– Слыхали – Храбрый!

– Не часто такое прозвище народом давалось!

– И еще, – добавил Даниил, – его сын, тоже Мстислав, именовался по одним летописям Храбрым, а по другим – Удатным. То есть, как писалось тогда в летописях, этот князь являлся благочестивою отраслью благочестивого кореня!

И показал глазами на мозаику.

– Да, мужики, и юбилей, и такой князь… – Это дело надо отметить! Причем, одним пивом тут явно не обойтись!

– Только не здесь! – предупредил Владимир Всеволодович.

Мужчины немедленно отправились отмечать нежданные новости. Женщины ушли по своим домашним делам.

И, оставшись снова одни, студенты плотным кружком обступили своего руководителя, стоявшего перед мраморной плитой с древней мозаикой.

– Так я и не сумел объяснить им, что такое гармония! – даже не зная, радоваться ему или огорчаться, сказал академик. – Как говорится, в бочке меда – ложка дегтя!

Студенты наперебой принялись успокаивать его:

– Владимир Всеволодович! Время сейчас такое!

– Включите телевизор, послушайте радио – там же в основном все низкопробное, по принципу: чем хуже, тем лучше!

– Да, – подтвердил Валентин, – планка культурных и нравственных ценностей народа опускается все ниже и ниже…

– Ну-ка, дай послушать! – вместо ответа, попросил у Александра Владимир Всеволодович.

Александр с готовностью протянул наушники… лежащие на зачетной книжке.

– А это еще что? – вскинул бровь академик, но ради праздника не стал спорить и, вложив наушники в уши, стал расписываться в графе «зачет».

Насколько радовался Александр, настолько мрачнело лицо академика.

– Да, – наконец сказал он. – Если бы все это слышал, видел и мог знать Владимир Мономах…

– Но ведь спрос-то на все это есть, Владимир Всеволодович! Причем, массовый! – успокоенный тем, что зачет уже все равно поставлен, с улыбкой осмелился возразить академику Александр.

Тот внимательно посмотрел на него и, возвращая зачетку с наушниками, сказал:

– Да, к сожалению, есть. Но во все времена всегда человеку давался свободный выбор между добром и злом. Зло, увы, проще, доступнее, представляется слаще. А сейчас и вообще оно везде и всюду выдается едва ли не за добродетель. Посмотрите на вывески некоторых магазинов: «Мир страстей», «Тысяча соблазнов», «Обжорка», «Эгоист»… Включите телевизор – и, за редчайшим исключением, это зло сразу же встретит вас под яркой, притягательной личиной. Стрельба, кровь, словесная грубость и просто похабщина, песни, которые и в подворотне-то петь стыдно, разврат… Вы увидите невольно располагающих к себе, благодаря стараниям сценаристов, режиссеров и, что самое печальное, порою действительно талантливых актеров, красивых, респектабельных убийц, мошенников, блудников… Стоит ли после этого удивляться, что мы не можем понять настоящую красоту?

Владимир Всеволодович указал на мозаику и вдруг увидел в яме торчащий из-под плиты небольшой железный острый предмет с двумя зубцами…

– А это еще что такое?!

– Наконечник стрелы! – быстро подняв его, сразу определил Валентин. – Татаро-монгольский, хотя художники почему-то любят изображать такие именно у русских воинов! Такими, снарядив их тлеющей веревкой, специально стреляли, чтобы они, зацепившись зубцом за крыши, поджигали избы, дома, терема…

– Я спрашиваю, почему он не был обнаружен сразу? – согласно кивнув ему, жестом подозвал академик Ваню.

– Так ведь, Владимир Всеволодович, он под плитой лежал, вот миноискатель его и не определил! – виновато объяснил тот.

– Может, он и еще что у тебя не определил? – внимательно посмотрел на него Владимир Всеволодович.

– Сейчас еще раз проверю!

Ваня взял миноискатель и в который раз принялся обследовать участок за участком.

– Плиту следует закрыть брезентом! И от пыли и… от возможного дождя! – с тревогой посмотрев на наплывающие на небо тучи, приказал завхозу академик и продолжил разговор со студентами.

