Сосед кивнул, ухмыльнулся и снова что-то записал на листочке, и тут меня отвлек свист. Он доносился слева.

В саду фрау Балибар стоял мальчик с худощавым лицом, темными глазами и в небесно-голубых шароварах, на которых были вышиты огромные ярко-красные цветы. В левой руке он держал видеокамеру. Она была нацелена на мое окно. А за ним я разглядела черные растрепанные волосы моей лучшей подруги.

– Энцо! Фло! – взвизгнула я. – Ну наконец-то!

Сосед поднялся и закрыл окно в пристройке. У него была козлиная бородка, длинный острый нос, и когда он взглянул на меня, подняв голову, лоб у него сморщился. Но мне уже не было до него дела. Мне хотелось к Фло. Тем временем домой вернулась мама. Она взяла Леандро, и папай с Джеффом снесли меня в инвалидной коляске вниз. Джефф – друг мамы Фло и отец Алекса. У него волосы до плеч, и он собирает их в хвостик. А когда он смотрит на меня своими зелеными искрящимися глазами, я начинаю ужасно скучать по Алексу.

– Хочу передать тебе привет, – сказал Джефф. – Сегодня звонил из Парижа Алекс.

Внизу Энцо снимал, как разгружают машину.

– Осторожно, осторожно! – кричал он. – Там ценный груз из Бразилии! Пожалуйста, донесите его до прихожей целым и невредимым!

– Псих! – пробормотала я, но грузчики, которые как раз тащили шкаф Фло, только ухмыльнулись.

Когда я на своей инвалидной коляске вкатилась из прихожей в их гостиную, мне снова вспомнилась мадам Балибар. Мы познакомились с ней прошлым летом, и я вдруг затосковала по аромату яблочного пирога, который она пекла для нас в своей крошечной кухоньке. Правда, тогда в инвалидной коляске сидела Фло, и, кстати, свои первые шаги без костылей она сделала именно здесь, в гостиной фрау Балибар.

Теперь эту квартиру было не узнать, так как недавно ее объединили с соседней. Везде пахло свежей краской, а в гостиной уже высилась гора коробок, которые таскала моя лучшая подруга.

Из окна гостиной были видны и окно моей комнаты, и пристройка. Можно было даже заглянуть в комнату на первом этаже, но кроме угла платяного шкафа и чахлого цветка в горшке на подоконнике, там не было ничего интересного.

А вокруг меня кипела жизнь. Пенелопа то и дело вносила корзины и мешки с одеждой. Она повязала свои темные густые волосы косынкой и надела коротенькую юбочку – такого же темно-синего цвета, как и ее глаза.

– Здравствуй, соседка! – поздоровалась она со мной своим бархатным голосом. – Рада тебя видеть!

Папай с Джеффом выгружали из машины тяжелые вещи, а грузчики, пыхтя, тащили их в прихожую. Попутно обнаружилась мебель, которой я раньше у Фло даже не видела: синий диван, письменный стол и несколько огромных коробок из «Икеи».

– Заносите в гостевую комнату, – скомандовала Пенелопа.

– В комнату Энцо! – поправил Энцо, который волочил за собой чемодан размером со шкаф в прихожей. – Сюда, пожалуйста!

– Он не спит с пяти утра, – шепнула мне на ухо Пенелопа. – Волнуется еще больше, чем мы. Подожди, Джефф, тут хрупкие вещи!.. – она бросилась к двери и помогла Джеффу внести ящик со стеклянной посудой.

Мне вдруг показалось, что я со своей инвалидной коляской только занимаю место и всем мешаю.

– Эй, – крикнула я Фло, которая поставила прямо передо мной коробку с компакт-дисками Пенелопы, – ты хочешь меня замуровать здесь навеки?

– Ох, прости! – подруга вытерла взмокший лоб рукавом футболки. – Подожди, сейчас все сделаем.

Она вывезла мою коляску из прихожей в кухню. После ремонта та стала раза в два больше, чем была. У стены цвета летней лужайки уже стоял обеденный стол. Через дверь из сада сюда проникал солнечный свет, рассыпая зайчики по светлому деревянному полу.

– Ух ты! – восхитилась я.

– Посмотрим, что ты скажешь, когда увидишь остальное, – ответила Фло. – Мы решили покрасить все комнаты в разные цвета, – голос у нее прямо дрожал от радости. – До сих пор не могу поверить, что мы будем здесь жить. А это владения Пенелопы, – она вкатила меня в комнату в конце прихожей. Стены здесь были темно-красными, а посредине стояла огромная кровать, которую Пенелопа с Джеффом отыскали в прошлые выходные на припортовой барахолке.

