Моего терпения хватает на полчаса больше, к тому же, неукоснительно клонит в сон, а понравиться Илье и его бабушке у меня цели нет, поэтому я тоже делаю попытку вырваться.

– Ба, ни у Катерины, ни у меня сейчас серьезных отношений нет, кормить мы никого, соответственно, не собираемся. А есть самим… для фигуры вредно.

– Вареники и пельмени можно долго хранить – это раз. Во-вторых, сейчас очень популярно участвовать в благотворительных акциях и социальных программах, а вы помогаете пенсионеру, то есть, идете в ногу со временем. Ну а что так поздно… Это уже не ко мне. Ну и что касается фигуры. Оля, вот если бы ты не бросила балетную школу… – заводит старую песню бабуля, – ты бы могла так сильно переживать. Да я бы и сама не позволила тебе так долго находиться рядом с соблазном! Мы бы с твоей подругой сами управились, а так…

А так из кухни мы выползаем еще через два часа.

Итогом нашей работы становятся 150 пельменей и 223 вареника с разной начинкой, обещание бабули поделить все по-честному, а еще ноющая спина и единственное желание – лечь!

Никаких других мыслей.

И, мне кажется, я, наконец, узнаю секрет того, что такого делают две бабушки с хулиганом Витькой, что утихомиривает его аж на пару недель.

А может, еще и шантажируют, что расскажут его друзьям-хулиганам. Н-да, бедный Витька, у него ни единого шанса сбиться с пути. Тут одна бабушка, а когда сразу две…

Все, на что мне хватает сил – пожелать спокойной ночи бабуле, которая решила заночевать в гостиной.

– Я же просто за шляпкой зашла, – наконец поясняет она свое внезапное появление. – На улице снег. Вот завтра утром надену ее и уйду к себе. Спокойной ночи, девочки. Уверена, с мужчинами у вас все получится. Катерина, ты пока вареники сохрани. А ты, Оля, в понедельник возьми с собой на работу, побольше, угостишь новых коллег.

– А вдруг в их планы не входило толстеть перед Новым годом? – интересуюсь я.

– Мужчин такая ерунда не заботит, – отмахивается мудрая бабушка. – А на женщин ручную работу не переводи.

Я уже почти ухожу в комнату, когда слышу щедрое предложение:

– Кстати, если хотите попробовать вареники с тестом по другому рецепту… я бы могла…

– Ба, не меняй ради нас свои планы!

Я поспешно сбегаю в свою комнату, где на моей кровати уже почти спит Катерина.

Места много, в детстве мы это уже практиковали, так что я со стоном укладываюсь на ту же кровать у стены. И только у меня появляется мысль сожаления кое о чем, как я слышу сонный, тихий голос подруги.

– Отдохнем, расслабимся, посмеемся? – припоминает слова, с которыми я заманила ее на чашечку кофе, а потом продолжает с усмешкой. – Ты настоящий друг, Оль. Спасибо, что бросила свой балет!

И я тут же отбрасываю малодушную мысль, которая пыталась подкрасться ко мне, потому что жизнь прекрасна, и я снова ни о чем не жалею.

И даже улыбаюсь, стоит только представить, как завтра утром бабуля (а она к стыду петухов просыпается раньше них) будет делить пельмени поштучно и разбираться, какая из двух одинаковых шляп та самая, которая вместо зонта.

Но бабушка решает вопрос кардинально: в морозилке я обнаруживаю два небольших пакета с пельменями, два с варениками, в коридоре отсутствие сразу двух шляп и записку у зеркала.

В ней бабушка сообщает, что часть вареников перейдет к ее соседке, Матильде Петровне, потому что именно она когда-то поделилась секретом этого чудесного теста. Так же она обещает, что как только наши запасы закончатся, она повторит мастер-класс. И в конце сердечно благодарит меня за обновку.

Тихо радуюсь, что у того паренька ни единого шанса пересечься с моей бабулей, а то как-то неловко: получается, что раздев его, я одела сразу троих человек.

– Н-да… – тянет задумчиво Катерина, прочитав записку вместе со мной.

И тут же клятвенно дает свое обещание – ее пакеты с варениками и пельменями ожидает вечная заморозка!

Мне, чтобы не отставать от компании, тоже приходится что-то пообещать, и я громогласно сообщаю, что организую нам вкусный завтрак.

