Морис почти не спал. Порой его напряжение доводило его до срыва, и тогда он мчался по пустыни, поднимая в небо тонны песка и обрушивая его на землю. Так он долетал до безжизненных гор и начинал все крушить. Камни взлетали и, как отбитые невидимым кеглем, с грохотом устремлялись на землю, оставляя в ней рытвины и небольшие кратеры. Его начинала бесить тупость некоторых людей. Несмотря на столь явные перемены, они с упорством идиотов продолжали наращивать военный потенциал и ссорить страны между собой. Он швырял глыбы по несколько тонн во все стороны. Рев и грохот, будто тут идет настоящее сражение. А он продолжал и продолжал все крушить.
Челнок Нани висел на самом горизонте. Она не приближалась, а только с грустью смотрела на облака пыли, что поднимаются над этой иссушенной землей. Только когда все стихало, она подлетала к нему и обнимала как маленького ребенка, шепча слова, что у него все получится, все, все.
В последнее время Морису не давали покоя видения. Он видел их, когда был в коме после того, как чуть не погиб и его лечил Буру. Стоило ему закрыть глаза, как начинали скакать какие-то кадры, будто он смотрел быстро меняющиеся картинки, только это были схемы. Он ничего в них не понимал, это происходило так быстро, что Морис не мог сосредоточиться. Линии, линии, знаки. А потом он сидел за столом. Прикрыл глаз – и опять замелькали линии. Морис положил перед собой лист чистой бумаги и представил картинку на листке, но чтобы отобразить саму картинку, он поднял карандаш и дал волю ему самому рисовать линии. Карандаш забегал.
Когда карандаш повис, он взял лист и долго смотрел на то, что ничего не значило. Овалы, прерывистые и замкнутые фигуры, символы, значки. Надписи тянулись по краю и вверх. Что-то перечеркивалось. Что это? Морис взял этот листок и отдал в лабораторию. Там пожали плечами. Потом он отдал это инженерам и те тоже пожали плечами. Последнее, что он сделал – показал его Гиду, и тот удивленно спросил, откуда они у него. Оказалось, это одна из схем чертежной метки, которую они применяют при разработке своего оборудования. Но они не могли сказать, что именно было изображено, мало данных.
Получается, Морис видел какие-то чертежи. Но что это и для чего, он не знал. Тогда Нани предложила дать свободу своему сознанию, и пусть карандаш чертит все. Будет это один или сотня рисунков, неважно. Надо было понять смысл, ведь они неспроста ему снятся и преследуют его. Она и Морис это понимали.
В комнате, где приготовились для зарисовки чертежей, было заготовлено несколько стопок бумаги большого размера и чуть ли не сотня карандашей. На всякий случай установили три доски и закрепили бумагу, рядом уложили карандаши. Морис откинулся на кресло, закрыл глаза и погрузился в себя. Буквально через несколько секунд взлетел карандаш и быстро забегал по бумаге, оставляя ровные, как прочерченные по линейке линии. Потом взлетел еще один карандаш и тоже приступил к черчению. Через несколько минут уже более пяти карандашей одновременно чертили один чертеж. И вдруг взлетело еще пять карандашей. Но они подлетели к другому листу и стали чертить на нем новую схему. То же самое произошло и с третьим листом. Теперь одновременно обрисовывались три листа. Минут через пять они остановились и повисли в воздухе. Нани совместно с другими, кто помогал, быстро заменили листы и карандаши. Как только они отошли, карандаши быстро подлетели к новым чистым листам и опять продолжили чертить. Все схемы были разными, они копились. Через час их уже было двадцать. Они все чертились и чертились. Принесли еще бумагу и карандаши, и все продолжилось. Морис не открывал глаза, он то ли спал, то ли следил за своими видениями. Было трудно определить. Так прошел час, пятый час. Схемы прибавлялись. Прошло более десяти часов, и только после этого карандаши резко остановились и опустились. Все. Морис проспал еще несколько часов.
