— Мы не можем уехать сейчас, — она затормозила. — Моя лучшая подруга, попавшая в беду после того, как её сердце растоптал какой-то развратник, только что появилась с твоим знаменитым братом, который, честно говоря, Портер, совсем не похож на Ленивца. Ни капельки, потому что я не совсем уверена, что он человек, а не Греческий Бог. Я имею в виду, ты сексуальный, Портер. Но твой брат…

У меня отвисла челюсть.

— Я стою прямо здесь!

Медленная улыбка тронула губы Шарлотты, и она подмигнула:

— Я шучу. Но если серьёзно, он собирается поиграть с ней и выбросить.

Я взял её лицо в ладони.

— Наверное. Но завтра всё будет по-прежнему. Если мы сможем сбежать до того, как Таннер поймёт это, то сможем провести следующие четыре часа, делая всё, что захотим. И, поскольку мы будем в твоей квартире, а не в моём ресторане, одежда не потребуется.

Её губы приоткрылись, глаза вспыхнули.

— Ооо.

— Да. «Оооо». Но нам пора идти. У меня нет сил, чтобы провести курс ниндзя-воина против моего брата, и увидеть, кто из нас собирается переспать сегодня вечером.

Шарлотта рассмеялась. Но только на секунду, потому что мгновение спустя она схватила меня за руку и помчалась через обеденный зал к выходу.

Когда мы добрались до её машины, я ударился коленями о руль, но это была небольшая цена, чтобы услышать дикий детский смех Шарлотты, когда она запрыгнула с другой стороны.

— Вперёд. Вперёд. Вперёд! — закричала она, стуча по приборной доске.

Я выехал с парковки, быстро покидая стоянку ресторана и резко затормозил. Насколько хватало глаз, тянулась цепочка стоп-сигналов.

Добро пожаловать на дороги Атланты.

— Ну, это было разочаровывающе, — невозмутимо произнесла она.

— Расскажи мне об этом. — Я вздохнул, включил радио и проскочил через станции, пока звук AC/DC не заполнил маленькую машину.

Как только я убрал руку от радиоприемника, она выключила его.

— Эй! — возразил я.

Её лицо ничего не выражало, когда она сказала.

— Ты можешь вести машину. Ты даже можешь зафиксировать положение твоего сиденья. Но тебе никогда не разрешается включать AC/DC в моей машине. Её двигатель заглохнет, трансмиссия выйдет из строя, а колеса отлетят, разрушив жизни сотен невинных свидетелей и отправив её в раннюю могилу на свалке.

Я выдержал её взгляд.

— Иисус. И всё это из-за незначительной «Дороги в ад»?

Шарлотта пожала плечами и снова посмотрела на ветровое стекло.

— Бетти Уайт серьёзно относится к своей музыке.

Я прикусила нижнюю губу, изо всех сил стараясь сдержать улыбку.

— Твою машину зовут Бетти Уайт?

Она оглянулась и даже не улыбнулась, когда подтвердила.

— Это был очевидный выбор.

Я рассмеялся, громко и долго.

Так долго, что Шарлотта, наконец, сдалась и тоже расхохоталась.

— Иди сюда, — сказал я, обхватив её сзади за шею и потянув через центральную консоль, чтобы поцеловать её сексуальный, саркастический рот.

Хихикая, она толкнула меня в плечо.

— Портер, езжай. Ты задерживаешь движение.

Я прижал её губы к своим и слепо позволил машине откатиться вперёд на несколько дюймов.

— Вот. Мы всех догнали.

Шарлотта продолжала смеяться, а я наслаждаться её смехом.

Боже. Мне нравилось быть с ней. Не имело значения, что мы стояли в пробке, тратя драгоценные минуты из нескольких часов, которые у нас были наедине. Посадите моих детей на заднее сиденье, и я бы просидел с ней в этой машине всю оставшуюся жизнь.

Отпустив её, я выпрямился на водительском сиденье и попытался не обращать внимания на тяжесть в груди.

Будет ли у меня когда-нибудь это?

Эта вольнодумная версия моей сломленной женщины, улыбающаяся и смеющаяся с Трэвисом и Ханной, которые были такой же частью меня, как моё сердце и мои лёгкие?