– У меня до сих пор пальцы дрожат, – подруга протягивает ко мне свои страдающие конечности, пока мы пьем кофе.

Но я отмахиваюсь от них в пользу горячего бутерброда и заявляю, что ей смело можно было идти не в маркетологи, а в хирурги. Ни намека на тремор, несмотря на количество спиртного вчера.

– И вообще, – продолжает задумчиво Катерина, не огорченная моей черствостью, – я поняла, что не готова к серьезным отношениям.

– Это из-за бабушки? – интересуюсь я.

– В том числе. Просто не могу представить того мужчину, ради которого я буду готова разморозить эти пакеты, – она с усмешкой кивает на свою порцию вареников. – А уж повторить этот подвиг…

Катерина принимается перечислять преимущества свободных, ничего не обязывающих отношений, в числе которых упоминает и поцелуи, и даже сразу с двумя, и даже с геями, если так хочется.

И вот здесь я задумываюсь: интересно, а тем геям из клуба тоже хотелось поцеловаться или они делали это просто так, по работе?

Настроение почему-то портится, и после ухода Катерины я достаю холст с картиной по номерам, над которой сейчас работаю… вернее, которую сейчас раскрашиваю, и с легкой завистью обвожу кистью очередной шедевр Ричарда Макнейла. У него удивительные картины – простые на первый взгляд, но глубокие, отражающие кусочки чьей-нибудь жизни.

Одна картина, которую я раскрасила, висит в доме у бабушки, несколько перекочевали на дачу к родителям, эту, с дождливой улицей Лондона, красными автобусами и людьми, спешащими по своим делам, несмотря на погоду и серую красоту вокруг, я обещала подарить брату. В очереди после него Катерина.

Кстати, о брате. Тот, кто вчера так обо мне волновался, сегодня даже не проявляется. Наверное, Светлана уже отчиталась, что спасла нас и все такое. Понять бы еще: от чего. Не считая того мужчины, который, по-моему, перебрал с выпивкой, ничего страшного не было. Более того…

Так, все, пишу.

Раскрашиваю, – поправляю себя.

Отвлекаюсь на звук сообщений в вайбере, и только теперь замечаю, что уже вечереет и успела проголодаться. Первые сообщения – это новые фотографии Мексики от Толика, и, видимо, он случайно выбрал не те спецэффекты, потому что одна фотография вставлена в рамочку из сердечка, а ко второй два сердечка приставлены сверху, в углу. Впрочем, на втором снимке увековечены какие-то бургеры и бутылка пива, так что, пожалуй, здесь сердечки уместны. В эту любовь я верю легко.

Другое сообщение от Ильи. Тоже весьма лаконичное: картинок нет, есть короткое сообщение.

«Хорошо, что все обошлось, а то у меня чуть инфаркт вчера не случился, когда узнал, что моя сестра в таком клубе».

Хмурясь из-за двойных стандартов, немедленно набираю ответ:

«Поверь, это был ложный симптом. У меня в таком клубе уже три года находится брат, и мы оба пока что живы».

В ответ мне приходит два смайлика и обещание серьезно поговорить сразу по возвращению. Мне не горит, в тот клуб, будь у меня еще одно приглашение, я все равно не пойду, так что на звонке сейчас не настаиваю.

И потом, вряд ли человеку хочется думать о работе на отдыхе, а вот мне…

Поужинав, снова принимаюсь за картину, но мыслями далеко, отвлечься больше не получается. То и дело представляю лица людей, который работают себе много лет в одной компании, ни о чем не подозревают, а тут неожиданно появляюсь я! И запускается обратный отчет, пока у них еще есть привычное рабочее место, стабильная зарплата и, возможно, хороший и дружный коллектив, как расписывала бабуля.

Честное слово, я чувствую себя палачом. И, наверное, как и он, надеюсь на то, что узник за ночь сбежит или скончается сам.

Но утром, приехав по указанному адресу, смотрю на громадное офисное здание, уверенно сверкающее черными стеклами, и понимаю, что чуда не произошло.

Хотя, с учетом, что офис находится практически в центре города, в одном из самых элитных бизнес-центров, а зарплата даже у помощника бухгалтера у них в три раза превышает среднюю зарплату по рынку, с финансами у них все в порядке.