Вдобавок ко всему этому стрессу, меня мучило ночами дурное самочувствие от того, что я не прошла обряд инициации, и не было выявлено, какие же мне достались способности от рождения. Иногда голова сжималась от тягучей невыносимой боли, как будто что-то накапливалось и желало выйти наружу, но, не находя выхода, причиняло такую адскую мигрень, что мне безумно хотелось выстрелить себе в висок.
Еще ужасное неудобство доставлял мой медальон, благодаря которому я меняла свою внешность: каждые 4 часа я должна была заряжать его минут пятнадцать-двадцать, поэтому во время учебы я всегда пряталась на старом складе за школой, куда никто не заходил, чтобы снять медальон и спокойно подождать, пока он снова наберет энергию. В эти моменты я доставала зеркало и долго смотрела на свое лицо, боясь, что забуду, как выгляжу на самом деле. По началу, когда, смотря на себя, я видела чужое лицо, было ужасно непривычно и неприятно, казалось, я потеряла саму себя, что, отчасти, было правдой. Если честно, не знаю, как еще мой рассудок не помутился – столько тревог и пугающих мыслей крутилось в голове, что казалось чудом, что я еще не свихнулась.
Еще одной проблемой являлось чрезмерное, на мой взгляд, внимание сына владельцев общежития мистера Виктора Хавалиера. Каждое утро во время завтрака он присаживался и спрашивал, как дела и нравится ли мне жить у них. Возможно, это была обычная любезность к вип-клиенту, но излишнее внимание мне было абсолютно ни к чему – об объявлении пропажи принцессы могли сообщить в любой момент, и тогда малейшая ошибка сможет выдать меня. Я предпочитала ни с кем не разговаривать и не заводить друзей – так было спокойнее. Да и люди, замечая мое нежелание общаться, также не пытались наладить контакт, что меня совершенно устраивало. Конечно же я понимала, что не буду все время жить в общежитии, для большей безопасности стоит переехать в ближайшее время, но из-за полного отсутствия опыта самостоятельной жизни, мне просто необходимо сначала привыкнуть, а потом уже съезжать.
В то время я плакала так часто, как никогда в своей жизни.
Прошло несколько дней, и я начала замечать, что Хиро имеет некоторое сходство с моим братом Джереми: похожие благородные черты лица, широкая обаятельная улыбка и яркий выразительный взгляд серых, как сумрачное небо, глаз, способных, казалось бы, проникнуть в душу собеседнику и обаять, окончательно и бесповоротно расположив к себе. Может по этой причине я и доверилась Хиро в первый день, когда увидела, и может быть по этой же причине с некоторого времени я не могла отвести собственного взгляда от него. Высокий и стройный, он всегда заставлял девушек проводить себя взглядом, и зная это, улыбался так, отчего мое сердце иногда предательски ёкало, а щеки заливал румянец. Иногда я ловила на себе его заинтересованные взгляды, когда попадала впросак или говорила непривычно для землян – возможно, Хиро считал меня странной и забавной, что меня совсем не устраивало – совершенно не хотелось привлекать внимание поведением, ведь в будущем это могло сыграть злую шутку.
Как-то раз я вошла в класс и села на свое место, начав приготовление к уроку, который должен был вот-вот начаться. Бросив украдкой взгляд на парту Хиро, я увидела, что он крепко спал, лицом повернувшись в мою сторону, и негромко сопел, слегка приоткрыв рот. Я села за парту и, подперев щеку ладонью, слегка приблизилась к юноше, внимательно разглядывая каждую черточку его лица. Длинные черные ресницы подрагивали в такт дыханию, чуть длинноватые волосы, взлохмаченные от сна, были отброшены назад, обнажая лоб – в этот момент юноша выглядел таким красивым, что у меня перехватило дыхание. Единственное, что мне не нравилось – это пирсинг на губе, в носу и в брови, которые, как казалось, только мешали. Затаив дыхание, я еще ближе приблизилась к лицу Хиро и сощурилась, пытаясь представить его без этих железок, как вдруг серые глаза распахнулись и я, застигнутая врасплох, замерла, не в силах пошевелиться.
- Что ты делаешь? – полу хриплым от сна голосом, прошептал Хиро, внимательно глядя мне в лицо. Как же в это мгновение он походил на Джереми!
