С небрежностью хозяев, владеющих океаном, горожане все время везут гостей к воде: на Токаревскую кошку, в бухту Золотой Рог, на одну из своих набережных – Корабельную, Университетскую, Цесаревича или Спортивную гавань. Море для них – такая же плоскость, как земля и воздух: когда тебе начинает казаться, что дальше двигаться некуда, ты вдруг замечаешь полторы сотни людей прямо посреди залива. Они возвышаются над ледяной мартовской водой, стоя на специальных досках-сапах и степенно беседуя друг с другом. Зимой еще проще: море становится твердым и пешеходным. За две недели до нашего приезда на льду бухты Новик состоялся ледяной полумарафон, собравший участников из двенадцати стран и семидесяти городов России. Соревнуясь друг с другом и с собой, люди бежали по замерзшей воде, а под ними сонно плавали большие морские рыбы.

Жизнь на краю России трудная и дорогая, но приморцы легки в общении и душевны.

– Мы – гедонисты и жизнелюбы! – говорит Наталья Сергеевна Милянчук, кандидат филологических наук, доцент кафедры русского языка и литературы Дальневосточного федерального университета. Она рассказывает о случае времен Русско-японской войны. 22 февраля 1904 года японская эскадра в первый и последний раз обстреляла город из корабельных орудий. «Большие снаряды, перелетая через вершины Амурского полуострова, летели в город с раскатами грома», – так поэтично описана эта беспорядочная стрельба в отчете японского Генерального штаба. Казалось бы, среди населения должна была начаться паника, но охочие до зрелищ горожане отправились на окрестные сопки наблюдать за обстрелом собственного города! «Во время бомбардировки города 22 февраля и на следующий день гора Орлиное гнездо, как самая высокая, и несколько других гор были усеяны любопытными, наблюдавшими за японской эскадрой и бомбардировкой. В бинокли, а в особенности в трубы, были отчетливо видны все суда и их маневры, хотя и за 18 верст», – писала газета «Владивосток» 29 февраля 1904 года.

Высокая, черноволосая, в темных очках от яркого приморского солнца, Наталья Сергеевна бережно укрывает горло косынкой, защищая от холодных ветров, то и дело прилетающих с моря. У преподавателя, как у актера или диктора, горло – рабочий инструмент. Ветра во Владивостоке – не гости, а хозяева, они определяют здешний климат, отчего он называется ветреным (по-научному – «муссонным»). «Широта крымская, да долгота колымская», – говорят в городе. Формально столица края находится южнее Сочи, но зима здесь суровее, даже если оказывается скупа на снег. Нынче на рыжих от прошлогодней травы приморских сопках его нет совсем. Лес гол и темен, словно заранее выгорел и молитвенно воздел ветви к небу. Но скоро все изменится: приближается сезон сбора папоротника. Едва он проклюнется толстыми зелеными завитками, как на сбор в сопки уйдут корейцы, китайцы, местные…

Тотальный диктант обладает особым магнетизмом, присущим движениям, родившимся «на земле», а не в кабинетах. Впервые Наталье Сергеевне предложили провести его в 2012 году.

– Я легко согласилась, – рассказывает она и, смеясь, добавляет: – Не подумав о последствиях! Движение росло, народ каждый год прибывал: только успевай-разворачивайся. Летом две тысячи семнадцатого года на стратсессии во Владивостоке мне пришлось принимать в университете членов штаба и экспертного совета. И когда я лично познакомилась с этими жизнерадостно-самоотверженными людьми, уже не могла оставаться в стороне.

Она задумывается, поправляя косынку на шее.

– На самом деле… пыталась…

Ветер треплет волосы, но, не добравшись до горла, улетает.

Я понимаю без слов – это была бесполезная попытка: Гай Юлий Цезарь перешел Рубикон. Или, как говорят во Владивостоке, проехали, Манзовка!

На следующую сессию Тотального диктанта Наталья Сергеевна улетела, отложив все дела.

