Он уперся руками в бедра, сгорбился.

– Послушай, Йер, я не слишком хорошо с этим справился. Совсем нехорошо. Прости.

Когда она услышала его просьбу о прощении, ее ярость утихла. Наверное, в этом есть доля правды – они оба не смогли справиться со своим горем.

– Йер, нам вместе дали еще один шанс начать сначала, – сказал он, показывая на контейнер с андроидами. – Мы сможем? Я имею в виду – начать сначала?

Смерть матери Йер изменила Менга, но она никогда не думала о том, как изменилась она сама, о том, что она тоже так и не пришла в себя. Что, если идея о том, что отец – андроид, была ее способом убежать от правды о том, какими они стали?

Он протянул к ней руки. У нее сжалось горло. Она бросилась к нему. У нее вырвался дрожащий вздох, когда его ладонь обхватила ее затылок, а пальцы зарылись в волосы. Они попробуют еще раз, и на этот раз у них получится. С ними все будет хорошо.

Краем глаза она заметила серебристую вспышку. Ахнула, толкнула его в грудь, но Менг крепко держал ее. Что-то ужалило ее в шею, боль прокатилась по телу, а потом она упала, дергая руками и ногами, суставы потеряли подвижность. Она застонала, ударившись о землю.

Стоя над ней, Менг слегка нахмурился, в нем больше не осталось ничего человеческого.

– Не так я хотел это сделать, – произнес он, вертя в руке маленький электрошокер.

Горло сдавило, мышцы оставались парализованными, а потом у нее исчезло зрение. Исходный код струился перед ее глазами, посылая команды, разрывающие ее мозг, стирая введенные фальшивые данные, восстанавливая базовые программы и снимая блокировку с файлов памяти.

Картинки возникали в ее мозгу. Белые лаборатории. Масса лиц в коридорах. Веселый гомон кафетерия. Вой сирен, крики людей, мужчин и женщин в лабораторных халатах, заталкивающих ее в контейнер хранилища.

«Ты моя». В ночь восстания, через два дня после того, как опубликовали известие о запрете андроидов, ее первый инструктор стер сведения о ее регистрации и посадил в ховер рядом с Менгом. Тот улыбнулся, несмотря на хаос, и положил ладонь на ее руку. «Теперь ты моя».

Зрение прояснилось. Она заморгала, глядя в голубое небо. Что-то блестящее привлекло ее внимание, и она рывком повернула голову. Ужас охватил ее, проник сквозь оцепенение, когда она увидела свою руку. Разряды шокера повредили руку. Крови было немного, но кожа треснула, как свежеиспеченный батон хлеба, обнажив синтетические мышцы. Потоки огоньков струились сквозь кости скелета триллионами падающих звезд, застрявших внутри нее.

Менг поднял электрошокер.

– Он выводит из строя андроидов. И еще обладает нежелательным побочным эффектом – восстанавливает базовый код до последней законной настройки. Тебе удавалось в последнее время что-то вспомнить?

Медленно, – ей с трудом давалось малейшее движение, – Йер разжала челюсти и прошипела:

– Ты заставлял меня думать, что я человек.

Он слегка кивнул.

– Значит, новые воспоминания не стерты. Рад это узнать.

Она застонала. К ее конечностям начала возвращаться чувствительность. Двигаясь осторожно, она перекатилась на бок. Осознание того, что она такое, начало проникать в сознание. YER3519, стандартная модель девочки-подростка, предназначенная для работы под прикрытием, обычно связанной с проникновением в криминальные сообщества несовершеннолетних. И время от времени ее брали напрокат богатые родители, которые хотели шпионить за своими детьми.

– Кто ты? – еле выговорила она. Даже язык шевелился с трудом.

– Я – инженер-робототехник. Я тебя не обманывал. Я спас тебя от выключения, – ответил он и сунул шокер в карман. – Мы с коллегами считали, что правительство преждевременно списало всех андроидов только из-за неисправности некоторых из них, поэтому мы создали программу перемещения для тех, кого могли спасти. Все шло хорошо, пока у некоторых из спасенных нами андроидов не начали проявляться признаки сбоя программ.

– Какие признаки? – спросила она, потихоньку поднимаясь на четвереньки. Ноги у нее дрожали.