Говорили все о той же гармонии, о том, что сейчас катастрофически теряется то ценное, что веками и даже тысячелетиями накапливали наши предки. Единственное, что еще, как водораздел, защищает подлинные нравственные ценности от всего наносного и низкопробного, – это классика, то есть уже испытанные и проверенные произведения искусства. Либо же новые, созданные в этом духе, которым еще предстоит пройти испытание временем.

Лишь Людмилу, Александра и завхоза почти не интересовала тема этого разговора.

Людмила несколько раз пыталась заговорить со Стасом, но каждый раз натыкалась на абсолютное равнодушие и невнимание с его стороны.

Александр любовался полученным зачетом. Он мог бы, найдя подходящий предлог, хоть завтра же уехать в Москву, но, то и дело поглядывая в сторону хлопотавшей около обеденного стола Лены, думал, что здесь может быть намного интереснее…

А завхоз, выполнив приказ начальника, незаметно подсел к Валентину и, словно между прочим, спросил:

– А что это за камни на нашей мозаике?

– Смальта! – отмахнулся от него тот, не переставая слушать своего руководителя.

– Смальта… смальта… – запоминая, повторил завхоз и, отыскав глазами Даниила, поспешил к нему.

– Ну-ка, энциклопедист, объясни мне, что такое смальта? – потребовал он. – А я тебе за это, так уж и быть, баночку рыбных консервов организую!

– Да я, собственно, и без всяких консервов… – начал было Даниил, но завхоз остановил его:

– Но-но! Любой труд должен быть вознагражден!

– Хорошо, как скажете! – согласился Даниил и, честно отрабатывая обещанную награду, отчеканил: – Смальта – небольшие куски цветного непрозрачного стекла, получаемые плавлением стеклянной массы с добавлением солей и окислов различных металлов, придающих нужную окраску; применяется для изготовления мозаики.

– Тьфу-ты! И только-то? Ладно, дам тебе за такую информацию банку… килек в томатном соусе! – даже сплюнул от разочарования завхоз, что не осталось незамеченным академиком.

– Еще раз увижу, что вы плюете в историческом месте, отправлю туда же, куда уже отправил вас курить! Только на сей раз уже до окончания сезона! – строго выговорил он ему.

– Так ведь, Владимир Всеволодович, это я от огорчения! – оправдываясь, развел руками завхоз. – Думал, мозаика наша из драгоценных камней, а она оказывается – из простого стекла!

Академик посмотрел на него и укоризненно покачал головой:

– Да разве же в материале вся ее ценность? Между прочим, даже если бы похожая плита была сплошь из червонного золота или драгоценных камней, любой состоятельный коллекционер заплатил бы за эту на порядок, а то и на два, выше!

– Надо же… – уже совсем с другим видом глядя на мозаику, обошел плиту завхоз и отправился за канаты, судя по всему, перекуривать эту новость.

Студенты, даже не заметив его отсутствия, продолжали высказывать предложения, как помочь людям Покровки понять то, как и чем жили их предки. Кто-то до хрипоты доказывал, что нужно сделать музей под открытым небом, кто-то настаивал на том, чтобы организовать цикл лекций для жителей этого села…

Так продолжалось до тех пор, пока не послышался громкий голос Стаса.

– Есть идея! – внезапно воскликнул он, и когда все лица обратились к нему, словно подражая академику, значительно поднял указательный палец: – Юбилей!

– Что? – попросил его объяснить подробнее, что он имеет в виду, академик.

Стас поднялся и заявил:

– Надо его как следует отметить!

– Как?! И ты туда же? – кивая на магазин, засмеялись студенты.

– Да нет, вы меня неправильно поняли! – отмахнулся от них Стас. – Нужно организовать такое празднование юбилея Покровки, чтобы все наглядно поняли, и как жили наши предки, и что такое гармония!

– А что, дело хорошее, или, как раньше говорили, – правое дело! – первым оценил предложение Стаса Валентин.

– Браво! – захлопала в ладоши Людмила.