– Теперь живу каждый год от зимней конференции в Новосибирске до летней стратсессии. Когда мне предложили войти в экспертный совет, выпалила: «Согласна!» – не дожидаясь конца предложения.

Наше путешествие начинается с набережной Цесаревича. В прежние времена это была территория Дальзавода – его причал, выкрашенный в ярко-желтый цвет, хорошо виден с берега. В арочных окнах бывшего заводского здания – афиши спектаклей Мариинского театра: «Жизель», «Макбет», «Лебединое озеро», «Тоска». Под ними гуляют жители, не подозревая, что через пару минут ленивое созерцание моря нарушат люди в серых толстовках с логотипом Тотального диктанта.

– Работаем на площадке! – отдает распоряжение тотальный главнокомандующий Ольга Ребковец, и тотчас в толпу врезается приморская гвардия диктанта – Вячеслав Беляков, Ирина Череповская, Наталья Милянчук, а вместе с ними идем я и фотограф Евгения Анфимова. Насторожившиеся при виде сплоченной группы горожане с удивлением узнают, что им ничего не втюхивают, не впаривают, не втюривают и даже не всучивают. Им предлагают пройти тест на грамотность!

Работа на площадке – это игра и урок одновременно. Несколько минут детства, нечаянно подаренных тебе незнакомым прохожим с планшетом и маркером в руках.

Первой останавливается семейная пара: черные куртки, синие джинсы, темные солнечные очки. Рядом со взрослыми – сын-школьник на гиро-скутере.

Отвечает женщина, мужчины настороженно и с надеждой следят, справится ли мама с заданием. Рядом проверяет грамотность семья постарше: седоволосый мужчина в модном пальто и дорогих очках с огненно-рыжей спутницей и подростком лет двенадцати.

Здесь муж расставляет запятые маркером сам и лишь на последнем предложении поворачивается к жене – даже не посоветоваться, а посмотреть. В минуту задумчивости ее вид придает мужчине уверенности.

– Как вы считаете, – обращается к очередному прохожему Наталья Сергеевна, – как правильнее говорить: «владивостокцы» или «владивостокчане»?

Это уже не проверка на грамотность. Среди приморских филологов развернулась дискуссия, и Милянчук пользуется случаем узнать мнение обычных горожан. Ее собеседник владивостокчанином называться не желает. Короткая темная куртка, бейсболка с длинным козырьком, джинсы, двухдневная щетина, руки в карманах – из далекого Новосибирска таким мне представлялся собирательный образ перегонщика автомобилей.

Мы уже возвращаемся на парковку, где нас ожидают водители и машины, как вдруг Милянчук замечает байкеров. Подтянутые, коротко стриженные, в блестящей черной коже с наколенниками, налокотниками, наплечниками, они совсем не напоминают классических кряжистых мотоциклистов с пудовыми кулаками, пивным пузом и волосами до плеч. Они больше похожи на киборгов: их мотоциклы скромны в размерах, но фантастически быстры, а сами гонщики гораздо чаще посещают спортзалы, чем пивные. Несмотря на различия, это все та же субкультура скорости, адреналина, рева моторов, риска и грубоватой шутки. При виде этой упакованной в кожу компании глаза Натальи Сергеевны загораются, и она устремляется к ним со скоростью «Харлея».

– Тотальный диктант! – строго представляется Милянчук.

Байкеры смолкают и поворачивают головы. Наталья Сергеевна наступает с неотвратимостью опытного экзаменатора:

– Господа, давайте пройдем проверку на грамотность!

Мужчин в кожаных куртках сразу становится меньше.

– Мы давно не виделись…

– Нам некогда…

– Трудных заданий давать не буду! – взывает Наталья Сергеевна.

Но количество байкеров продолжает уменьшаться, пока перед Милянчук не остается в одиночестве девушка в шлеме и с толстой косой, упрятанной под кожаную куртку. Она и спасает репутацию крутой байкерской компании.