– Напрашивается мысль о скором появлении младенцев, – хихикнула я.

– Думай, что говоришь, – отвесила мне подзатыльник подруга. – Хватит с меня чокнутого сводного братца. Хорошо, что Джефф оставляет свою квартиру. Если б он вздумал переночевать у нас с Алексом и Паскалем, было бы жутко тесно.

– Тогда пусть Алекс ночует у меня, – предложила я. – А моего братца переселим в твою комнату.

– Лучше в комнату Энцо, – усмехнулась Фло.

Она подтолкнула коляску в другой конец прихожей. Дверь была закрыта, а когда мы ее открыли, то увидели Энцо, лежащего на спине посреди комнаты на новеньком деревянном полу, раскинув руки и ноги в стороны. Он лежал неподвижно и смотрел в потолок так, будто над ним было звездное небо. Собственно, почти так оно и было. Потолок был темно-синий, усыпанный крохотными золотыми точками. Стены были выкрашены такой же золотистой краской. Под окном стояла коробка с надписью «Кулинарные книги». Энцо – замечательный повар и собрал целую коллекцию книг. К музыке он тоже неравнодушен. В свой первый день в школе он устроил целое шоу на учительском столе. Вот и теперь он барабанил по дощатому полу кончиками пальцев, не замечая, что у него появились слушатели.

– Напишу на двери: «Заходите ко мне, потому что сегодня я дома…» – напевал он себе под нос.

На душе у меня стало легко и радостно. Фло положила руку мне на плечо. Мы затаили дыхание и тихонько порадовались, что Энцо нас не видит.

– Не понимаю, как мать могла от него отказаться, – прошептала я, когда Фло тихонько закрыла дверь. – Она все еще дышит вместе со своим Шрим-Шримом в Индии?

– Не знаю, – пожала плечами Фло. – Но если даже так, то уж слишком долго она там дышит.

Точно. Прошло уже почти четыре месяца с тех пор, как разодетая в цветастое сари Гудрун, переживающая жизненный кризис, и ее сын Энцо появились в жизни Пенелопы и Фло. Это случилось вечером. А утром Гудрун словно в воздухе растворилась. Осталась только записка, в которой она сообщила Пенелопе, что намерена обрести внутренний покой в индийском ашраме гуру Шрим-Шрим Акхара.

Но, похоже, этот гуру был далеко не святым отшельником, так как его дыхательные курсы стоили целое состояние. Это Джефф разузнал уже позже. А вот Энцо Гудрун бросила у Пенелопы без единого цента. И как вам это нравится? Какая мать может так поступить?

Ответить Фло не успела, потому что у нее в кармане зазвонил мобильный.

– Подожди, – пробормотала она. – Это телефон Пенелопы… Алло? – Фло прижала телефон к уху. – Нет-нет, это Фло, дочь Пенелопы. Кто? Вас плохо слышно… Кто? О… – подруга вздрогнула. – А мы как раз переезжаем. Мне передать ей трубку? Ах, да… – Фло почесала в затылке, умолкла и облизала губы, что бывает с ней только тогда, когда она очень нервничает.

– Кто это? – прошептала я.

Фло тряхнула головой и отвернулась.

– Что? – вдруг резко спросила она. – Но когда… Эй? Алло! – Она еще несколько раз повторила «Алло», но связь, очевидно, оборвалась.

Подруга опустила руку с телефоном и уставилась на меня.

– Ты не поверишь, – пробормотала она. – Черта помяни, а он тут как тут!

Ну и ну! Неужели… Не может быть!

– Пожалуйста, – пролепетала я, – только не говори, что это Гудрун!

Фло глубоко вздохнула – и кивнула.

– И что? – я даже заерзала в коляске. – Не тяни, а то я умру от любопытства! Чего она хочет?

– Велела передать Пенелопе, что возвращается. И у нее есть новости. И еще… – у Фло дрогнул голос. – Еще она хочет забрать Энцо! – Подруга сжала руки в кулаки. – Господи! Несколько месяцев назад я бы еще и приплатила, лишь бы Энцо исчез из моей жизни. Но теперь!..

Я совсем пала духом.

– Когда? – спросила я.

– Скоро, – ответила Фло.

– Как скоро?

– Она не сказала, – Фло сунула телефон в карман. – Связь – полный отстой. Говорит: пусть он еще немного поживет с нами, пока ее не будет.