Мне хочется плакать, противоречивые эмоции разрывают меня изнутри. Шестой пытается изнасиловать меня, а я почти готова кончить. Даже хочу кончить. Это единственное удовольствие, которое у меня будет, прежде чем я умру. Разве ему обязательно отказывать мне в этом?
Он выходит из меня, взглядом пристально изучает мою киску, которая практически молит его член вернуться и продолжить начатое. Потянувшись ко мне, он хватает меня за волосы и сажает меня на кровати.
— Вылижи меня.
Это вовсе не просьба.
Кончик его члена, покрытый моими соками, практически касается моих губ. Одной рукой он по-прежнему держит меня за волосы, а второй наклоняет свой член и вводит мне в рот.
Горячая головка, покрытая спермой и моими собственными соками, проскальзывает мне в рот, и я языком начинаю выписывать круги вокруг все еще твердого члена.
Он толкается бедрами вперед, и я начинаю давиться.
— Расслабься, детка. Я уже был в этом горлышке. Ты сможешь принять меня снова.
Рвотный рефлекс набирает силу, и горло пытается вытолкнуть его член, который наконец-то стал мягче. Его негромкие стоны заводят меня, к моему собственному отвращению. Он легонько шлепает меня по клитору, и я тоже стону, удерживая его член во рту.
Он выпускает мои волосы, выходит и убирает член обратно в брюки.
— Ты часто пытаешься насиловать женщин? — не меняя положения, интересуюсь я, когда дыхание немного выравнивается.
Он с прохладцей смотрит на меня.
— Нет. Мне достаточно отправиться в близлежащий бар и найти самую отчаявшуюся и доступную девку.
Отчаявшуюся? Ох, Господи. Так вот какой я ему показалась?
Его сперма начинает вытекать из меня, я ощущаю на коже влагу.
— Почему снова без презерватива?
— Ты все равно умрешь скоро, так какая тебе разница?
Я вскакиваю с кровати и иду в ванную, пытаясь избавиться от его присутствия и от остатков спермы.
Когда это я превратилась в отчаявшуюся женщину? Черт возьми!
На обратном пути к кровати мои оковы начинают греметь, когда я спотыкаюсь о цепь и стараюсь не растянуться на полу. Я беру бутылку воды, из которой посасывала воду перед тем, как отсосать ему. Я бы сейчас отдала все, что угодно, за какой-нибудь напиток покрепче или, хотя бы, за Спрайт.
Я отказываюсь смотреть на него, злясь за то, что он втянул меня во все это.
В розыске. Я в розыске.
Допустим, что это только для допроса, но это ведь просто формальное описание подозреваемого. Да и все улики против меня.
С другой стороны, я ведь зацепила Шестого ножом, значит, его кровь должна быть на полу.
Я оглядываюсь туда, где сидит он, изучая что-то в телефоне. Его бицепс забинтован в том месте, где мне удалось нанести порез.
— Разве они не обнаружат твою кровь и отпечатки пальцев?
Он отрывается от телефона и бесстрастно смотрит на меня.
— Им это ничего не даст.
Я вопросительно выгибаю бровь.
— Почему это?
— Потому что база ничего не покажет.
В этом нет никакого смысла. У них должна быть его кровь в базе.
— Ты должен был оставить какие-нибудь улики в одном из своих предыдущих преступлений.
Шестой берет со стола свой пистолет и тычет им в мою сторону.
— Спать. Быстро.
Я сердито фыркаю на него, а затем забираюсь под одеяло. Мне требуется какое-то время, чтобы привыкнуть, ведь раньше я никогда не спала без трусиков и теперь чувствую себя слишком открытой.
Выключив лампу на прикроватной тумбочке, я поворачиваюсь на бок и изучаю обои на стенке. В одном месте шов расклеился, нарушая узор. На самом деле, швы здесь не спрятаны, они словно, наоборот, у всех на виду.
Кровать прогибается, и я вынуждена затаить дыхание, пока Шестой устраивается под одеялом рядом со мной. Он не касается меня, и это единственное, что утешает меня.
Но ненадолго, так как он обхватывает меня рукой за талию и прижимает к своей груди.
Я замираю и широко распахиваю глаза.
— Что это ты делаешь?
— Хочу быть уверенным, что ты никуда не уйдешь, — жаркие волны его дыхания овевают мою шею.
