Несколько подоспевших на помощь охранников подняли его и втащили обратно на арену под чьи-то причитания и успокаивающий шепот. Ноги заплетались и совершенно не хотели подчиняться ему — нескольким парам мускулистых рук приходилось в прямом смысле волочить клоуна к камере заточения. Звук открываемой двери пробудил в нем слабый протест, который как обычно подавили несколькими ударами дубинок и вкинули его в клетку, тщательно запирая за собой все засовы. Он поморщился от боли и с трудом попытался принять сидячее положение.
— Тебе сегодня не поздоровится! — процедил укротитель через решетку в лицо Пеннивайзу и, неожиданно отступив в сторону, нервно сглотнул.
— Мистер Делрей!
— Мистер Денбро. Это честь для меня видеть Вас в нашем цирке. Мне так жаль! Это всего лишь маленькое недоразумение…
— Довольно! Я плачу кругленькую сумму на содержание всего этого сброда не для того, чтобы Ваши твари падали на моего сына!
— Я все понимаю. Давайте поговорим в другом месте и мы найдем способ, как все уладить?
Голоса отдалились и вскоре затихли. Клоун погрузился в спасительную тишину, которую прервали чьи-то осторожные крадущиеся шаги. По ту сторону ограды кто-то присел. Пеннивайз принюхался и удивился, узнавая знакомый запах.
— Бедненький. Зачем они м-мучают тебя…
— Какой, однако, добрый мальчик, — насмешливо произнес клоун и презрительно фыркнул, отворачиваясь к прутьям спиной. Сзади тихо ойкнули. Кажется, кто-то не ожидал, что «бедненький» монстр понимает человеческую речь и, о чудо, умеет разговаривать.
— П-простите, — он проигнорировал попытку извиниться и принялся растирать ладонями израненные ступни. Проклятое серебро вновь оставило на них глубокие кровоточащие борозды, которые не исчезнут до следующего кормления. — А Пеннивайз — это В-ваше настоящее имя?
— А тебе-то что? Если ты не знал, то вежливые мальчики не пристают с расспросами к незнакомым клоунам! Куда же смотрит твой отец, золотой ребенок?
— Куда угодно, но не на меня, — честно ответил юноша и зашелся в приступе кашля. «Какой болезненный!» — недовольно подумал он и тяжело вздохнул. — Меня зовут Уильям Денбро, можно п-просто Билл.
Клоун уже открыл рот, чтобы съязвить по поводу того, где и в каком месте он видит этого «просто Билла», но его опередили.
— Уильям, где тебя, мать твою, носит! Немедленно иди сюда! Мало того, что во время представления считал ворон и не сумел увернуться от падения на тебя этой твари, как все нормальные люди, так еще и шляешься неизвестно где!
— Простите. Мне п-пора, — огорченно шепнул юноша и поднялся на ноги. Дождавшись, когда торопливые шаги отдалятся, он украдкой повернул голову в сторону приглушенного затихающего звука. Почему-то хотелось посмотреть, как выглядит этот Уильям Денбро, но, увы, облик мальчишки для него навсегда останется загадкой. Было немного жаль…
***
Очередное выступление закончилось, и он устало привалился к холодным металлическим прутьям спиной. Когда уже людям надоест это тупое однообразное шоу? Синяки, побои и порезы стали вечными его спутниками. Часть из них исчезала после приема пищи, часть — навсегда, со слов Августафа, оставалась на теле в виде белесых ниточек шрамов. Иногда он малодушно мечтал о смерти, но даже она была для него недосягаемой.
— Я принес тебе п-пирог.
— Солнце мое, я не ем людскую еду, — почти пропел по слогам монстр, расплываясь в довольном оскале. Детеныш бесил его и радовал одновременно. Как можно было испытывать настолько противоречивые чувства, он не понимал, но испытывал, стоило Уильяму оказаться рядом с клеткой. Приходил тот часто, словно мышь, пробирался в загон для монстров и животных и надоедал своими вечными попытками втянуть его в очередной бессмысленный разговор. Он старался быть грубым и с помощью насмешек отправить мальчишку восвояси — нечего в стойле, насквозь пропитанном грязью и вонью, делать столь изнеженному человечку, который, кажется, никак не мог избавиться от простуды. Но Билл все равно приходил, не обращая внимания на погоду и недовольство своего отца, садился возле клетки клоуна и говорил, заикаясь через каждый десяток слов. Денбро вытирал кровь с его лица, перевязывал раны, совершенно не боясь, что он может с легкостью откусить ему руку, если пожелает, и даже подарил свой пушистый шарф, когда на улице выпал первый снег. Почему монстр взял протянутую ему вещицу вряд ли кто-то смог бы понять, но она была единственным, что Пеннивайз хранил настолько ревностно, спрятав под ветхим костюмом у груди.