- Я пытаюсь представить твое лицо без пирсинга, – без запинки ответила я, не в силах отвести взгляда от завораживающих серых глаз. – Ты не мог бы снять его для меня?
Хиро удивленно вскинул бровями и медленно приподнялся с парты. Слегка усмехнувшись, он повторил мою позу, и, подперев рукой щеку, насмешливо спросил:
- Зачем? Тебе кажется, что пирсинг мне не идет?
- Нет, просто я думаю, что без него ты красивее, – честно ответила я, и Хиро, не ожидая такого ответа, удивленно отпрянул и едва покраснел.
- Ты очень честная, Ева, – серьезно промолвил Хиро, и я заметила блеск, мгновенно вспыхнувший в его глазах. – Смотри, как бы такая честность не вышла тебе боком.
– Спасибо за беспокойство, – вежливо поблагодарила я, слегка наклонив голову. – Так ты не снимешь пирсинг?
- Я никогда не показывался без него с тех пор, как проколол, – ответил Хиро, внимательно разглядывая меня.
- Тогда ты бы не мог притвориться, что повернул время вспять до того момента? – попросила я.
- Время нельзя повернуть вспять, – покачал головой Хиро, широко улыбнувшись, и я быстро отвернулась, прикусив губу и досадливо поморщившись. Если он так будет улыбаться, глядя мне в лицо, это до добра не доведет. Нужно прекращать говорить с ним.
- Тогда скучно, – досадным голосом промолвила я, все еще не поворачиваясь к юноше. – Никакой фантазии.
В этот момент прозвенел звонок, и я уже не заговаривала с Хиро, всячески избегая смотреть в его сторону. Как только прозвенел звонок, я быстро встала с места и, собрав вещи, стремительно направилась к выходу, стараясь не оборачиваться, чтобы не наткнуться на взгляд серых глаз, внимательно провожавших меня.
На следующий день первым уроком была физкультура. Я была освобождена от нее, получив от школьной медсестры справку: после первого занятия мне стало так плохо, что я едва пришла в себя, поэтому впредь решила себя оградить и лишний раз не мучить здоровье, подстраховавшись нужным документом. Мне можно было не заниматься, но присутствие на уроке являлось обязательным, поэтому я сидела на лавочке и наблюдала, как класс делал упражнения. Кроме меня сидела еще одна девушка, переодетая в спортивную форму, но, по какой-то причине, не занимавшаяся. Приглядевшись, я заметила, что ученица плакала, глядя в свой телефон, заливаясь слезами так, что все щеки были мокрыми, а плечи дрожали, как от озноба. От жалости у меня защемило сердце, но я не смела подойти, чтобы утешить – если честно, то я струсила, что меня прогонят, или я не найду нужных слов и только ухудшу состояние девушки. Но, не сумев стоять в стороне, я тихонько переместилась к плачущей и, смотря в другую сторону, чтобы не смущать ученицу, протянула свой шелковый платок. Одноклассница, кажется, ее звали Мэри, коротко поблагодарив меня, нервным движением руки подправила челку и наклонила голову так, чтобы не было видно слез. Приложив платок к лицу, она громко высморкалась и, смущенно улыбнувшись, тихо пробормотала:
- Какой чудный запах. Ты надушила его? Очень странно… спасибо.
Я досадливо прикусила губу, понимая, что опять попала впросак. Постоянно какие-то детали моего поведения привлекали внимание, что начинало реально напрягать.
- Э-э… просто платок лежал с флаконами духов, – неловко улыбнувшись, я заправила волосы за уши. – Не плачь, пожалуйста, все будет хорошо, – добавила я, слегка порозовев.
Мэри кивнула и, бросив на меня короткий взгляд, снова опустила голову и замолкла. Я поняла, что ей тяжело было говорить – если бы она продолжила, то снова разразилась бы рыданиями. Больше не заговаривая, я продолжила смотреть на тренировку.
Вскоре пришло время для игры в футбол, и встала проблема – не хватало игрока для полной команды.
- Эй, Мэри, выходи играть, – крикнул Том, невысокий рыжий парень, преподнеся ладони ко рту.
Девушка опустила голову еще ниже, и мне показалось, что сейчас ей больше всего на свете не хотелось, чтобы заметили ее слезы. Повинуясь порыву, я быстро встала и подняла руку:
