

Мои плечи вздрогнули, а сквозь губы вылетел грустный смешок.

Том Стэффорд был тем отцом, которого я бы никогда не хотела для своего ребёнка. Он был удивительным человеком, но я всем сердцем мечтала о том, чтобы мы никогда не встречались. Но я догадывалась, что если бы в этом драматичном случае можно бы было обнаружить луч надежды, то именно он бы его и нашёл.

Он оставался детективом, который с первого дня исчезновения Лукаса, разыскивал его. Сначала мы говорили каждый день — обычно по нескольку раз. Но, по стечению времени, встречи стали мимолетными, надежда утекала, а наши отношения становились всё более личными. Когда бы я ему не позвонила, чтобы поплакаться: в субботу вечером, случайно, в три часа ночи, он всегда был здесь, поддерживая меня своим молчанием.

Хотя я никогда особо не спрашивала, почему он был так добр по отношению ко мне, он сказал мне много лет назад, что когда-то, в возрасте трёх лет, потерял свою дочь — она утонула. Я думаю, что возможно чем-то напоминаю ему её. Не знаю, как бы я смогла без него пройти через всю эту кромешную тьму.

— Сегодня ты обратишь на неё своё внимание? — спросила я.

Его рука сжалась.

— Забудь об этом.

— Прошло уже пять лет с тех пор, как умер отец, — заявила я, поглядывая на него через плечо.

Его карие глаза потемнели ещё больше, когда он посмотрел на меня.

— Знаю. Я был на похоронах, Шарлотта.

— Тогда ты знаешь, что уже наступило время для неё двигаться дальше. Она одинока, Том.

— Да. И это я тоже знаю. На самом деле, время пришло для вас обоих — упрямых женщин из семьи Миллс — двигаться дальше, — с нажимом ответил он.

Я закатила глаза и отошла. Я не была монашкой или кем-то вроде неё, но когда самыми главными моментами в твоей жизни являются ужин и выпивка с пятидесяти шестилетними мужчиной, который неровно дышит к твоей матери, могло показаться, что на самом деле я не так уж и была далека от их образа жизни.

— Билли снова спрашивал о тебе сегодня. Я мог бы…

— Ни за что, — прервала я Тома. — Мы не будем снова обсуждать тему по имени Билли Вейнер.

Его губы дрогнули от сдерживаемой улыбки.

— Да ладно. Он хороший парень. Я бы женил его на тебе, если мог.

— Его фамилия Вейнер.

Улыбка расползлась по всему его лицу.

— Дай ему шанс, милая. Даже если у вас всё сложится, то на свадьбе ты сможешь заставить его принять свою фамилию.

Я почти улыбнулась. В течение каких-то нано-секунд вина, которую я носила в своей груди как огромный валун, воспарила, бросив вызов гравитации.

Почти.

Пока она не обрушила на меня снова от звука его голоса.

— Мы собираемся резать торт, — объявил Бреди с порога. — Вы собираетесь остаться там?

Том пришёл в состоянии полной боевой готовности, когда мы оба повернулись лицами к отцу Лукаса.

Я знала, что это будет самый сложный день для меня. Каждый год я сходила с ума от страха перед этим праздником. Но в этом году все было по-другому, и я подготавливала себя к этому больше, чем обычно. Его звали Уильям Лукас Бойд. Моя мама сообщила мне дату его рождения. Но когда я посмотрела на него, то почувствовала, будто меня переехал грузовой поезд.

Моё сердце кровоточило.

Мои руки дрожали.

Мою голову заполнил крик.

Моё сознание плакало.

Один взгляд на Бреди с шестимесячным маленьким мальчиком с чёрными волосиками и карими глазками на руках был намного хуже, чем любой удар судьбы. Он был направлен прямо в сердце своим ржавым, иззубренным лезвием прошлого.

Моя спина ударилась о твёрдую грудь Тома, пока я, отчаянно моргая, пыталась оставаться в настоящем. Воспоминания о том, как Бреди держал Лукаса, заполнили разум, грозясь задушить меня. Озноб от взгляда Бреди прошёл сквозь моё тело, когда он переместил малыша в своих руках.

— Боже, Шарлотта. Ты не могла взять выходной?

— Я… — Я провела рукой по своему медицинскому халату, разглаживая его, и сделала всё возможное, чтобы сохранить твёрдость в своём голосе. — У меня был пациент. Я только что приехала из больницы.

— Ну, я рад, что ты нашла время в своём загруженном графике, чтобы присоединиться к нам.

Это могло быть невинным предложением, исходящим от кого-либо. Но только не от Бреди.

Это всё ещё убивало меня, так же как и его обвинения во всём. Прошло уже почти десять лет, а нескончаемое презрение продолжало лучиться из его глаз, когда мы видели друг друга. Я часто думала, что могла бы прождать сотни лет, а он так бы и продолжал косо смотреть на меня.

Время абсолютно не залечило его раны.

Он ненавидел меня. Я могу с этим жить, если бы он не был единственной частью Лукаса, которую мне тоже пришлось оставить.

Его я тоже потеряла.

Ни для кого не было секретом, что я не справилась с эмоциональным потрясением, обрушившимся на меня с исчезновением Лукаса. Бреди сошёл с ума, когда я вернулась в школу спустя пять дней после этого несчастья. Но у каждого свои собственные методы борьбы с трудностями или — в нашем случае — с разрушениями собственной жизни. Для меня же это был первый шаг к моей карьере.

Я не могла сидеть дома, ожидая телефонного звонка или постукивания в дверь от кого-то, кто сообщил бы мне новость — я нашёл его. Что если и сожаления того дня сделали из меня почти калеку, вынуждая переживать этот ад часами. Да, с замиранием сердца я ждала того момента, когда мне принесут сына назад. Молясь всем и каждому богу по отдельности, которые когда-либо существовали. Изливая океаны слёз. Потеряв часть себя в глубине отчаяния. Но независимо от того сколько раз я торговалась с Вселенной ничего не менялось. Я хотела, чтобы мой сын вернулся больше чем увидеть очередной рассвет, но никаких зацепок, ничего, что я могла бы сделать.