А под конец, уже отчаявшись, Света вдруг вспомнила про руну Гьиоф. Ту самую, что привела её сюда.
Гьиоф. Не только Свадебная руна — но ещё Дар и Любовь.
Вот только крови для неё на пальцах уже не было. Раны на ладонях, оставшиеся от острых краев стекла, теперь казались бледными, промытыми. Побелевшая кожа натянулась, выворотив наружу края распоротой плоти…
И Света запястьем, на котором ещё оставалось багровое, прочертила поверх льда косую черту. Лед наждачкой прошелся по коже, сдирая её — и на белое легла первая полоса. Кожа на запястье закровила, полоса вышла багровая.
А потом наискосок поверх неё, косым крестом, легла вторая. Тоже прочерченная кровью.
Света накрыла получившуюся Гьиоф двумя руками. Задохнулась от ледяной стужи, хлестнувшей по телу. Подумала — пусть то, что привело меня сюда, вернет тебя ко мне…
Ульф.
Вернись, Ульф!
Она терпела, сколько могла — а потом отдернула уже бесчувственные руки.
Жалко позвала:
— Ульф…
Звук отразился от широких досок потолка. Вернулся странным, тонким эхом. Перед глазами все уже плыло, и очертания сугроба размывались.
И все исчезло. Мрак наконец заботливо укутал её черной шубой, укрыл от всего. Света даже не почувствовала, как повалилась лицом вниз, прямо на ледяную корку.
***
Тепло, смутно подумал Ульф, просыпаясь
А следом сразу вспомнил все. Вскинулся, оглядываясь…
Он лежал голый, на мокрых досках.
И рядом лежала Свейта. Рукава его рубахи, в которую она была одета, почернели от крови. Лицо было бело-синим, словно неживым. Веснушки на нем выцвели…
Но его жена была жива. Ульф понял это по её запаху. Даже расслышал редкое, слабое биение сердца.
А в нескольких шагах от него, между изножьем кровати и стеной, поднимался странный, бесформенный сугроб, снизу заплывший красным. От него пахло и Хильдегард, и Торгейром.
Надо уходить, подумал Ульф. Найти одежду, взять Свейту и уходить.
В оконную нишу над его головой робко заглядывало предрассветное, темно-серое небо. Где-то вдалеке звучали голоса — злые, недовольные. Остро, горько пахло дымом и людской злостью…
Ульф вскочил, подхватил Свейту, уложил на постель, поверх покрывала. Быстро открыл пару сундуков, стоявших рядом с кроватью, оделся. Набрал ещё тряпья — уже для неё. Кинул все это на покрывало, Свейте под бок. Отыскал на полу свой кинжал, пахнущий теперь Торгейром, сунул его в ножны на поясе. Напоследок стянул покрывало узлом над Свейтой, поднял её на руки.
И присел на подоконник выбитого им самим окна. Втянул воздух — людей с этой стороны дома конунга вроде не было. В крепости все ещё горели пожары, большая часть стражников была там. А Свейта, как он слышал, этой ночью подарила крепости ещё один выход…
Он осторожно вылез в окно, по-прежнему держа жену на руках. Напоследок бросил взгляд в сторону красно-белого сугроба. Подумал — вот что бывает, когда одна мастерица рун встречается накоротке с другой мастерицей рун. Надо будет потом расспросить Свейту, как она сумела справиться с Хильдегард.
Оборотень мелькнул в пустом оконном проеме серой тенью и исчез.
***
Света проснулась от густого мясного запаха. И сразу поняла, что лежит она на кровати — бока ощущали сетку, накрытую несколькими слоями чего-то мягкого. Ноздри щекотал мех, натянутый до самого носа. Раны на ладонях, чем-то перетянутые, тупо ныли…
Света открыла глаза и повернула голову.
Это была какая-то хижина — с низким закопченным потолком, с очагом посередине. Над огнем булькал странноватого вида котелок, подвешенный на ещё более странном треножнике, разлапистом, с коваными завитушками…
А рядом с очагом сидел на чурбаке Ульф.
Живой.
Она смотрела на него несколько мгновений, боясь в это поверить. Он вдруг медленно повернул голову. Янтарные глаза блеснули, поймав блики от огня, горевшего в очаге.
— Сейчас поедим, — негромко сказал Ульф. — И отправимся на драккар.
А потом он подошел и сгреб её с кровати. Вместе с мехом, который её укрывал. Сказал довольно, глядя в глаза:
— И думаю, уже завтра мы будем в Ульфхольме. Ты не приходила в себя сутки. Я даже не знаю, что мне делать — ругать тебя или молча радоваться, что ты жива.
Мне бы надо рассердиться, подумала Света. Ругать он её собрался, видите ли.
Но вместо этого она потянулась к нему. И оборотень жадно, оголодало впился в её губы…
