– Дарю вам эту милость, – сказал он наконец, не замечая, что эти слова решали судьбу герцогини.

У нее вырвался вздох облегчения. Она так боялась, что ей не удастся уговорить его. «Теперь, – думала она в упоении, осыпая поцелуями лицо Браччано, – мне не грозят старость, уродство, ненависть герцога. От руки его умрет прекрасная и желанная женщина. Он будет любить меня вечно».

Ночь прошла в исступленных любовных восторгах. Герцог попеременно предавался то любви, то отчаянной ревности. «Ужели, – думал он, прижимая к себе любимую, – Орсини тоже держал ее в объятиях? И верно ли, что она не любила его? Не прикинулась ли она равнодушной, чтобы ввести меня в заблуждение?…» Изабелла читала все мысли герцога в его глазах. Взгляд его в эти мгновения становился до странного неподвижным. Раз или два ей почудилось, что, если б не обещание пощадить ее до рассвета, он тут же убил бы ее.

Под утро герцог приставил острие кинжала чуть пониже ее левой груди. Он был смертельно бледен, пот катился по щекам его, рука дрожала, и он никак не мог решиться вонзить лезвие. Герцогиня улыбнулась ему с беспредельной нежностью, положила свои маленькие руки поверх его руки и внезапно резким толчком вонзила себе в грудь кинжал по рукоятку. Кровь хлынула струей. Изабелла вздохнула и медленно, очень медленно опустила голову на подушки, словно отходя ко сну. Движение это было таким спокойным и, казалось, намеренным, что герцог усомнился было, что убил ее. Но прекрасное лицо Изабеллы застыло в неподвижности среди разметавшихся волос. Спустя мгновение герцог наклонился к ней и поцеловал ее. Губы ее были холодны и безжизненны.