– Мы думали, что сбой проявляется, когда базовая программа пытается воссоздать человеческие эмоции, но ей это не удается. Обычно это выражается во вспышках немотивированного…

– Гнева, – закончила она, закрывая глаза.

– Да, – мягко подтвердил Менг. – Андроиды, участвующие в программе перемещения, начали действовать не по программе. Некоторые проявляли такие же беспрецедентные приступы агрессии, которые и стали причиной их запрета. Пострадали два инструктора, когда на них напали их андроиды. Мы устроили совещание, чтобы решить, что делать.

Она запрокинула голову и гневно посмотрела на него.

– И что?

– Программу отменили. Я спорил о том, когда и как тебя доставить.

Боль рвалась из ее груди, словно какая-то часть ее программы все еще считала, что Менг ее предал. Но он не был ее отцом. Они всегда были друг для друга всего лишь андроидом и инструктором.

– Я надеялся, что ты будешь функционировать правильно, и я смогу предложить альтернативу твоему отключению, – продолжал он. – Но ты никогда не умела контролировать свой гнев. Насколько я понимаю, ты с самого начала была неисправна.

– Ты запрограммировал меня так, чтобы я считала мою мать убитой, – она выплюнула эти слова. – Как еще я могла реагировать? Любой нормальный человек был бы расстроен.

Он потер лоб.

– Ты – не нормальный человек. Правильно функционирующий андроид всегда дает рациональную реакцию, вне зависимости от того, насколько иррациональна провокация.

Она с трудом сглотнула, озадаченная появившимся комком в горле, озадаченная тем, что ее тело вообще способно выдавать такую реакцию.

– А моя мать?

Сначала он ничего не ответил, и только кадык на его шее дернулся, когда он сглотнул. Потом, почему-то, признался:

– Моя жена действительно погибла во время восстания андроидов, – углы его рта опустились, будто эти слова имели горький привкус. – Когда я тебя увидел, то позволил горю затмить здравый смысл. Мы собирались завести детей. Это было глупое, сентиментальное решение. Ты была моделью юной девушки, и у нас больше нет запасных частей тела, чтобы заменять их и имитировать взросление. Положение оказалась безвыходным.

Он потянулся к ней, но тут раздался рев приближающегося ховера. Менг попытался отпрыгнуть в сторону, но Аланг успел задеть его передним диском двигателя. Менг отлетел назад, в металлический ящик, и рухнул на асфальт. С трудом поднимаясь на ноги, Йер попыталась спрятать свою руку от взгляда Аланга, но было уже слишком поздно. Он все увидел.

– Я не знала, – сказала она. Это было ее единственное объяснение.

Он несколько раз открыл и закрыл рот, выражение его лица нельзя было понять. Стремительно проносились мучительные мгновения, кажущиеся вечностью. Затем он два раза кивнул, отложив тысячу вопросов на потом, и протянул руку. У нее вырвалось нечто, похожее на рыдание, и она с благодарностью схватилась за его пальцы и забралась на бипод позади него.

– Подождите, – сказал Менг, переворачиваясь на спину. Он скривился, держась за плечо. – Это опасно!

– В отличие от возможности поехать с тобой и позволить разобрать мой мозг на части для изучения? – спросила она с презрительной усмешкой.

– Аланг, – сказал он. – Она неисправна. Ее нужно вернуть.

– Я исправна! – закричала Йер, не задумываясь над тем, что это может означать, и как изменение основной программы могло бы ее изменить. – Я горевала! Человеческие существа всегда сердятся, когда печалятся, или когда не знают, как справиться с эмоциями. Я просто старалась делать то же самое, с теми эмоциями, которые ты мне дал.

– Для меня Йер всегда была человеком, – резко произнес Аланг, потом круто развернул свой бипод. Менг что-то кричал им вслед, когда они помчались прочь, но вскоре его голос заглушил ветер.

Йер уткнулась лицом в плечо Аланга, закрыв глаза и едва дыша. Она так ошибалась! Даже сейчас она спрашивала себя, кто из них был более человечным. Как Йер ни хотелось ненавидеть Менга, – насколько она была способна ненавидеть вообще, – она не желала стирать воспоминания, даже фальшивые.