Вся история и судьба журнала позволяют говорить об особом месте, которое он занимает в духовной жизни русскоязычной среды по обе стороны океана. Это место определяется основными направлениями и задачами, которым неуклонно следует журнал на протяжении своей жизни.

1. Прежде всего - это отстаивание свободы слова, свободы творчества. "Наше издание - сказано в обращении "От редакционной группы" к первому номеру издания - начинающееся в небывалое, катастрофическое время единственный русский "толстый" журнал во всем мире вне пределов советской России... Это увеличивает нашу ответственность и возлагает на нас обязанность, которой не имели прежние журналы: мы считаем своим долгом открыть страницы "Нового журнала" писателям разных направлений - разумеется в определенных пределах.: люди, сочувствующие национал-социалистам или большевикам, у нас писать не могут". Здесь же редакционная группа обозначила свое кредо - активную гражданскую позицию сопротивления злу, насилию, посягательствам на права человека, равенство и свободу. Подчеркивая солидарность с Россией в войне с фашизмом, основатели журнала вместе с тем провозглашают: "... мы отнюдь не считаем себя обязанными замалчивать преступления и ошибки советской власти в прошлом и настоящем..." В этом документе они не ограничиваются только провозглашениями своей позиции, но и призывают поступать аналогично всем другим представителям международной общественности "...мы считаем, - подчеркивает редакционная группа, - своим печальным долгом говорить о том, о чем не могут сказать слова русские граждане, оставшиеся в России, во Франции, в Бельгии, в Югославии, и о чем, по своим соображениям, пытается молчать почти вся (однако не вся) иностранная печать. Нам неизвестно, хранят ли об этом молчание иностранные государственные люди, имеющие возможность непосредственно сноситься со Сталиным и влиять на него ...Как бы то ни было, независимо от нашего бессилия, нам было бы впоследствии стыдно смотреть в глаза миллионам русских людей, находящихся в советских тюрьмах и концентрационных лагерях, если бы первого нашего слова мы не сказали об амнистии."

Свобода мысли, творчества, самовыражения, были фундаментальными понятиями, для основателей журнала, в связи с чем Алданов даже считал, что название "Свобода" могло бы вернее отражать основную идею журнала. А в сотом выпуске главный редактор журнала Р. Гуль писал: "Наша цель и смысл существования - свободное русское творчество, свободная мысль". И далее: "Новый Журнал боролся и будет бороться с антикультурой деспотического большевизма, этого - по слову П. Б. Струве - "соединения западных ядов с истинно русской сивухой".

2. Эта основная концепция журнала определила и следующий круг его задач, направленных на выполнение функции связующего звена, как в самой эмиграции, так и между литературным зарубежьем и демократической интеллигенцией России. Об этом было заявлено уже в названном выше "Обращении" редакционной группы к выпуску первого номера, где наряду с задачами объединения эмиграции для помощи России была подчеркнута необходимость единения и в "более широких пределах".

Задачи объединения обусловили и основные этапы развития журнала. Если в начальные периоды в нем печатались только эмигранты, то уже с середины 50-х годов на страницах журнала стали появляться различные рукописи, попадавшие с "оказией" из СССР. С 60- х годов в редакцию уже стали поступать рукописи прямо из рук советских писателей, бежавших на Запад от тоталитаризма, а со времен перестройки страницы журнала предоставляются многих авторам непосредственно из России. Однако, это лишь один аспект деятельности журнала по взаимосвязи духовной жизни русскоговорящих по обе стороны океана. Многочисленные отзывы и отклики на "Новый Журнал" представителей интеллигенции разных регионов бывшего СССР свидетельствуют, что журнал явился не только окном для выхода в свет произведений российских литераторов, но и важнейшим источником информации для демократической интеллигенции в России о сути процессов духовной жизни русской эмиграции. В этом смысле характерно письмо, которые было прислано в журнал неким анонимом еще в 60-е годы: "Я приехал в Европу, как турист из СССР - сказано в письме - уезжаю обратно и увожу журнал домой. Хоть я и член партии, но Ваш журнал произвел на меня ошеломляющее впечатление. Я поражен тем, что в эмиграции есть такие силы, которые близки нам по духу. Вам, конечно, странно, член партии и близость духа? Но поверьте, что это так..."