— А что ты ешь?
— О, тебе мой ответ не понравится!
— И все же?
— Людей, особенно предпочитаю вот таких вот приставучих птенчиков, как ты. Я беру их за тонкую шейку — хрусь — и ужин готов. Вкуснотища!
Ответом ему послужило молчание. «Испугал?» — нахмурившись, подумал клоун и прислушался, стараясь понять, что сейчас испытывает юноша. Тот только тяжело вздохнул и шмыгнул замерзшим носом.
— Что не на такой ответ рассчитывал? Правда она такая штука, солнце, неприятная.
— Нет. Я п-просто подумал, что не смогу найти тебе еду. Прости, — Пеннивайз от неожиданности подавился воздухом и закашлялся. Что несет этот мальчишка?
— Билл, сколько раз говорить тебе, чтобы ты не подходил близко к этим тварям! Притащишь в дом какую-то заразу — шкуру из тебя спущу! Что за несносный мальчишка! Почему до тебя словами не доходит! — раздался рассерженный мужской голос и в стойле прозвучал громкий звук пощечины. Клоун моментально напрягся. Сиплое дыхание, едва слышный скрип зубами и подавленный болезненный всхлип — он истрактовал все верно: мужчина только что ударил юношу за то, что тот просто стоял рядом с ним. Пеннивайз ненавидел старшего Денбро всеми фибрами своей сущности и, в первую очередь, потому, что тот издевался над собственным сыном. Даже для кого-то, вроде него, это было слишком! Он уже давно мечтал придушить мужчину собственными руками, но через прутья клетки к тому было не дотянуться. — Еще раз увижу тебя рядом с ним — выпорю! Я договорю с мистером Делреем и пойдем домой!
— Да, отец, — покорно прозвучало следом и старший Денбро, довольно хмыкнув, удалился по своим делам. Клоун выждал несколько бесконечно долгих минут, прежде чем спросил:
— Он ушел?
— Д-да, — коротко ответил Билл и замолчал. Парень дышал часто, стараясь успокоиться и не разреветься от обиды.
— Подойди ко мне, только посмотри, чтобы его поблизости не было.
— З-зачем?
— Закрой рот и сделай, что прошу!
Спустя несколько минут его лицо обожгло теплое мятное дыхание. Пеннивайз секунду колебался, но все же решился: длинный язык лизнул горячую соленую щеку. Вкусный, теплый мальчишка. Он не любил людей, но либо Билл не был человеком, либо, как раз-таки среди всего этого городского сброда тот и был единственным человеком, у которого внутри находилась настоящая душа, а не ее жалкое подобие.
— Что ты делаешь? — возмутился тот и тут же сдавленно хихикнул. — Щ-щекотно.
— Хочешь, я откушу ему руку, солнце?
— Не стоит. Даже если ты нанесешь отцу увечья — ничего не изменится. Это не первый и не п-последний раз, когда мне попадает, — ответили ему. Они были похожи. Оба застряли в клетке людского насилия. Его удерживали серебряные цепи, Билла — цепи жестокого отцовского контроля. Его били батогами, мальчишку — руками. Билл смеялся тихо, совсем не по-детски и никогда не обижался на издевки с его стороны, потому что там — за пределами этого шатра — парня ждала не лучшая жизнь, чем у него. И осознание этого мучило монстра сильнее, чем пытки охотников. Он ничем не мог помочь…тому, кого любил.
— Вот же дрянь! — раздался резкий выкрик и об клетку что-то с треском разбилось. Они тут же отпрянули друг от друга. — Я предупреждал тебя, несносный ребенок! Готовься, дома я выбью из тебя всю эту сострадательную дурь! Делрей!
