Но что же делать? Сейчас придет врач, и когда он увидит, что у девушки температура тела 25 градусов, и при этом она дышит, тогда возникнут вопросы. И вообще, могут ли врачи помочь в такой ситуации?
Мне нужно кое-что… то, чем меня вылечила Соль в свое время. Вспомнив, что после концерта, когда я очнулся от обморока, на лбу были приклеены те же листья, которые Соль лепила в больнице, меня осенила одна мысль. Наверняка, моя возлюбленная носила их с собой в случае, если мне станет плохо. Увидев рюкзак девушки, стоящий на маленьком шкафчике около второй кровати, я бросился к нему, и открыв замок, начал судорожно рыться в вещах. Некрасиво, конечно, с моей стороны, но сейчас была не та ситуация, когда нужно соблюдать правила приличия. К счастью, на дне практически пустого рюкзака нашлось то, что я искал: аккуратно вытащив странные мерцающие листья, я тут же положил их в карман и тревожно взглянул на Соль.
Сольвейг… прости меня. Ведь я проигнорировал твои слова насчет Сандры, полагая, что виной была ревность. Прости, что не верил тебе. Больше такого не повторится, обещаю. Ты станешь для меня только вестницей правды. Я буду слышать тебя и защищать. Прости, что не уберег от беды: эта тяжелая ноша теперь камнем ляжет на мое сердце.
Нужно принимать решение. Быстро. Ждать больше нельзя, ведь скоро придет Ирис с врачом, а он не должен увидеть сребровласую девушку. Мысль пришла в голову мгновенно. Увидев так кстати лежащие на столике ручку и блокнотик с аббревиатурой отеля, я быстро написал записку, и оставив ее на кровати, бережно взял Соль на руки и бросился вон из комнаты.
К счастью, мне достался одноместный маленький номер, так что комната была целиком в моем распоряжении. Я бежал от женского корпуса к мужскому; выбрав немноголюдный путь, я прижал к груди хрупкую и легкую Соль и старался двигаться одновременно и аккуратно, и быстро. Девушка все еще оставалась ледяной, и на контрасте с моим горячим телом, холод особенно ярко ощущался и заставлял дрожать от легкого озноба. Я был в ужасе, но, кажется, неплохо сохранял остатки разума, не давая себе окончательно сойти с ума.
Резко открыв дверь комнаты, я тут же закрыл ее на ключ и подошел к кровати. Бережно уложив Соль, я вытащил из кармана мерцающие листья, и взяв один, аккуратно размял его руками и нежно прилепил ко лбу девушки. Тотчас же из ее уст раздался стон, и она, не просыпаясь, приоткрыла рот и начала судорожно дышать. Мне тут же стало легче, и ощупав пульс, с радостью отметил, что он стал уверенней. Накрыв Соль одеялом, я присел рядом с ней и начал внимательно следить за малейшим движением девушки. С каждым разом она дышала все уверенней, и каждый ее вздох доставлял мне истинную радость. Прошел первый шок, и теперь я стал еще более чутким и внимательным. Я думал о Сандре и о том, что же именно произошло между ней и Солью: таким образом, я пытался избавиться от назойливой мысли, что понятие не имею, что делать дальше. Оставалось только ждать.
Неожиданно вспомнив, что всегда становилось легче, когда Соля гладила мою голову, я легонько коснулся девушки и начал нежно проводить рукой по ее волосам. Дыхание Соли участилось, а потом, наконец, стало ровным.
- Холодно, – внезапно раздался тихий, до боли любимый голос, и я вздрогнул от неожиданности.
- Холодно, – слабо повторила Соль, едва шевеля губами и не открывая глаз, но я был счастлив, что она заговорила. Нужно согреть ее, срочно. Можно растереть девушку спиртным, но у меня его не было, а отлучаться в магазин совершенно не было резона: Сандра в любой момент могла появиться и сделать что-нибудь с моей любимой. Ну, тогда остается одно…
Я быстро залез под одеяло и прижал девушку к груди: она тотчас инстинктивно прильнула ко мне и начала дрожать от огромной разницы температур. Чего греха таить, от близости с Солей я до неприличия разгорячился, и стало трудно двигаться и дышать. Мой пульс участился, а дыхание стало прерывистым, я покраснел до корней волос, и складывалось такое ощущение, что внутри бушевал вулкан, готовый в любой момент извергнуться. Чтобы хоть как-нибудь отвлечься от мыслей, я начал негромко проговаривать химические формулы органических соединений, но это мало помогало. Кипение моей крови достигло своего апогея, и я уже был не в силах терпеть, как вдруг Сольвейг закричала, и ее тело красиво изогнулось в дугу. От неожиданности, я тут же отпрянул от девушки, подумав, что она каким-то образом прочла мои мысли, но взглянув на нее, мгновенно побледнел как лист бумаги: Сольвейг беспокойно начала метаться по кровати, а из носа потекли тонкие струйки крови.
