Дальше события понеслись вскачь, словно ополоумевшие кони. Сперва Нарок стрелял по камышам, почти не целясь, лишь бы не дать засевшим в них стрелкам высунуться, потом услышал свист Торвин, поднял на неё глаза и увидел, как она гонит кого-то по склону через заросли. Удар саблей, короткий вскрик. Торвин развернула Тууле и огляделась вокруг. Пятеро нападавших неподвижно лежали в камышах, а шестой так шустро удирал вглубь зарослей, что догонять его уже не было ни малейшего смысла.
Теперь настало время позаботиться об обозе. Нарок глянул на него - и галопом рванул на подмогу: Каравай продолжал упрямиться, дядька Зуй сидел на земле, прижимая к себе раненную руку, девчонки хлопотали вокруг него, а возок из последних сил удерживал от падения один только Вольник! Соскочив с коня, Нарок поскорее упёрся плечом в возок рядом с ним, другой стороны подбежал Добрыня, Каравай вдруг опомнился и налёг, и возок медленно, но верно пополз вверх.
Вытолкавшись на ровное, Добрыня сразу же застопорил задние колёса возка палкой, ослабил на Каравае супонь и подпруги и без сил опустился на землю. Вольник тоже со стоном рухнул в траву рядом с ним.
Настало время подводить итоги переправы и последовавшей за ней стычки. Торвин застрелила троих нападавших, одного зарубила саблей, ещё двоих догнали стрелы Нарока. Возок уцелел, но Добрыня и Каравай явно нуждались в отдыхе. Бедный Вольник тоже выглядел плоховато. Он пластом лежал в тени возка. Похоже было, что парень крепко надорвался, хоть и утверждал, будто готов двигаться дальше хоть сейчас. Рана дядьки Зуя оказалась не очень опасной, но кровоточила довольно сильно: стрела пробила ему навылет мышцы плеча, не задев кость. Омела перевязала его лоскутами какой-то ветоши, нашедшейся у Добрыни в возке. Зуй тоже говорил, что уже готов идти, хотя вид имел бледный и то и дело болезненно морщился, едва шевельнув рукой. Торвин понаблюдала немного за ними, а потом, скрепя сердце, приняла решение: “Стоим до полудня. Дальше посмотрим, как пойдут дела.”
Умница Тиша поймала и привела к возку брошенного в суете Воробья. Но едва Нарок собрался расседлать коня, Торвин остановила его и отозвала в сторонку.
- Стоянка - это для обоза, - строго сказала она, - Для нас с тобой - наоборот, усиленный караул. Кто знает, скольких мы упустили? Это люди, не ракшасы. Они вполне могут попытать счастья ещё раз. Но прежде всего надо сделать одно важное дело: пойди-ка собери стрелы по камышам.
- Да где я там теперь чего найду! - вяло возмутился Нарок.
- Найдёшь. Потому что если стрелы не соберёшь ты, то их подберут разбойники. Думаешь, откуда у лесной братвы наши стрелы, с бронебойными наконечниками? Впрочем, их стрелы тоже бери. Пригодятся для охоты.
Вернулся из камышей Нарок с хорошим пучком стрел и в глубокой задумчивости. Все погибшие разбойники оказались ему знакомы. Это были те самые парни, вместе с которыми он прошлой ночью гулял на вечёрке.
Комментарий к Люди и нелюди
Разговор Вольника со стражницей пустоши можно перевести примерно так:
- Приветствую, Дэлия! Рад встрече с тобой!
- Приветствую. Что ты делаешь здесь с этими людьми?
- Брожу. Клянусь, мы не причиним зла Виелине. Моё почтение этле Джу!
========== Ведьма ==========
Вынужденная стоянка получилась не слишком уютной. Боясь нового нападения, толком не раскладывались и огня не разжигали, просто сгрудились у борта возка и принялись жевать заготовленную в дорогу сухомятку. Караваю для восстановления сил Добрыня выделил горсточку овса.
Заметив, что Вольник по-прежнему неподвижно лежит на земле, Тиша подошла к нему, присела рядом на корточки.
- Вольничек, - позвала она, гладя его по руке, - Ты бы поел, что ли? Или, может, тебе водички принести?
Он не отозвался, даже не открыл глаз. Встревожившись, Тиша слегка похлопала его по щеке, прикоснулась к жилке на шее.
- Не тормоши, - строго сказал ей Добрыня.
- Может, хоть укрыть чем?
