— Почему сейчас? — остановившись, резко спрашиваю я, глядя на Джину. — Ты столько молчала. Так почему сейчас решила заговорить?

— Выборы… — хрипло шепчет она, не полнимая головы. — Слишком много внимания к нашей семье.

— Оно и раньше было. Что-то случилось именно сегодня, да? — настойчиво спрашиваю я. — Говори, мать твою. На приеме был кто-то из твоих клиентов?

Реджина вздрагивает, снова обхватывая свои плечи руками. Ее упорное молчание выводит меня из себя, лишая последних каплей самообладания.

— Скажи мне, кто это был! Имя, Джина. Он угрожал тебе? Что ему нужно? Деньги?

— Я…— она открывает рот и снова замолкает. Подскочив я встряхиваю ее за плечи, грубо поднимаю на ноги, заставляя смотреть мне в лицо.

— Имя. И уже завтра угрозы закончатся.

— Я не могу… — всхлипывает Реджина, и ее голубые лживые глаза наполняются слезами. Я резко отпускаю ее, отталкивая от себя. — Я не помню. Не знаю, как его зовут. Просто я напугалась, что тебе расскажут… раньше, чем я.

— Значит, он трахал тебя, а ты даже имя его не помнишь? — с презрением бросаю я. — Но видимо тебе понравилось, раз ты запомнила лицо. И много их было? Название борделя. Быстро.

— Руан Перье — владелец борделя, — произносит она, и я потрясенно смотрю на нее. Если бы она достала сейчас пистолет и выстрелила мне в голову, я бы удивился меньше. Это было не просто элитное заведение со шлюхами, это, мать ее, клуб для избранных, где ублажают на любой вкус, даже самый извращенный. Многие из моих коллег и приятелей, да и я сам, были частыми или редкими посетителями борделя Перье. Закрывая глаза, провожу ладонью по лицу, чувствуя себя совершенно раздавленным.

— Я разберусь с Перье, — произношу я убитым тоном, и замечаю подобие удовлетворения в ее глазах.

— Он не оставил мне выбора, Нейтон. То, что сделал со мной Перье, нельзя забыть, — отвечает она на мой незаданный вопрос.

— Ты понимаешь, какого уровня люди посещают его заведение? — холодно спрашиваю я. Она подавленно кивает.

— Их было немного. Клиентов. В основном постоянные. Два месяца. Не больше тридцати.

— Прекрасная новость. Тридцать мужиков, с которыми я, возможно, каждый день здороваюсь за руку, трахали мою жену. Я должен радоваться?

— Ты ничего мне не должен, — тихо говорит Джина, качая головой. — Меня не спрашивали. Перье держал меня насильно. Там еще была моя подруга. Я могу попросить тебя узнать, что с ней? Миа Лейтон. Она не раз меня спасала и поддерживала в трудную минуту.

— Ты серьезно? Хочешь, чтобы мои люди вытащили из этого гадюшника еще одну шлюху? Может, мне ее второй женой взять? Уверен, что она такая же умелая и опытная, как ты. Было бы неплохо, да, любимая? — с яростью изливаю я на нее свой гнев, ревность и боль от ее предательства.

— Ты можешь развестись со мной… — бормочет она, едва шевеля губами.

— Ты смеешься? — рычу я, нервно запуская пальцы в свои волосы. — Накануне выборов? Тебе стоило рассказать мне с самого начала о своих приключениях. Блядь, это просто немыслимо, Джина. Я не какой-то клерк средней руки. Ты знала, кто мой отец и какую ступень занимает в жизни города. Ты чем, мать твою, думала? Если они узнают? Если до отца дойдет хотя бы толика того, что ты тут вывалила, ты уже через пятнадцать минут исчезнешь с лица земли, и даже я не смогу ничего поделать. Ты понимаешь, во что влезла, Джина?

— Я влюбилась в тебя…

— Только не надо, — вытягивая руки в отрицательном жесте, нервно смеюсь я. — Оставь свои сказки для другого идиота.

— Ты думаешь, что я могла бы притворяться почти пять лет?

— Ты могла лгать мне почти пять лет, Джина. И лгать виртуозно.

— У нас дочь.

— У меня дочь! Запомни это, заруби себе на носу. У меня дочь, — рычу я, снова хватаю ее за плечи, сжимаю пальцами до синяков и трясу, как тряпичную куклу. — Идиотка. Идиотка! Вот ты кто. Поняла меня?

— Я знаю, — она поднимает на меня полные боли глаза, бесконечные ручьи слез стекают по мертвенно-бледным щекам. Мое сердце разрывается между яростью, ревностью, гневом и всем тем, что чувствовал к ней эти годы. Я люблю ее, черт. Люблю. Любую.