3. Среди основных направлений и задач НЖ следует, с моей точки зрения, также выделить стремление держать высокий уровень культуры и профессионализма публикуемых в нем материалов, что делает журнал своего рода признанным эталоном, оказывающем влияние на весь литературный процесс в Зарубежье. Об этом свидетельствует многие высказывания о журнале, которые мне пришлось неоднократно слышать от многих литераторов и в том числе тех, кто сами несут на себе тяжкий крест издательской деятельности: например, издатель "Панорамы" Александр Половец, издатель "Побережья" Игорь Михалевич-Каплан.

Соответственно только русской литературной традиции, этот "толстый" журнал охватывает все основные жанры литературно-гуманитарной активности и представляет собой весьма объемное пространство для авторов разных областей литературы и гуманитарных знаний, а потому способен удовлетворять читательские интересы самого широкого круга людей. Здесь: и проза, и поэзия, и литературоведение, и философия, культура, искусство, политика; на более чем шестидесяти тысячах страниц представлена огромная мемуарная библиотека, архивные документы, эпистолярное наследие. Все это придает НЖ статус бесценного первоисточника для исследований литературно-культурного процесса зарубежья, что и подтверждают постоянные ссылки на него в исследовательских работах..

Рамки рецензии не позволяют дать хоть сколько-нибудь репрезентативную иллюстрацию произведений, опубликованных даже в каком-то одном выпуске. Почти каждая работа вызывала желание подробного разговора о ней. Например, в 206-м номере меня покорила работа о Цветаевой Лидии Панн "Иметь или быть", посвященная анализу взаимосвязи душевных состояний поэта с ее произведениями.

Не найдя критерия выбора отдельно взятой работы для примера, я решила просмотреть (в обратном порядке, начиная с 212-го выпуска) каждый третий номер, чтоб выбрать что-нибудь, привлекающее внимание с первого взгляда. И "подарок судьбы был мне ниспослан! Этот "подарок" оказался выходящим за грани привычного даже для такого неординарного издания, каковым является НЖ. Речь идет о трех публикациях, объединенных одной фамилией: "Прямой и отраженный свет" (недавнее) Сергея Голлербаха (No 206), "Разъединенное", Эриха Голлербаха (написанное в конце 1920-х годов), No 209, и "Заметки художника" Сергея Голлербаха из 212 номера. Эти произведения, разделенные десятилетиями дат их написания и тысячами страниц журнала представляют собой интерес в единстве. Ибо дополняя друг друга, они впечатляюще передают тончайшие механизмы взаимодействия материальных (житейских) и духовных факторов жизнедеятельности человека, его постоянного поиска смысла жизни и гармонии с окружающей средой, что позволяет авторам достичь почти такого же эффекта, который удается только большому живописцу, умеющему с помощью кисти и красок передать на полотне или листе бумаги живые движения человеческой души.

Поражает филигранная манера описания факторов, определяющих процесс нравственного формирования ребенка в "Разъединенном" Эриха Голлербаха. Автор стремится постичь ощущения ребенка на самом начальном этапе осознанного восприятия окружающего мира и его преломления в душевном состоянии... Например, в главе "Бунт": "Кто из нас может точно вспомнить, когда именно совершился в его жизни знаменательный переход "от бесполого" платьица к "мужским" штанишкам. Но штанишки эти -...забыть невозможно". В главе "Ненависть": "Нехорошо, когда ненависть слишком рано "угрызает" душу - в те годы, когда еще "так новы впечатления бытия"... И далее: "Кажется розги я бы простил (секли меня раза три за все детство) но затрещину - никогда: из "смертельного оскорбления" "вырастала бешеная ненависть".