Дуло его автомата опустилось ниже и смотрело теперь прямо на людей.
До боли закусив губу, Артур последовал его примеру.
"Я не хочу..."
Проволока лопнула с почти струнным треском. Артур напрягся, и... Неожиданно наступила тишина.
Люди стояли перед прорванным заграждением, сосредоточенно вглядываясь куда-то ему за спину.
"Я просто схожу с ума", - с неожиданным облегчением пришел к выводу Артур, выпуская автомат из рук: сумасшедшего не должны были осуждать за это. Но беженцы, секунду назад готовые разорвать его в клочья, не спешили - стояли и смотрели, ожидая неведомо чего, и до Артура начало доходить, что позади действительно что-то происходит.
Не веря себе, он медленно повернул голову - в нескольких метрах от него стоял "джип" цвета хаки, а к ограждению легкой натренированной походкой приближался человек, знакомый уже многим по телевизионным передачам.
Полковник Хорт любил участвовать лично в интересных делах. Во всяком случае в тех, где он мог смотреться особо эффективно и красиво - не правда, что это чисто женская слабость, в большей или меньшей степени ею грешат почти все политики.
Толпа замерла. К эффекту присутствия Хорта прибавился эффект ожидания и надежды. К эффекту ожидания - эффект присутствия Хорта...
- Господа, - втайне наслаждаясь производимым впечатлением, но внешне безразлично и строго сообщил он. - Только что мною дано распоряжение начать эвакуацию...
- Вы слышали новость?
- Слышали, слышали, закройте дверь и не разносите заразу, - притворно сердитым тоном "тихий" отправил из медпункта очередного вестника.
Ни Альбине, ни Анне не хотелось тратить на разговоры время - другое событие, не менее важное для них отнимало все внимание на себя: больной заснул. Не впал в беспамятство, не утих от слабости - именно заснул, время от времени тяжело вздыхая. Первой новость о ожидающих город переменах принесла Эльвира. Прождав у постели Макса около получаса то и дело заскакивая в медпункт справиться: не проснулся ли мальчик, и если проснулся, то как он себя чувствует.
Остальных посетителей заманивала сюда тишина: в то время как по всему укреплению слышались возбужденные радостные голоса, обсуждался порядок выезда на немногих пригнанных к мэрии машинах; люди просто поздравляли друг друга, когда сдержанно, когда - забыв обо всем и кидаясь в объятья к незнакомым товарищам по несчастью и по надежде (Рудольфу даже приходилось несколько раз умерять их восторг тем, что укрепление пока в осаде: то тут, то там констрикторы бились телами в замурованные окна и двери, к счастью безуспешно и они были намного ближе, чем далекие эвакуационные пункты), лишь в медицинской комнате молчали, оберегая непрочный многообещающий сон больного.
- Да, - прошептала Альбина. - Мне даже не верится... Может, все не так уж плохо, правда? Я имею в виду, что мир в целом не так уж плох, как может показаться...
- Не знаю, не знаю, - скептически хмыкнул "тихий", - в лучшем случае это обозначает спасение от одной из бед. В лучшем... Эх, милая Ала... Сознайтесь - у вас в детстве были веснушки, не так ли?
- При чем тут... - захлопали ресницы.
"Ребенок, - думал, глядя на девушку "тихий", - настоящий ребенок. А как же те, кто уже задушен? Как - больные? Если констрикторизм лечиться ситуация выйдет и вовсе подленькой. Хотя и полковник тот прав... Прав по своему. Здесь нет правильного решения - любое из них компромисс с совестью, не в пользу одних, так в пользу других. И еще никто не знает, каким опасным он станет сам, сделав тот или иной выбор. Есть вещи, о которых просто честней не думать. Даже просто абстрактно рассуждая на тему - кто должен жить, кто - нет, человек уже становиться в душе убийцей. Так что, милая Ала, нас ждет новое общество - общество более чем на половину состоящее из убийц. Такие катастрофы даром не обходятся... И убереги тебя Бог, моя девочка, чтобы тебе не пришлось самой делать такой выбор. Лучше не думай о нем. Лучше - ослепни и сохрани свою чистоту..."
- Вы не ответили...
- А? - казалось, он только что очнулся - мысли успели увести его далеко от разговора. - Я что, что-то не то сказал?