Прошло всего несколько недель. Наверное, я ставил телегу впереди лошади. Даже если бы она обожала детей, я бы ещё не познакомил их с ней. Или, точнее, её с ними. Это не было похоже на то, что я развёлся и снова встречаюсь. У моих детей не было матери. Я мог только представить себе сердечки в глазах Ханны, если бы в её жизни внезапно появилась женщина, делающая всё то, что мать должна делать со своей дочерью. Меньше всего мне хотелось, чтобы они привязались к женщине, а потом мы бы расстались.

Хотя, если то, как моё тело реагировало каждый раз, когда она кидала одну из тех тайных улыбок в мою сторону, было каким-то признаком, я был бы чертовски привязан к ней.

Не успели мы отъехать от ресторана и на целую милю, как зазвонил мой телефон. Я посмотрела вниз, полностью ожидая, что это будет Таннер, готовый ругать меня за побег.

Но это было не так, и моё тело содрогнулось.

— Мам? — я ответил прежде, чем телефон успел зазвонить снова. — Всё в порядке?

— Привет, детка. Плохая новость.

Мой желудок упал, когда лицо Трэвиса вспыхнуло в моей голове.

— Что случилось?

— Успокойся. Он в порядке, — сказала она, читая моё беспокойство.

Я тяжело вздохнул и поднёс телефон к другому уху, чтобы положить руку на бедро Шарлотты.

Её ладонь быстро накрыла мою руку, а пальцы переплелись с моими.

— Вообще-то это Ханна. Она проснулась с лихорадкой ранее, поэтому я дала ей немного тайленола. Но она так сильно кашляла, что её начало тошнить.

— Черт, — выдохнул я, откидывая голову на подголовник.

— Не волнуйся. Я отправила Трэвиса в его комнату и продезинфицировала всё, к чему она могла прикоснуться за последние двадцать четыре часа. Я уверена, что нет ничего серьёзного, дорогой. Но, может быть, ей стоит вернуться ко мне домой на пару ночей.

Следует отметить, что моя мать была святой.

— Это звучит как отличная идея.

— Хорошо. Я соберу её вещи. И я знаю, что ты на работе, но она спросила, можем ли мы тебе позвонить.

Сверкнув глазами на Шарлотту, я обнаружил, что она внимательно изучает меня.

И тогда я понял, в чём наша самая большая проблема.

Было почти невозможно постоянно разделять два таких неотъемлемых и важных аспекта моей жизни.

Как бы я ни старался, всегда будут пересечения. Моменты, когда дети разговаривали или ссорились на заднем плане, в то время как она и я разговаривали по телефону, заставляя меня спешить в свою комнату, чтобы ей не пришлось это слышать. Или теперь, когда она молча сидела рядом со мной, а моя дочь хотела поговорить со мной, потому что она плохо себя чувствовала.

Эти вещи были вне моего контроля.

Я не хотел причинять Шарлотте боль.

Но, в конце концов, я всегда буду отцом, который должен делать то, что лучше для его детей.

— Прости, — прошептала я ей.

Она вопросительно наклонила голову, её брови сошлись вместе.

Я сжал её бедро и сказал в трубку:

— Да. Передай трубку Ханне.

Тело Шарлотты напряглось, и это чертовски убивало меня, но я вырвался вперёд, когда в трубке раздался голос моей малышки.

— Меня вырвало.

Не сводя глаз с медленно ползущей передо мной машины, я ответил.

— Тебе уже лучше, девочка моя?

— Нет, — простонала она и разрыдалась. — А теперь я не могу съесть фруктовый лед.

— Что? — я рассмеялся над случайностью этого утверждения.

— Бабушка сказала, что я могу съесть фруктовый лёд после ужина. Но когда меня вырвало в прошлый раз, ты сказал мне не есть его, потому что от этого у меня заболит живот.

Я усмехнулся.

— Но бабушка сказала, что тебя вырвало только потому, что ты кашляла. Так что я не думаю, что фруктовый лёд чем-то навредит. Передай бабушке, что я разрешил тебе съесть один. — Я сделал паузу перед тем, как внести поправку. — Только не ешь красный, на тот случай, если я ошибаюсь, и тебя действительно вырвет.

— А как насчёт жёлтого?

Я усмехнулся.

— Да. Жёлтый звучит идеально. — И легко отстирывается.

Она шмыгнула носом.

— Когда ты вернешься домой?

Я вздохнул и перевёл взгляд на Шарлотту, которая грызла ноготь большого пальца, как будто у неё была личная вендетта против него, её глаза были направлены в окно.