У возка стояла сонная тишь. Торвин нигде не было видно. Вольник спокойно спал под навесом, привязав вожжи к ноге. Каравай тоже спал в оглоблях, смешно отклячив нижнюю губу. Тууле похрумкивал сеном из мешка. И тут Нарока как ужалило: Воробья-то нет! «Ракшец. Угнали, » — как-то деревянно подумал он. При ближайшем рассмотрении оказалось, что недоуздок, за который Воробей был привязан к возку, преспокойно висит на месте. Недоуздок — есть, а коня — нет. Надеясь получить хоть какие-то внятные объяснения, Нарок схватил Вольника за шиворот и вытащил из возка, как репку из грядки. Встряхнув его слегка и убедившись, что «репка» способна воспринимать человеческую речь, он грозно произнёс:
— Дрыхнешь? А у тебя тем временем коня свели!
Вольник метнул испуганный взгляд в сторону Тууле, убедился, что тот на месте, и преспокойно спросил:
— Какого коня?
— Моего, вороного!
— Кому надо такое счастье, — отмахнулся Вольник, — Вернут, да ещё приплатят, чтоб ты его назад взял. Вот если б Тууле спёрли — это была бы беда так беда. Торвин за него в два счёта башку откусит.
Нарок понял, что ничего путного от этого дуралея не добьётся, швырнул Вольника обратно в возок и бегом припустил на торжище. Воробей был конь приметный, с крупной звездой и проточиной на морде и в белых носках на всех четырёх, так что Нарок надеялся если не найти его, то хоть узнать о нём что-нибудь от людей. Однако он не успел даже вбежать в ворота. Вольник догнал его и ухватил за пояс.
— Стой! Да стой же ты, длинноногий! На кой тебе конь, если ты сам вот так носишься!
Нарок остановился с твёрдым намерением дать Вольнику в ухо. Тот, видимо, почувствовал это и поспешил сказать:
— Да не угонял никто твоего дурацкого Воробья! У него подкова на передней ноге зашаталась, и Торвин решила сводить его к кузнецу. Видишь? Вон они, у наковальни!
- Так зачем же ты мне голову морочил?
- А что, и пошутить уже нельзя?
Нарок посмотрел туда, куда показывал Вольник и, действительно, увидел Воробья, которому кузнец подтягивал подкову, и стоящую рядом с ним Торвин. Он вздохнул с огромным облегчением, но желание дать Вольнику в ухо почему-то до конца не прошло. Впрочем, это могло подождать до вечера. Нарок вздохнул глубоко, напомнил сам себе, что на дураков не обижаются, и уже вполне спокойно сказал Вольнику:
- Шёл бы ты обратно, к возку. А то там Тууле и Каравай без присмотра.
Комментарий к Люди и кони
*Тууле - ветер.
**Ухналь - ковочный гвоздь.
***Криница - мелкий колодец на водяной жиле, яма с родниковой водой.
========== Люди и нелюди ==========
Как только все завершили свои дела на Задворках и снова собрались у Добрыниного возка, Торвин сразу же торопливо распорядилась выдвигаться.
Обратно шли уверенно и скоро. Унылый вид пустоши стал почти привычным, да и то, что до Задворок удалось добраться без приключений, вселяло надежду на столь же благополучное возвращение к берегам Ночь-реки. И всё-таки Торвин выглядела встревоженной и недовольной. То и дело она бросала в небо напряжённые взгляды, прикидывая срок, оставшийся до темноты, и результаты своих наблюдений явно находила неутешительными. Раз, подъехав к Добрыне, она даже тихонько поинтересовалась:
- Твоя кляча рысью потянет?
- Лучше б не надо, - ответил Добрыня и для ускорения хода спрыгнул с возка.
Торвин нахмурилась и снова пристроилась в хвост обоза.