- Нет, просто, - окончательно смешалась Альбина. - У вас очень резкие переходы с темы на тему.
- Ну да... я же сумасшедший, - хихикнул он. - Не забывай. И потому можешь спокойно радоваться, что кошмар позади.
- Но вы ведь так не считаете? - впервые за все время к разговору присоединилась и врач.
- Я просто неисправимый пессимист. Веселый пессимист - и это уже само по себе не вполне нормально. - "тихий" подошел к стене и принялся, подталкивая пальцем, раскачивать таблицу для проверки зрения единственную деталь, кроме кровати и стеклянного традиционного шкафчика, указующую на то, что в этой комнате медпункт находился еще до катастрофы.
Цветные обои, кашпо на стенах, кресла, особый, слишком тяжеловесный для медицинского стол создавали иллюзию заурядно кабинетной обстановки, хотя, по изначальной задумке, силились имитировать обстановку домашнюю.
- Да, сложности будут, - задумчиво произнесла женщина. - Все сразу уехать не смогут, это - факт. Могут начаться ссоры, каждый захочет уехать первым.
- Да, - развел руками "тихий" - Об этом не подумал и я... Но что будь что будет. Не станем портить людям праздник...
ИНТЕРЛЮДИЯ. О КРАСОТЕ КИТАЙСКИХ ВАЗ
В хрониках эпидемии затерялась одна история, не имеющая отношения к основному развитию событий, но достаточно загадочная, чтобы ее стоило упомянуть. До сих пор никто не дал ей мало-мальски логического толкования но бесчисленное количество свидетелей подтверждают правильность изложенных в ней фактов.
Жил-был коллекционер. Не совсем обычный - это был коллекционер без коллекции. Он мечтал о ней, собирал мысленно, видел во снах, грезил наяву, но оказался способным на практике приобрести всего две вазы - да и то благодаря нескольким годам полуголодного нищенского существования.
Любопытные вещи делает с человеком страсть - лишившись всего здоровья (поскольку природа никому еще не позволила безнаказанно голодать по собственной воле), семьи (какая же женщина выдержала бы жизнь с таким сумасшедшим), уважения друзей - одних из-за того, что он вообще избрал себе в жизни такую нелепую цель, других - потому что так и не смог сопоставить себе настоящей коллекции, застрял на полдороги, - этот человек считал себя самым богатым на Земле и, может не только на ней.
Как только рабочий день заканчивался, он бегом спешил домой, чтобы вытащить свое сокровище, поставить его в центре комнаты и сесть рядом, восторженно и заворожено вглядываясь в путаные завитки узоров. При этом, как свидетельствовали соседи, выражение его лица становилось столь блаженным, что любой сказал бы - вот человек, знающий, что есть счастье.
Красоту сложно видеть и понимать - редко она бывает на все сто процентов бесспорной. Разве что у признанных шедевров не понимающих их истинной ценности станет делать вид, что так же восхищен, как и знатоки, и хотя большинство людей хотя бы понаслышке знали, что китайские вазы есть предмет коллекционный а, стало быть, уважаемый, мало кто понимал суть невероятного поклонения перед обычной - если вдуматься - посудиной. Ну ваза. Ну - красивая. Мало ли в свете красивых ваз? Было бы из-за чего тут калечить собственную жизнь...
Да, никто не понимал этого человека, даже собратья по страсти. В большинстве своем коллекционеры - люди достаточно состоятельные, тем более те их них, что избрали своей страстью не марки или а предметы изначально не дешевые. Мало среди них осталось искренних бескорыстных энтузиастов все так же недоумевали по поводу "чока" своего неудавшегося коллеги. Нет денег - за коллекционирование китайских ваз не берись. Коллекция - это ведь не только качество, а и количество, вечно растущее, вечно обновляющееся... В погоне за ним не до любования одним из предметов (пусть даже - двумя или тремя). Да, кто из них не восхищался тем или иным ценным приобретением, иные предметы и у маститых коллекционеров вызывали нежные чувства - но никто из них не стал бы столь безраздельно отдавать себя коллекции-недоделке, коллекции-уроду, недоколлекции - мало ли какие обидные прозвища ей еще можно еще придумать.