От него исходит тепло, и мне не страшно. Странно, но в его объятьях я чувствую себя в безопасности. Я вроде бы не должна чувствовать себя уютно рядом с ним, но мне очень комфортно.
Возможно, спать с убийцей как раз-таки безопаснее всего.
Глава 7
Утро приветствует меня ворчанием и проклятьями, пока я пытаюсь решить: проснуться мне или еще поспать. Впившаяся в бок пружина помогает мне понять, что я не готова еще поспать. Спина затекла. Никогда еще не спала на столь неудобном матрасе. Но, по крайней мере, ничье тело больше не придавливает меня к кровати.
Именно это тело и производит все эти звуки. Я стону и сажусь на кровати. Мышцы моего похитителя изгибаются и напрягаются, и он выглядит слишком горячо, пока борется с каким-то невидимым объектом, который причиняет ему проблемы.
Я зеваю и почесываю голову. Волосы у меня, должно быть, в полном беспорядке — всю ночь он наматывал их на руку, когда я пыталась отстраниться от него. Неприятная задача — открыть глаза и посмотреть на него. Каждая часть моего тела напрягается.
Он не обращает на меня никакого внимания. Я раздраженно фыркаю, отбрасываю одеяло и иду в ванную. Пальцами пытаюсь расчесать волосы, чтобы не было колтунов и хоть как-то распрямить их, но единственное, чего добиваюсь, — пугаюсь до чертиков, так как мое отражение в зеркале, совершенно на меня не похоже.
Несколько минут спустя я возвращаюсь на свою половину кровати, жалея, что у меня нет зубной щетки. У меня такое ощущение, что на зубах начал расти пушок. Средство для умывания тоже бы не помешало. А еще было бы здорово получить бальзам для губ и немного лосьона.
Положены же пленнице туалетные принадлежности? Предметы первой необходимости, чтобы я не смахивала на выжившего при зомби-апокалипсисе.
— Рассказывай, что ты знаешь, — требует Шестой, его руки лежат на коленях.
Я оглядываюсь на него, удивленная его внезапной вспышкой. Он сидит на стуле, к которому привязывал меня накануне, в то время как я по-прежнему прикована к кровати. Дьявол его раздери, он провел ночь, буквально обвившись вокруг меня. Неужели девушка не заслуживает банального «доброе утро»?
— Я столько всего знаю, что и не перечислить, — я ложусь и подпираю голову рукой.
Он прищуривается.
— О Джоне Доу.
— О котором конкретно? — уточняю я, желая просто немного постервозничать.
Он изгибает губы в злобной ухмылке, встает и сокращает расстояние между нами. Протянув руку, он зажимает мои волосы в кулаке и, потянув вниз, запрокидывает мне голову назад. Я шиплю и сцепляю зубы от боли, а глаза наполняются слезами.
— Ты расскажешь мне все, что знаешь, — рычит Шестой.
Я встречаюсь с его тяжелым взглядом.
— Чтобы ты мог убить меня?
— Не переживай, ты не станешь первым трупом, который я оставил связанным в номере мотеля.
Отходя, он тянет меня за волосы, вынуждая упасть на кровать. Я наблюдаю, как он возвращается к стулу, надевает футболку, брюки и хватает ключи. Не сказав мне больше ни слова, он выходит за дверь. Я слышу, как заводится мотор машины, гравий разлетается из-под колес, и он уезжает.
Снова торчать мне в полном одиночестве в комнате в самом центре какого-то захолустья. Но, в отличие от предыдущего раза, у меня есть некая доля свободы и возможность сбежать. Эта крошечная крупица надежды побуждает меня сесть и детальнее приглядеться к своим оковам.
Сначала я исследую браслет на щиколотке и цепь, которая к нему присоединена. Ни единого шанса избавиться от него без инструментов, а ключ по-прежнему у него в кармане или же он перепрятал его. Исследую взглядом комнату в поисках его спортивной сумки, в которой лежат инструменты, которые он использовал, чтобы собрать оковы для меня.
Я встаю и делаю несколько шагов вокруг кровати, затем останавливаюсь. Правой ногой я натягиваю цепь, образуя широкую букву V, но на это все и заканчивается. Сумка стоит у противоположной стены рядом с дверью, метрах в двух или даже дальше от меня, а значит вне пределов моей досягаемости. Шестой слишком умен, чтобы оставить меня поблизости от чего-либо, что может помочь мне сбежать.