Небо понемногу расцвело закатными красками, под соснами начала сгущаться вечерняя мгла. Задворки давно исчезли из виду, а до поворота в лес было всё ещё далеко. Вдруг Добрыня, натянув вожжи, остановил Каравая и тихонечко сказал: “От ведь! Принесла нелёгкая…” Все глаза разом обратились к пустоши. По полегшей сухой траве вдоль дороги неслышными шагами шло существо в серебристо-сером плаще. Лица его не было видно из-под глубокого капюшона, зато глаза светились волчьей зеленью, хищной, недоброй. Странная тварь явно шла по следу обоза. “Мамочка,” - жалобно пискнула Тиша, дрожащей рукой чертя в воздухе охранные знаки. Существо остановилось, повернуло голову. А потом сделало шаг точно по направлению к девушке. Дядька Зуй сдвинул брови и положил ладонь на рукоять ножа. Нарок поудобнее перехватил копьё. Этого оказалось довольно. Существо с пустоши словно только теперь заметило их всех. Оно издало короткий звук, похожий на неприятный смешок и устремилось к обозу, на ходу извлекая из ножен меч. “Нарок ко мне, остальные - в лес,” - уверенно и тихо скомандовала Торвин, разворачивая коня навстречу врагу. Дядька Зуй подхватил за руки дочерей, Добрыня отпустил вожжи, и все они бегом бросились к соснам Занорья. Но кое-кто ослушался приказа Торвин и побежал совсем в другую сторону.
Вольник выскочил на пустошь прямо перед мордой Тууле, едва избежав его копыт. Он смахнул с головы шапку, быстро стащил с себя рубаху, вытянул к надвигающейся опасности раскрытые ладони и громко сказал:
- Эйа, Дэлия! Мэ бакр каоре-тэ!
Существо с пустоши остановилось, задумалось на миг, а потом вдруг тоже сняло плащ и уронило его на землю. Это была очень странная, но всё-таки женщина. Или ракшица? Худая, жилистая, горбоносая, красавицей она уж точно не была. Руки и лицо её украшали наколки, изображавшие сложные переплетения цветов и трав, волосы, коротко состриженные на висках, а сзади убранные в длинную косу, открывали взорам людей подвижные острые уши. Из одежды на ней оказалась одна только портупея.
- Эйа. Че-фа айэ кум аста фраджели? - сказала она резко.
- Ратачи, - ничуть не растерявшись отозвался Вольник, - Жу мэ, ну врем рау пэ Виелинна.
Что бы не означали эти странные звуки, воительницу пустоши они вполне устроили. Убрав меч в ножны, она снова надела свой плащ, повернулась к обозу спиной и быстро пошла прочь от тропы.
- Амирацэ-мэ этлэ Джу! - шутливо кланяясь, крикнул Вольник ей вслед.
Опасность миновала, беглецы вернулись к возку, и Торвин уже повернулась было к Вольнику, но дядька Зуй добрался до него первым. Он крепко хлопнул парня ладонью по голой спине и одобрительно прогудел:
- Ловко, брат! Чего ты такого этой чуде наплёл?
- Да ничего особенного, - ответил Вольник, с улыбкой косясь в сторону девушек, - Поздоровался и сказал, что мы ей не враги.
- А где ж ты выучился так гладко блекотать по-ракшасьи?
Этот вопрос заставил Вольника слегка смутиться, однако попутчики обступили его со всех сторон и требовательно ждали ответа.
- В кабаке, - уставившись себе под ноги, тихо сказал он, - Ракшасы туда часто захаживают, и к Бодуну, и на Хмельную горку.
- Ишь ты, - удивился дядька Зуй, - Оказывается, и от кабака польза бывает…
Подбодрённый его словами, Вольник тут же ляпнул:
- Ракшасы, вообще-то, нормальные ребята, не дурнее приоградцев. И выпить умеют. Главное - за карты с ними не садись, в миг разденут до подштанников.
- Во, видал? - заметил Добрыня кисло, - А ты говоришь: польза. Только и есть пользы, что молодняк по этим кабакам дуростей друг от друга набирается.
Дядька Зуй насмешливо прищурил глаз.
- По-твоему, умнее вышло бы, пошинкуй нас всех ракшасья баба в капусту? Ракшасы, конечно, нелюдь, но если мы хотим ходить через их земли, рано или поздно придётся как-то с ними договариваться. И хорошо если за чарочкой, а не в поле.
- Я с ракшаснёй никогда дел не имел, - хмуро отозвался Добрыня, - И начинать не собираюсь. По моему мнению, с ними может быть только один разговор: два вершка стали в глотку.
Дядька Зуй сразу оставил шутливый тон.
- Экий ты, Добрыня, смелый из-за чужих спин. А давай-ка лучше послушаем, что скажут патрульные. Это ведь им в случае чего лезть в драку, пока ты ныкаешься по кустам.
- Никаких указаний вести переговоры с ракшасами я не имею, - строго ответила Торвин, - Зато имею чёткие предписания избегать встреч с ними, а при нападении - любыми средствами защищать от них вверенный мне обоз.