- Говорят тебе, не тронь. Дай ему полежать спокойно.
Однако Тиша не послушалась. Подождав, чтобы Добрыня отвернулся, она шепнула:
- Если нужно, я ладить умею. И нутро, и спину.
Вольник снова никак не откликнулся. Тогда Тиша загнула на нём рубаху, положила руки ему на живот и принялась осторожно его выглаживать, мягко прощупывать, продвигаясь снизу вверх. Очень скоро Вольник вздохнул, перевернулся носом в траву и буркнул еле слышно:
- Тиш, не надо.
- Больно? - спросила она жалобно, опустив глаза.
Вольник сел перед ней, взял обе руки девушки в свои и сказал, по очереди целуя её ладошки:
- Что ты, наоборот, очень приятно, - а потом, наклонившись к самому её лицу, с озорной улыбкой добавил, - Но больше так не делай. Я ведь не деревянный.
Он вдруг быстрым движением прикоснулся губами к её губам - и сразу же отпрянул, вскочил на четвереньки и сбежал, проскользнув под возком. Тиша ахнула, залилась жарким румянцем.
- А я тя упреждал: не тронь, - усмехнулся Добрыня.
В отличие от Вольника, дядьке Зую отдых не пошёл впрок: его начало лихорадить, а рука разболелась и не давала ни мига покоя. Торвин предложила было обработать рану средством, что ей дал гарнизонный целитель, но Зуй отказался наотрез и принялся лечиться сам, старым тормальским способом - крепкой маковой настойкой. Такое “лечение”, конечно, избавило его от боли, но, увы, заодно превратило из ходока в поклажу.
Убедившись, что дольше ждать не имеет смысла, Торвин подъехала к привычно сидящему на облучке Добрыне.
- Раненого придётся грузить в возок, - сказала она, обводя недовольным взглядом своих подопечных, - И конечно, ни к чему теперь тащить его с обозом через весь Дол. Где ближайший хутор, на котором о нём смогли бы позаботиться?
- Кроличья нора.
- К Ящеру этих Кроликов. Ещё?
- Белозорье. Но до него почти пол дня ходу, к тому ж Луча всё равно дома нет. А без него какое лечение? Корпия да самобулька. Эдак мы и сами могём.
- И что, вовсе нет ничего ближе?
Добрыня хитро покосился на неё и ответил:
- Есть, как не быть. Тут рядышком ведьма живёт, тётка Ёлка. Она лечит справно, и к тому ж с этлами в ладах. Вот только чтоб к ней попасть, придётся с сойти Тропы и заворотить в Истоки.
Торвин помрачнела, насупилась, поёрзала в седле. Потом вздохнула и спросила с подозрением:
- Но туда-то хоть не пол дня идти?
- Не-не, - сразу оживился Добрыня, - Что ты, Лебёдушка! Совсем недалёко будет: по стёжке к Истову Хребту, потом ещё малость вдоль Малиновых Звонов, а от них Свитовой тропой - и прямиком к Еловой горке. А уж обратно можно будет чуток прорубиться мимо Яблочной горки и снова выскочить на Тропу возле Оленегорского торжка. Что скажешь?
Торвин со вздохом расстегнула седельную сумку, достала карту. “Вот ведь коза упёртая, - зло подумал Добрыня, - Ничего на веру не берёт. А могла бы и просто послушать совета старика.” Торвин же, повозив так и эдак пальцем по пергаменту, строго сказала:
- Темнишь, Добрыня. Белозорье вижу, вот оно. А вот твой путь: Истов Хребет, Малиновые Звоны… А дальше - ничего. Никаких горок, ни еловых, ни яблочных. Как это понимать?
Добрыня с бесконечно терпеливым видом слез с облучка и принялся чертить палкой в пыли:
- Глянь сюда. Это будет Ночь-река, это - Ограда, это - Торговая тропа, а вот здесь - Светлая Марь. На Мари и впрямь никто из людей не живёт, потому как там болото, змеелюдья вотчина. Но между ней и Долом, вот сюда вот, выходит охвостье Истова Хребта. На нём стоит парочка хуторов, совсем маленьких, на княжьих картах такие не значатся. Вот здесь - Замошье. Оно от Ограды недалеко, но через самую топь, человеку её не перейти. Дальше, поближе к Тропе, становится посуше и повыше. Там стоит Подкоряжье, а за ним и Яблочная горка. А Оленья горка - с ней вровень, только по другую сторону от Торговой тропы.