— Дура, — тихо произношу я, прижимая к своей груди, отчаянно обхватывая руками. — Я все решу. Никто ничего не узнает. Если нужно, я сам их всех убью. Своими руками.

Ее тело сотрясается от рыданий в моих руках. Мучительных, надрывных. Никогда она так не плакала. Здравый смысл говорит о том, что я должен избавиться от нее, как от бомбы замедленного действия, обезопасить себя и свою семью, сохранить репутацию имени Бэллов любым путем. Но сердце, обливающееся кровью в ответ на каждый горестный всхлип, срывающийся с ее губ, не позволяет мне прислушаться к рассудку. И я понимаю одну простую истину, что эта женщина нужна мне больше, чем карьера, власть, и прочие атрибуты красивой жизни. Все, что меня волнует в данный момент — это горькие бесконечные слезы Реджины, насквозь пропитавшие мою домашнюю футболку. И все, чего я хочу — это найти способ утешить ее.

— Мы справимся с этим, Джина. Справимся, — шепчу я, опускаясь вместе с ней на диван и качая в своих руках, словно маленького ребенка. Испытав такой мощный моральный и эмоциональный стресс, Джина почти сразу вырубается, даже во сне продолжая всхлипывать. Я поднимаю ее на руки и отношу в спальню, где накрыв одеялом, всю ночь без сна сижу рядом, пропуская ее шелковистые волосы сквозь свои пальцы, и пытаясь понять, как спасти ситуацию малой кровью.

И я почти прихожу к самому оптимальному варианту уже под утро, когда Реджина снова начинает беспокойно метаться по кровати. Она хрипит, словно ей не хватает воздуха, бьет ногами, сбивая вниз одеяло. Я кладу ладонь на ее пылающий лоб, покрытый холодной испариной.

— Джина, успокойся. Это сон, — мягко говорю я, пытаясь удержать ее на месте, но она впивается ногтями в мои запасться, словно пытаясь сражаться со мной.

— Нет. Не надо. Оставь меня в покое, — кричит она с отчаяньем, разрывающим мое сердце. Ей и раньше часто снились кошмары, но никогда еще она не билась так сильно.

— Ты в безопасности, — шепчу я, наклоняясь к ее лицу. Я боюсь действовать активнее, чтобы не напугать еще больше. Мягко глажу ее по щекам, но от этого она еще сильнее сопротивляется.

— Прошу тебя, Рэнделл, отпусти меня, — надорвано поизносит ее голос, заставляя меня оцепенеть. Я застываю, невидящим взглядом глядя на бьющуюся в объятиях ночного кошмара жену.

Рэнделл…

Я знаю только одного человека с этим именем.

Рэнделл Перриш. Его имя не произносят даже шепотом. Враг, которого нельзя убить.

Я не верю в совпадения.

Я знаю, кто она. Моя жена…

Роза Перриша.

Десятки попыток, закончившиеся трагедией.

Ее я даже не заподозрил.

Почему?

Боль простреливает сердце, делая меня на несколько минут невосприимчивым к внешнему миру. Вчера она разрушила меня, а сегодня убила окончательно.

[Реджина ]

Меня разбудил настойчивый взгляд, прикованный ко моему лицу. Странное ощущение. Одна часть меня уже бодрствовала, а другая… другая боялась просыпаться. Я не знаю, что скажу, когда посмотрю в глаза человеку, который, возможно, не сомкнул глаз за эту ночь, и у меня больше нет в арсенале оправданий и объяснений. Если Нейтон примет решение вычеркнуть меня из своей жизни и лишить дочери, то я не смогу его остановить. Что бы я сейчас ни сказала и ни сделала, это не поможет перечеркнуть годы лжи, в которую я заставила его окунуться. Я не имела права. И Нейтон абсолютно правомерен выбрать для меня любое наказание. Я знала, в глубине души знала, что карточный домик, которым был наш брак, рано или поздно рассыплется, стоит ему узнать хотя бы часть правды. И я жила в страхе, каждый день, каждую минуту.

Я не имела права.

Не имела права входить в его жизнь и тащить в нее скелеты своего прошлого. Я ходячая угроза для его карьеры, для репутации его семьи и собственной дочери. Почему я пошла на риск? Почему согласилась выйти за него замуж? Мне стоило уехать и растить дочь одной. Но что я могла дать ей, какое будущее предложить? Я слишком хорошо знаю, что такое нищета, голод безысходность. На первое время мне бы хватило денег от продажи машины и квартиры, купленными в оплату моих услуг Перришем. Или я могла бы вложить вырученные средства в банк под проценты, где они сейчас и лежат, или открыть собственный бизнес. Я все это могла сделать… но как всегда выбрала легкий путь, а точнее тот путь, на который меня подтолкнул, и, не побоюсь этого слова, запрограммировал Рэнделл Перриш. Что бы он предпринял, прими я другое решение?