– Анализ ДНК? Отпечатки пальцев?

Улыбка на лице медэксперта сменилась выражением глубокой озабоченности. Прежде чем ответить, он глубоко вздохнул.

– Мы на месте около трех часов и за это время, да, нашли отпечатки, кровь, волосы – все, что хотите, однако, по данным на этот момент, все это принадлежит погибшим, судя по тем сравнительным анализам, которые мы успели произвести. Конечно, сбор образцов продолжается, анализы ДНК проводятся, так что еще можно надеяться. Но, между нами говоря, эта операция кажется настолько аккуратно проведенной, что, боюсь, мы не обнаружим ничего подходящего. Кстати, это меня удивляет. Из группы даже очень хорошо подготовленных людей с большой долей вероятности хотя бы один да наследит. А здесь, по крайней мере на данный момент, никаких очевидных следов…

«Еще один аргумент в пользу версии, что действовал убийца-одиночка, – подумала Сара. – Человек подготовленный, аккуратный, собранный».

– Есть что-то конкретное по бронированной комнате?

– Ничего. Как и по другим местам.

– Ваше заключение по Катрине Хагебак?

Иоахим Триммер испустил долгий вздох, закрыл фотографии убитых телохранителей и вывел на экран компьютера голый труп премьер-министра, лежащий у края обрыва, лицом в землю.

– Я пока не закончил анализ, придется перевезти тело сюда для проведения детального вскрытия, но я не обнаружил ничего такого, чего бы вы не заметили, осматривая место происшествия. Однако то немногое, что я увидел, сильно усложняет расследование или, скажем так, делает его по-настоящему необычным.

Иоахим Триммер несколько мгновений рассматривал квадратики пола, собираясь с мыслями.

– Я не обнаружил никаких признаков, позволяющих подозревать изнасилование. Зато, вот, взгляните, что собой представляет ее грудь, которую я сфотографировал, прежде чем положить тело точно в то положение, в котором его обнаружил начальник полиции, прибыв на место.

От верха грудей до низа живота все тело Катрины Хагебак было истыкано множеством ранок диаметром с обычный карандаш.

– Если вы присмотритесь внимательнее, – продолжал Иоахим Триммер, показывая увеличение одной из ранок, – то увидите, что кожа по краям каждого отверстия разорвана во многих местах. И это означает, что раны были… ну, скажем, исследованы, либо каким-то предметом, либо пальцем. И это еще до наступления смерти, учитывая количество крови вокруг мест поражения.

Насколько равнодушной Сара выглядела в глазах своих критиков, объектом осуждения которых она часто становилась, настолько же сильное, даже болезненное сочувствие она испытывала к потерпевшим и к перенесенным ими страданиям.

Значит, их премьер-министра пытали. Возможно, для того, чтобы заставить сказать, где спрятано то, за чем пришел убийца.

– Сорванная кожа на правом плече?

– Значит так: ясно различимы пять вытянутых ран, начинающихся от верхней части лопатки и заканчивающихся на уровне ключицы. Раны глубокие и выдают ясно выраженное намерение именно сорвать кожу.

– Как они нанесены?

– Тоже очень странно. На первый взгляд, учитывая ширину царапин и, главное, их неровности, я бы сказал, что царапины нанесены не каким-либо инструментом или оружием, которые все-таки оставляют более ровные следы, а ногтями.

– И при этом никаких отпечатков?

– При первом осмотре не найдено никаких, но, повторяю еще раз: я пока что успел произвести лишь поверхностный осмотр.

– Причина смерти? – перебила Сара, прогнав из головы образы страданий жертвы, от которых у нее сжималось в животе.

– Подхожу к этому. Как вы должны были убедиться, на задней части черепа жертвы наблюдается большое скопление крови. Я провел рентгенологическое исследование, – он показал на переносной рентгеновский аппарат, – и вот, что мы имеем на черепной коробке.

На появившемся на экране снимке Сара быстро распознала четыре продолговатых пролома.

– Как вы можете убедиться, мы наблюдаем две косые трещины на уровне затылочной кости, над затылком. Первая восемнадцать сантиметров длиной, вторая – пятнадцать. Затем вы видите еще две трещины, тоже наклоненные, но на сей раз на правой париетальной кости, точно над ухом. Эти четыре удара, нанесенные по черепу сзади и сбоку, вызвали кровотечение, ставшее смертельным.