- Соль! – закричал я и, бросившись к ней, достал из кармана новый лист и положил ей на лоб: но эффект от растения был противоположный, девушка начала бредить и еще энергичнее метаться по кровати.
- Голос! Он зовет меня! – кричала Соль, все еще не открывая глаз. – Он зовет меня к себе, затягивает меня…голос… голос…
====== Глава 35.Звонок.Глава от Кастиэля. ======
У Соль началась лихорадка. Три дня и три ночи она бредила, металась по кровати и плакала, но ни разу не пришла в себя. Все это время я практически не отходил от нее, менял компрессы и давал воду, а когда Соля не могла глотнуть, приходилось помогать девушке через поцелуй. Каждый раз ее горячие губы, касаясь моих ледяных, заставляли вздрагивать, а тело дрожать от нахлынувших чувств: в такие минуты во мне перемешивались ужасающая тревога с горячей ненасытной любовью, которая переполняла мое сердце и порой заставляла задыхаться.
Три дня и три ночи невероятный жар, поразивший Соль и достигавший более 43 градусов, мучил девушку, заставляя ее стонать от боли и временами останавливать дыхание. Каждые полчаса я менял одежду Соли, надевая на нее свои футболки, и каждый раз обжигался об ее горячую кожу, касание до которой так же заставляло меня содрогаться от тревоги и одновременно трепетать. Кажется, что за это время я постарел лет на десять, уничтожив все нервы и изрядно измотав всю свою душу от таких бешеных и терзающих чувств. Мерцающие листья потеряли свое действие, от них не было никакого толку. Я не знал, что делать: тетя Соли не брала трубку, хотя я звонил сто раз в день.
Сегодня наша школа должна была уехать из лагеря: к счастью, учителя разрешили остаться на большее количество дней тем, кто хотел, разве что надо было дозвониться родителям, и они должны были приехать и написать заявление. Я был автоматически освобожден от этих формальностей из-за своего совершеннолетия и из-за отсутствия родителей в стране в данный момент. Но что касается Соли, я всех убедил, что за ней приехала тетя и забрала племянницу с собой. Никто не мог усомниться в правдивости моих слов: тетя Соль по-прежнему не брала трубку, а сама девушка исчезла, будто бы она и вовсе не приезжала на море. Я сказал Ирис, что в тот день, когда принес Солю в их номер, приехала тетя, которая как раз находилась неподалеку от отеля, и забрала племянницу с собой. По-моему, только слабоумный мог поверить в такую чушь, которую я нес, но Ирис, по ходу дела, поверила, или по крайней мере притворилась, что приняла все за чистую монету. Но, к счастью, от меня все отстали и не задавали больше никаких вопросов. Когда ребята уехали, я облегченно вздохнул и направил все свои мысли и силы на заботу о Сольвейг. Я редко отлучался от Соль, старался быть с ней каждую минуту, каждую секунду, каждое мгновение. Было невыносимо больно смотреть на страдания возлюбленной, а особенно было жутко, когда она кричала, что какой-то голос зовет и мучает ее. Я боялся, что это была Сандра, магическим образом проникшая в мозг к Сольвейг и заставлявшая ее невыносимо страдать.
Ужасное чувство внушала собственная беспомощность. Все, что в моих силах, уже было сделано, но этого явно не хватало. Я не мог облегчить страдания любимого мне человека, и это невыносимо страшно… страшно, когда тот, кого ты любишь, мучается, тебе становится во сто крат хуже; если бы было возможно, ты взял бы всю боль любимой на себя, освободив ее, но это все лишь желания, которым не суждено сбыться. Я хотел хотя бы разделить страдания девушки, но не мог: мне достался собственный нелегкий удел: мучительное наблюдение за болезнью Соль и отчаяние от собственной бесполезности.