Справа лежала огромная кипа чертежей неизвестного механизма. Он подошел к ним. Даже не рассматривая эту пачку, погладил ее и попросил снять копии, а после передать их тем, кто в них разбирается, кацаранцам. На то, чтобы разобраться, им потребовалось немало времени. Они были удивлены столь подробному описанию. Символы, которые были не понятны землянам, применялись как раз инженерами кацаранцев. Они соединили все воедино и после, создав схему в виде проекции, показали ее Морису. Это было большое, воистину большое кольцо, сквозь который мог спокойно пройти целый нефтяной танкер и еще осталось бы место по бокам. Но что это за кольцо и какова его цель? Оставалось не понятным. Морис поинтересовался, а возможно ли его создать. Правда он не понимал зачем, но если есть чертежи, то в этом есть какой-то смысл. Кацаранцы ответили, что пока нет, у них нет такой технической возможностей и они так же, как сам Морис, не понимали его принцип действия. Они не видели его функциональности и не понимали, как он работает, поскольку вся схема была непонятна.
Теперь его не мучали видения, все стерлось. Он выдал информацию и успокоился. Сейчас мог спокойно и порой даже сладко спать. Все шло своим чередом. Иона наконец долетела до Чепи, устала, но была очень рада тому, что не заблудилась и предложила отцу сократить еще с более чем сотню маяков. Теперь она чувствовала в себе силы. Иона могла уже прыгать не по сотне, а по триста и более световых лет. Она росла. Она у него умничка и у нее легкая рука. Иона сможет, не сейчас, но после сможет как и он прыгать все за один раз. А пока, сбросив надоедливую одежду, она лежала в его уютном гнездышке и любовалась, как внизу бродят стада огромных Иси, чем-то смахивающих на оленей, только с гребнями на холке и тремя рогами, два как у коровы, а один как у единорога.
Он так мало еще знал о Чепи. Любил лазить по своему новому дому, изучая дерево Адехи. Лианы свисали на сотни метров. Они, как косы, раскачивались на ветру и по этим косам все время сочился сок, благодаря которому на них росли цветы без корней, такие большие и красные. Их заносило, по всей вероятности, пыльцой, хотя этого пока никто не знал. Ботаники сходили с ума. Их головы буквально лопались от информации. Не хватало времени, хотелось и то, и другое, а ведь еще оставался мир за пределами пустыни и гор. Адехи давало приют десяткам разных животных, начиная от простых и маленьких, что-то наподобие мышек Сэхкио, и заканчивая Нэша. Сэхкио – маленькие зверьки без хвостиков. Они имели странную окраску, глаза обведены, брови белые, а цвет кожи с тонкой шерсткой был синим с белыми прожилками в виде кругов. Как заметил Морис, они питались насекомыми. Нэша – это сказочное розовое существо с большими как у совы глазами. Оно было волосатым. Живот – желтоватый, а спина переходила от оранжевого к красному цвету. Он имел тупой клюв. Его длинные и тонкие пальцы с легкостью цеплялись за ветки и лианы, а хвост помогал удерживаться и висеть на месте, пока он срывал плоды с дерева и ими питался. Также у Нэша были небольшие перепончатые крылья, но ими он практически не пользовался. Всего несколько раз Морис замечал, чтобы он парил, да и то, наверное, когда срывался с ветки. Нэша были стайными и всегда передвигались цепочкой. Добравшись до ветвей с плодами, облепляли их и так могли целый день болтаться и как-то между собой мурлыкать.
Морис валялся рядом с Ионой. Та болтала ногами и пела детскую песенку. Закрыв глаза он просто ее слушал. Еще несколько недель, и он покинет их. Его корабль был готов к старту, но он оттягивал время. Морис снова должен идти дальше. В голове строились планы полета. Зачем они ему, они и так давно уже составлены. Надо просто лететь.
На следующей неделе Морис привез на Чепи Ай и Хотару. Для них уже были подготовлены комнаты. Все, кто прилетал, неделю не могли прийти в себя, только и озирались, смотрели на все, что их окружало, Хотару была не исключением. Она вспомнила, как со своей мамой впервые пошла в зоопарк и не могла отойти от клеток с попугаями, а потом простояла около слонов. Пришлось на следующий день опять идти в зоопарк, чтобы все досмотреть. Вот и сейчас она буквально летала, перепрыгивая с камня на камень и удивлялась, как ей легко. Она ловила Ай за руку, которая так и норовила упорхнуть.