Сара видела десятки заключений судмедэкспертизы, но впервые столкнулась с подобными прямолинейными ранениями. Череп как будто рассекли четырьмя ударами.

– Орудие? – спросила она.

Иоахим Триммер поднял брови и посмотрел на Сару так, словно заранее знал, что она ему не поверит.

– Я не сразу это понял, потому что уж больно необычны травмы. Во всяком случае, в наше время. Но характер ран не допускает сомнений: они были вызваны длинным тяжелым орудием, острым, с узким лезвием. Раны показывают, что орудие скорее режущего, чем колющего или рубящего действия, как, например, топор. Следовательно, удары могли быть нанесены только мечом.

Сара едва смогла скрыть изумление. Но теперь она понимала, почему начальник полиции назвал версию о русских диверсантах полной чушью. Даже если бы они хотели как-то замаскировать убийство, то не стали бы выбирать подобный странный способ действия.

– Как были нанесены удары?

– Учитывая наклон разрезов, с большой долей вероятности, сзади и сверху. Это позволяет предположить, что жертва в этот момент стояла на коленях. То, что удары были нанесены в одну область, показывает, что Катрина Хагебак не сопротивлялась и наверняка была обездвижена в тот момент, когда ее рубили мечом.

– Казнь? – уточнила Сара.

– И да и нет, – ответил Иоахим Триммер. – Если бы ее пытались обезглавить, ранения были бы нанесены в область затылка и шеи, а тут явно было другое намерение: нанести несколько ран, чтобы вызвать медленную смерть.

– Насколько медленную?

– Пока не знаю, но после ударов жертва могла прожить от одной до десяти минут. Мне необходимо более точно исследовать глубину ран.

Сара усваивала каждую новую информацию с быстротой, не позволявшей медэксперту перевести дух.

– Почему от тела, в частности головы, исходит такой сильный запах разложения?

– Вы тоже заметили? Пока что я этого не понимаю. Запах не может исходить от тела премьер-министра. По моим предварительным оценкам, она умерла девять или десять часов назад. Вскрытие поможет установить время смерти точнее.

– Татуировка на спине? Когда она была сделана?

– Странная, правда? Я даже не представлял, что у нее такое на спине, когда видел ее выступления по телику. Короче, вне всяких сомнений, она сделана давно. Много лет назад.

– А что-то типа белого камушка, который она сжимает в руке?

Иоахим Триммер прищурил глаза, проницательным взглядом рассматривая Сару.

– Вы все замечаете… Так вот, это кусок мела. А этот факт, поскольку он странный, может вас заинтересовать: мел приклеен к ладони Катрины Хагебак сильным клеем.

Какой бы интригующей ни была эта информация, Сара отложила ее на потом. С того момента, как она вошла в дом и увидела в прихожей лужу крови, ей не давал покоя другой вопрос. И то, что она узнала об обстоятельствах смерти Катрины Хагебак, еще больше усилило ее сомнения.

– Жертва точно была убита в прихожей дома, где найдена самая большая лужа крови? Не на краю обрыва?

– Это наиболее очевидная гипотеза, учитывая количество крови, обнаруженной на плитке пола в прихожей. Сеть кровеносных сосудов в человеческом теле, как всем известно, очень обширна. Удары мечом вызвали обильное кровотечение, и количество крови, обнаруженной в прихожей, вполне соответствует тому, что должно было вытечь с учетом характера и числа ранений. Ничего подобного на скале, на месте обнаружения трупа, не наблюдается.

– Зачем тело вытащили из дома и отнесли к краю скалы?

– Я не полицейский, но полагаю, что убийца или убийцы хотели избавиться от трупа, но не успели. Вам бы следовало обсудить это с…

Ответ медэксперта Сара не расслышала, углубившись в свои мысли. Она только что прокрутила в мозгу все возможные варианты того, как разворачивалась драма. Казнь на коленях, мел в руке, телохранители, ликвидированные с пугающей эффективностью. Что-то здесь не сходилось, не увязывалось с трупом, вытащенным из дома и оставленным на земле, словно брошенным. Сейчас она была уверена, что они с самого начала пошли по ложному пути. Теперь ей требовалось доказательство того ее предположения. А если она права, то это меняет всё.